- Знаешь, эта идея сумасшедшая даже для тебя.
- Угу, - Иолай целиком сосредоточился на том, чтобы спустить своего партнера на пол «детской».
Это было довольно трудная задача, Геракл был еще очень слаб, и с трудом стоял, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти. Но сын Зевса убедил друга в том, что вполне в состоянии передвигаться на четвереньках. Иолай не знал благодарить его за это, или сердиться. Благодарить за то, что таким образом Геракл экономил его силы, а сердиться за твердолобость и упрямство. На данный момент благодарность перевешивала, потому что он знал, что окажись он сам в подобной ситуации, вел себя точно так же, даже зная, что друг способен тащить его под мышкой и в тоже время сражаться с тварями.
- Есть куча вариантов, что все пойдет не так, как надо.
- Я знаю.
- Вода хлынет в пещеру с огромной скоростью. Тебя просто собьет с ног.
- Заодно искупаюсь.
- Ты утонешь!
- А ты будешь погребен заживо! Герк, я знаю, что может случиться что угодно, - Иолай отшвырнул в сторону ужасно надоедливую личинку, которая преграждала путь ползущему полубогу. – Но мы не можем все бросить. Если масло не проникнет глубоко, то Царица выживет. А это значит, прощай Греция! Так?
Геракл перевел дыхание.
- Так, - он поднял голову и взглянул на охотника. - Иолай, если мы сделаем это, есть большой шанс, что мы не сможем выбраться. Я просто хочу, чтобы ты…
- Вставай, - Иолай помог сыну Зевса подняться на ноги, позволяя навалиться на свое плечо. – Будь, что будет. Чтобы ни случилось, мы пройдем через это вместе, как всегда. Плечом к плечу. Герои.
- Герои, - эхом отозвался Геракл, пытаясь улыбнуться. – Не так я себе представлял наши каникулы.
- И я. Давай, приятель, осталось чуть-чуть. Скоро ты сможешь передохнуть.
Они пробирались через «детскую», стараясь оставаться в тени, насколько это было возможно, то и дело останавливаясь, чтобы Геракл мог перевести дыхание.
Иолай уже выучил маршрут, это позволило ему сосредоточиться на том, чтобы удерживать друга от падения. Геракл изо всех сил боролся с слабостью, но каждые три-четыре шага он тяжело наваливался на плечо Иолая, хватая воздух ртом и вытирая пот. Иолай начал думать, что было намного быстрее, взвали он друга на спину, но против этого способа были некоторые возражения. И прежде всего его собственная усталость.
Он бродил по муравейнику несколько часов, с самого утра он ни на минуту не присел. Добавьте к этому пару драк, катание на необъезженном муравье, ушибы, царапины и падение в гнездо личинок.
Боги. Я на последнем издыхании.
Он едва устоял на ногах, когда Геракл снова обрушился на него всем своим весом, только тихо проворчал что-то насчет диеты для полубога.
Мы сделаем это.
Я знаю, мы можем это сделать.
Он ужасно волновался за друга.
Геракл редко болел, почти не ломал кости, и игнорировал раны, которые валили с ног обычных людей. Его сила стала фундаментом в основании жизни обоих друзей, и видеть друга таким беспомощным, слабым было невыносимо.
Он словно чувствовал его боль, и она разрывала его сердце.
С ним все будет хорошо.
Если его план сработает. Если силы воды будет достаточно, чтобы разрушить колонны и похоронить Царицу. Если он сможет обогнать воду и добежать до друга. Если он сумеет вытащить его на поверхность, прежде чем Теодорус опустит в масло горящий факел…
Слишком много если…
Кроме того, он боялся представить себе, что будет твориться в муравейнике, когда туда хлынет вода.
И почему меня это волнует?
Я все равно утону, а Геракла засыплет землей…
- Здесь?
Они остановились как раз в том самом месте, где они отдыхали с Тимеоном. И тот же самый муравей нес караул, по крайней мере, он был очень похож на того.
- Здесь. Колонны вон там и тут. Эти ближе.
- До них бежать дальше.
- Да, но от них ближе до выхода. Чем меньшее расстояние мне придется тебя тащить, тем лучше.
- О. Это хороший аргумент.
Мимо друзей пробежал муравей, держа в челюстях белое, гладкое яйцо. Иолай перестал дышать, потому что вместе с муравьем мимо них пронеслась волна отвратительной вони, от которой тут же заслезились глаза.
До этого момента они старались держаться подальше от муравьев и теперь друзьям представился случай проверить эффективность их уловки.
Пробегая мимо Геракла, муравей на мгновение замер, повернулся к полубогу и зашевелил усами. Иолай вжался в стену и молча взмолился.
Иди. Иди своей дорогой…
Муравей постоял мгновения и побежал дальше.
Друзья облегченно выдохнули.
- Это было рядом, - пробормотал Геракл, вытирая мокрое от пота лицо. – У меня бред, или он действительно настолько уродливый?
Иолай тихо рассмеялся.
- Уродливый? Ты, парень, еще много не видел.

Пещера оказалась очень большой. Намного больше, чем он ожидал. И намного глубже.
Стоя на краю ямы, Геракл с удивлением смотрел вниз на самую невероятную картину из всех, что ему доводилось видеть в своей жизни. Прежде всего из ямы шла такая невообразимая вонь, что к горлу подкатывала тошнота. Тусклые тени плясали по стенам, словно ожившие ночные кошмары. Тысячи муравьев сновали туда-сюда, наполняя все пространство свистом и шорохом множества ног. Рабочие такали яйца и еду, солдаты охраняли входы или с поразительной четкостью регулировали направление движения остальных.
Помещение представляло собой идеально ровно выкопанную нижнюю часть сферы, в центре которой располагалась Царица. Фактически, ее огромное, раздутое тело занимало собой все пространство.
Сотни слуг окружали ее, ухаживая, кормя и унося порожденные ею яйца, которые появлялись из ее брюха, словно бесконечная нитка блестящего жемчуга.
Боги…
Он не знал, что еще сказать. На какое-то время он просто лишился дара речи. Царица была огромна.
Такая же большая, как морская змея или дракон.
И куда более опасная, потому что ее окружали сотни преданных слуг и вооруженных солдат, готовых без усилий разорвать бы на части любого, кто осмелился бы напасть на их госпожу.
- Впечатляет, да? – прошептал откуда-то сзади Иолай.
Геракл молча кивнул, пытаясь осознать увиденное и надеясь, что весь этот кошмар всего лишь порождение его затуманенного ядом и лихорадкой мозга.
- Тимеон был просто потрясен, - Иолай отпихнул Геракла в сторону, давая дорогу рабочему муравью.
Не удивительно…
Мальчика теперь несколько лет будут мучить кошмары.
- Ты в порядке?
Он внезапно вспомнил, как несколько лет назад Иолай попал в сеть Арахны, и как потом ему целый месяц почти каждую ночь снились кошмары.
Удивленный вопросом Иолай уставился на друга, но потом понял, и широко улыбнулся.
- Я? Я тут развлекаюсь от всей души, - он с трудом сдерживал рвущийся наружу истерический смех. – Вон колонны, о которых я говорил. Как думаешь, ты справишься?
Геракл вгляделся в полутьму.
Ясно, что Иолай держится из последних сил на одном адреналине, но у них нет иного выхода.
Если бы только у меня была хотя бы часть моей силы…
Истощенное тело отказывалось повиноваться.
Колонны, о которых говорил Иолай, отсюда казались всего лишь мутными тенями, но он сумел разглядеть их размер. Каждый толщиной с три или четыре его ноги. Раньше у него не было бы с ними проблем, но сейчас… Они казались ему неприступными громадами, подобно Олимпу или Парнасу.
- Да, - кивнул он с уверенностью, которую не чувствовал. – Никаких проблем. Только спусти меня туда, я все сделаю.
Ответная улыбка была довольно скептическая, но синие глаза смотрели на него с нежностью и доверием.
- Тогда давай двигаться…
Они спускались вниз по муравьиной тропе, стараясь избегать столкновений с обитателями муравейника. Твари игнорировали их, кроме одного, видимо очень бдительного солдата, который остановил их, и принялся внимательнейшим образом исследовать своими усами. Иолай замер, а Геракл использовал остановку, чтобы передохнуть. Навалившись на плечо охотника, он размышлял, хватит ли у него силы, чтобы столкнуть вниз надоедливое насекомое?
Но после тщательного обнюхивания, солдат подтолкнул их, приказывая двигаться дальше.
Это было близко…
Их пахучая маскировка работала безупречно, и до первого колоннаа они добрались без особых приключений.
Там Геракл с радостью отцепился от Иолая и упал на твердую землю, дрожа и задыхаясь.
Иолай оставил друга набираться сил, а сам произвел небольшую разведку. Когда он вернулся, сын Зевса уже мог подняться на ноги, цепляясь за колонна. Оглядев полубога, Иолай решил, что благоразумнее будет промолчать.
Сделав знак Гераклу, опуститься обратно на землю, он прижался губами к его уху и зашептал.
- Вот, - он впихнул в его руку свой нож, - подкопай колонна, чтобы вода опрокинула его вон в ту сторону. И еще одни. Падая, они зацепят следующие, те – следующие… и все они рухнут.
- Понял, - Геракл сомневался, что сейчас он сможет что-то выкопать. – И что дальше?
Иолай усмехнулся.
- А дальше ты поползешь вон в тот тоннель. И будешь ползти, чтобы ни случилось. Последую я за тобой или нет. Если вода доберется до тебя раньше меня, значит я не приду. Ты все равно будешь ползти. Я велел Тимеону передать Тео, что бы он спустил в тоннель веревку. Ты сможешь подняться наверх.
Ни за что…
Иолай и в самом деле думает, что я уйду, и брошу его здесь?
Даже если у меня хватит сил, чтобы доползти до выхода и вылезти на поверхность, я ни при каких обстоятельствах не оставлю его одного. Самый умный тут нашелся!
Чтобы ни придумали для нас Мойры, мы пройдем через это вместе.
- Иолай…
Ладонь охотника запечатала его губы.
- Тихо! Ты скажешь мне все что хочешь, когда мы отсюда выберемся. Или в ладье Харона, когда мы поплывем через Стикс. Ладно?
Ладно…
Геракл кивнул.
У них не было времени ни на споры, ни на душеспасительные речи. Если они спасутся, то эти разговоры будут ни к чему, а если нет… Вряд ли Харон согласиться выслушивать их откровения.
- Что? – Иолай заметил легкую улыбку, мелькнувшую на губах приятеля.
- А? Нет, ничего. Я просто подумал, что скажет Харон, когда мы заявимся к нему в сопровождении десятка этих парней?
Ооо, на это бы я посмотрел…
Физиономия Иолая сама собой расплылась в широкой улыбке.
С этой улыбкой он и отправился обратно в «детскую», и его бурное воображение живо нарисовало ему замечательную картину – глаза Харона, его протестующие вопли, его шест, то и дело тыкающий беспокойных пассажиров…
Было бы здорово его позлить…
Хотя Иолай неплохо относился к сварливому перевозчику, он надеялся, что их отношения никогда не коснуться его профессиональной сферы деятельности.
Не так скоро…
Иолай знал, что сейчас все обстоятельства складываются не в его пользу, но это не значит, что результат уже предопределен.
В его план включено счастливое спасение, и он собирался довести его до конца.
Даже вопреки Мойрам.
Даже если придется тащить Геракла на плечах через всю Грецию.
С ним все будет хорошо…
Короткая прогулка до комнаты Царицы лишний раз доказала, насколько тяжело ранен сын Зевса.
Он почти всю дорогу провисел на его плече, а потом просто рухнул на землю. Иолай разрывался между потребностью помочь другу и необходимостью решить ситуацию, в которой они оказались.
Часть его требовала вернуться к Гераклу и тащить его к выходу, не взирая на протесты и ругань, но другая часть возражала, понимая, что есть более важные задачи.
- А никто и не говорил, что это будет легко, - ворчал про себя Иолай, пробираясь через живой ковер и вброд переходя небольшое озеро, откуда он брал воду.
Дальше ему пришлось буквально продираться через заросли грибов и лишайников, но, наконец, он достиг конца коридора. Перед ним была стена… мягкая, сырая стена, сочащаяся каплями холодной воды. Здесь было сыро, холодно и пахло затхлой водой.
- ОООУУУ!
Под ногами Иолая что-то чавкнуло и его сапоги до верха ушли во что-то мягкое и склизкое. Иолай поморщился, зачерпнул рукой это «что-то» и попытался рассмотреть в тусклом свете лишайников.
- Грязь! Отлично. Только бы не слизь, с грязью я готов примириться.
Он поднял голову, вся стена перед ним поросла грибами, и жидкая грязь капала с одной шляпки на другую, образую своеобразный грязевой водопад.
- Ладно, - Иолай вздохнул. – Сегодня мне явно не грозит остаться чистым.
Он оставил свой нож Гераклу, значит ему придется копать голыми руками. Зачерпнув первую горсть грязи, он беспечно швырнул ее назад через плечо. Какая разница, куда она попадет, муравьев тут все равно нет.
Это не должно длиться долго…
Хотя определено, это будет очень утомительно.
Он устал, его тело отчаянно нуждалось в отдыхе, каждая горсть давалась с трудом, словно очередной подвиг.
Главное нельзя копать очень глубоко. Нужно всего лишь чуть-чуть ослабить стену, и тогда вода хлынет в муравейник. А потом…
Потом он узнает, хватит ли у него сил, чтобы обогнать озеро…

Это оказалось намного тяжелее, чем он думал вначале. Он втыкал нож в твердую землю, очерчивал квадрат и вынимал пласт целиком. Или это действительно так сложно, или его слабость значительно сильнее.
Каждый вдох разрывал легкие. Каждое движение давалось с боем. Каждая пауза искушала его, словно песня Сирен, звала бросить все, прислониться к шершавой поверхности колоннаа, закрыть глаза и забыться.
Но я должен работать.
От него зависит жизнь Иолая.
Где-то там… в темноте коридора его друг рискует собственной жизнью, чтобы довести свой безрассудный план до конца. Если колонны выдержат напор воды, то Царица не погибнет.
А если вода прибудет, а Иолай нет…
Геракл сцепил зубы так, что свело скулы.
Он был готов к смерти. Он свыкся с этой мыслью, пока лежал, страдая от яда, от боли, от сознания, что никто не придет к нему на помощь.
Он даже примирился с тем, что возможно, они с Иолаем пройдет этот путь вместе.
Вместе…
Как мы поклялись…
Герои…
Это было приемлемо, если бы все было, как всегда. Ели бы они погибли, сражаясь плечом к плечу. Но он никогда не сможет простить себе, что они погибли из-за того, что он не выполнил свою часть плана и подвел друга.
Именно поэтому он продолжал копать, как одержимый, вкладывая последние силы в каждое движение. Если из-за него Иолай попадет на Елисейские поля, то сам он будет вечность мучиться в Тартаре.
Сейчас все зависит только от него.
Но все это отошло на второй план, его жизнь, Греция, весь смертный мир…
Звуки, издаваемые муравьями, задавили ритм его движениям, мерцающий свет добавлял мистическое оформление этому дикому смертельному танцу.
Он ничего этого не замечал. Перед его глазами стояло лицо человека, ради которого он жил. Тот образ, который он видел, может быть, в последний раз – полуобнаженный, с головы до ног перепачканный слизью, потом и налипшим мусором, широко улыбающийся… и бесшумно исчезающий в темноте…
Он вернется.
Надежда не давала ему умереть, когда не было никаких шансов на спасение. Она же поддерживает его и сейчас.
Ну и что, что план – почти чистое самоубийство?
Опасность только подхлестывает их, будоражит голову, заставляет сердце биться быстрее, обостряет чувства.
Только сейчас Геракл начал понимать, насколько опасной может быть жизнь обычного человека, и почему иногда возникает настоятельная потребность преодолеть эту опасность и выти победителем в споре с Богами.
Рядом с ним зашуршали ноги, и он замер, пропуская торопящегося по своим делам муравья.
А потом снова начал копать.
С этой стороны сновали в основном рабочие муравьи, но пару раз появлялись и солдаты, так что всегда была опасность, что его могут обнаружить.
Он почти закончил. Небольшое усилие, и колонна оказался аккуратно подрыт с трех сторон. Остальное сделает вода.
Всего лишь одна колонна…
Он заткнул нож за пояс и пополз к следующей колонне.
Все силы, которые он сумел накопить в «детской» ушли на первый подкоп и теперь раненное плечо жгло огнем, и к горлу подступала тошнота.
Ему нужно было преодолеть всего лишь несколько шагов и в обычном состоянии это не составило бы никакого труда, но…
Сейчас это было равносильно кругосветному путешествию на четвереньках.
Он уткнулся в колонна лбом и перевел дыхание. Эта колонна была мягче первой, к глине были примешаны камни, что значительно облегчало задачу.
Вытащив нож, который казался совершенно неподъемным для его дрожащий пальцев, он принялся за работу.
Нескольких не особенно сильных ударов оказалось достаточно, чтобы низ колонны осыпался. Все.
Нож выскользнул из его ослабевших пальцев, сын Зевса сполз на землю и закрыл глаза.
Он должен отдохнуть…
Совсем немного…
Темнота, не имеющая ничего общего с простым отсутствием света, окутывала его, словно саван, обещая покой и умиротворение.
Голова полубога бессильно упала на грудь, он начал клониться в бок, пока не растянулся на холодном полу пещеры.
Боль….
Резкая боль, вспыхнувшая в ране привела его в чувство.
Он открыл глаза.
Все плыло, стены, колонны, даже земля под ним.
Он снова закрыл глаза, чувствуя, как сжимается его желудок, как рот наполняется желчью и пульсирует голова.
- Мммм, - не в силах выносить эту агонию, он сумел хотя бы удержаться от крика.
Тихий свист раздался совсем рядом, разорвав одурь боли.
Он открыл глаза, рядом с ним стоял муравей, держа в челюстях огромный кусок окровавленного мяса.
Корова, автоматически отметил сын Зевса, увидев черно-белую шкуру.
Муравей снова засвистел и подтолкнул его плечом.
Геракл торопливо поднялся на четвереньки и отполз за колонну. Там он тут же столкнулся с любопытным муравьем, который обошел колонну с другой стороны. Тварь внимательно разглядывала его, угрожающе шевеля усами.
- Я ничего не заказывал в номер, - пробормотал Геракл, пятясь обратно и, стараясь использовать колонну, как своеобразный щит.
Муравей последовал за ним.
Геракл стиснул зубы и ухватился за рукоятку ножа.
Если эта тварь решит напасть, то через мгновение он будет мертв.
А может это и к лучшему…
Внезапно он почувствовал, как задрожала земля под его коленями. Пол завибрировал, неожиданный порыв ветра коснулся его щеки и взлохматил волосы. Усы муравья встали дыбом, он поднял голову и издал резкий, пронзительный звук. Эхом отозвались муравьи из тоннеля и остальных комнат. Бросив добычу, повинуясь своему инстинкту, муравей бросился защищать Царицу.
Геракл облегченно выдохнул и разжал пальцы.
Через мгновение новый толчок сотряс муравейник, земля вздыбилась, задрожали стены. Новый порыв ветра едва не сбил его с коленей. Побросав свои ноши, муравьи спешили к своей Царице.
Геракл повернулся, вокруг царственной особы было настоящее столпотворение. Рабочие носились взад и вперед, не зная, что им делать. Они хватали яйца и тащили их вниз, в «детскую», но их не пускали солдаты, блокировавшие тоннель.
Тело Царицы колыхалось, по нему словно прокатывались гигантские волны. Телохранители пытались приподнять ее, но безуспешно.
Боги…
Вот это хаос!
Они понимали, что Царице что-то угрожает, только еще не понимали что и откуда.
А вот он хорошо понимал. И его глаза уставились туда, где сейчас маячили смутные тени.
Сейчас… Сейчас…
Неясная мерцающая фигура вылетела из темноты, и расталкивая солдат и рабочих, стремящихся остановить ее, бросилась в направлении Геракла.
В какой-то момент сын Зевса решил, что перед ним призрак его друга, но потом он понял, что искры – всего ли частички светящегося лишайника, которым Иолай был перемазан с головы до пят.
Иолай стрелой пронесся между колоннаов на дальней стороне пещеры, перепрыгнул через головы муравьев, защищающих проходы и приземлился прямо на брюхо Царицы.
Споткнулся, но удержался на ногах, и побежал прямо по ее раздутому туловищу.
Царица издала пронзительный вопль, воины бросились было ей на помощь, но замерли, не зная, как поступить в подобной ситуации.
Иолай несся, не разбирая дороги. Увидев, что Геракл с волнением наблюдает за ним, он вытянул руку и гаркнул во весь голос.
- БЕГИ!!! БЕГИИИИ!!!!! УБИРАЙСЯ ОТСЮДАААА!!!!
Он увернулся от щелкнувших рядом челюстей солдата, пинком отбросил от себя рабочего, продолжая бежать так, словно сама смерть преследовала его.
А возможно именно так и было…
Геракл неожиданно вспомнил, что именно заставило его друга бежать с такой скоростью, и рывком поднялся на ноги.
Тихий гул не исчезал. Наоборот, он нарастал, становясь все явственней и громче.
Если Иолай сделал то, что собирался, то этот гул лишь предвестник ужасного наводнения.
Но он не собирался уходить по нескольким причинам.
И главная причина состояла в том, что муравьев в комнате было очень много, а Иолай был один. Безудержный спринт превратился в смертельный танец. Охотнику приходило не сбавляя скорости уворачиваться от сотен ног, жал и челюстей. Если бы он подскользнулся на покрытом слизью полу, если бы он упал, то его неминуемо раздавили бы в лепешку.
- БЕГИ!!!!
В прорвавшемся через свист, шипение и гул голосе Иолая сквозил неприкрытый страх.
Этого оказалось достаточно.
Геракл засунул нож за пояс, повернулся и со всей скоростью, на которую только был способен, похромал в сторону тоннеля.
Он и вообразить себе не мог, сколько усилий будут стоить ему эти несколько шагов. Он игнорировал боль, усталость, слабость, единственное, чего он не мог игнорировать, это поток муравьев из тоннеля. Привлеченные воплями своей Царицы они все спешили в ее комнату.
Геракла просто прокинули.
Любого другого человека тут же затоптали бы, но он все-таки был полубогом. Стиснув зубы, Геракл откатился в сторону, стремясь избежать тысяч бронированных ног.
Весь его мир состоял сейчас из боли и холодной земли.
Перевернувшись на живот, он упрямо пополз вперед.
Я не сдамся…
Не сейчас…
Он был настолько поглощен этим процессом, что попытался скинуть с себя теплые, человеческие руки, которые подхватили и приподняли его.
Ощущение человеческого тела проникло сквозь пелену боли, вернув его в реальность.
Ему пришлось смириться с тем, что Иолай перебросил его неподъемное тело через плечо и потащил, словно подстреленного на охоте оленя.
Где-то в глубине души он хотел спорить, возражать, заставить друга бросить его.
Брось меня, - хотел сказать он. – Брось. Спасайся сам…
Но у него не было сил даже на то, чтобы произнести эти простые слова.
Кроме того, это будет бесполезным сотрясанием воздуха.
Иолай сказал, что они пройдут через это вместе…
Так и будет.
Геракл закрыл глаза и вознес тихую молитву, благодаря упрямство своего лучшего, но такого безрассудного друга.

Как далеко?
Сколько еще?
Иолай мчался по тоннелю, подгоняемый настоящей паникой, уворачиваясь от спешащих навстречу муравьев, и взлетая вверх, с такой легкостью, словно у него на ногах были крылья.
Он бежал так быстро, как мог, игнорирую вопли протеста свого истощенного тела и вздрагивая всякий раз, когда его драгоценная ноша цеплялась за стену или пробегавшего мимо муравья.
В его голове стоял ужасный рев выпущенной на свободу воды, когда она, прорвавшись через истонченную стену, сбила его с ног, и подхватив, закружила, как осенний ветер кружит упавший лист.
Вода ворвалась в муравейник, подобно изголодавшемуся чудовищу, пожирающему все на своем пути.
Это была гонка, которую почти невозможно было выиграть.
Столб воздуха препятствовал продвижению воды, давая ему призрачные шансы на успех. Вода гналась за ним по пятам, не давая ни минуты передышки.
Он несся вперед, подгоняемый самым древним и прочным инстинктом на земле – инстинктом самосохранения.
Инстинктом, который усиливал страх за друга.
Он уворачивался от муравьев, прыгал, пригибался, и мчался вперед и вверх.
Увидев живого Геракла, сидящего возле колонны, он испытал огромное облегчение, которое тут же сменилось ужасом, когда друг упал посреди муравьиного потока.
Каждый человек имеет предел своих возможностей.
Героя отличает от обычного человека то, что его предел не является окончательным. Когда кажется, что все силы исчерпаны, герой находит еще запасы где-то в глубине свого сердца, своей души. Запасы, которые он берег на крайний случай.
Иолай был истощен, изранен, испуган. Его легкие отказывались пропускать в себя воздух, а тело вопило в полный голос, отказываясь принимать дополнительную нагрузку.
И в тот момент, когда лучший друг лежал без сил у его ног, когда они оказались окруженными чудовищами, когда сзади на них неслась стена яростной воды, его тело вытащило на свет те бережно хранимые запасы силы.
Любой нормальный человек просто лег бы рядом со своим другом, прикрыв его тело своим и предоставил бы все Мойрам, понимая, что больше не в силах ничего сделать.
Но Иолай, сын Скоуроса, цедя сквозь зубы ругательства, которые знают только старые солдаты и дети генералов, поднял сына Зевса, взвалил его на плечо упрямо побежал вперед.
У него не осталось сил, не осталось энергии, не осталось надежды, но что-то мешало ему смириться с неизбежным.
Страх?
Упрямство?
Как далеко еще?
Он двигался на одной силе воли.
На его плечах лежал сейчас весь мир.
Он не видел, куда бежит.
Лишайника на стенах становилось все меньше и меньше, свет тускнел, пот заливал глаза.
Вопли Царицы продолжали раздаваться по всему муравейнику, хотя поток муравьев уже не был таким плотным. К этому моменту вода должна была добраться до ее покоев. Он представил, как погружается в воду огромное раздутое тело матки. Они попытаются вытащить ее, может быть попытаются построить стену, чтобы остановить наводнение, может уже начали копать канал.
Когда обрушиться свод, вместе с ним обрушится и половина тоннеля.
Иолай понятия не имел, как долго ему еще бежать, прежде чем он будет в безопасности, но он продолжал бежать, ожидая, что в любой момент земля разверзнется под его ногами и они снова полетят вниз.
Три обстоятельства заставили его притормозить.
Во-первых, тоннель внезапно превратился в широкую площадку.
Во-вторых, что-то сколькое текло по полу, исчезая там, откуда он только что прибежал.
И в-третьих, земля под ногами ходила ходуном.
Первое открытие было просто потрясающим. Он и не ожидал, что забрался так далеко и до поверхности теперь рукой подать. Он так обрадовался, что на мгновение потерял концентрацию. Этого оказалось достаточно, что бы открытия номер два и три сделали свое дело. Не устояв на скользком полу, Иолай кубарем полет в темноту. Пару раз ударившись о стены, он с громким шлепком приземлился во что-то жирное и холодное.
- ААУ!
Первое, что он сделал, это вынырнул на поверхность и вдохнул.
Потом он попытался подняться, но лишь со стоном упал обратно в жирное озеро.
Внезапно воцарившаяся тишина ударила по ушам. Вопли Царицы смолкли, словно кто-то задул свечу. Стало так тихо, что он мог слышать стук собственно, стремящегося выскочить из груди сердца.
Он лежал неподвижно, чувствуя, как горят легкие, протестуя против каждого вдоха.
Но, кажется, он все еще жив…
Мертвые не чувствуют боли…
Светящие кусочки лишайника плавали в водоеме вокруг него, образуя зеленоватые островки. Никакого другого света здесь не было.
Из слабого света хватало на то, чтобы разглядеть низко висящий над головой потолок, поэтому Иолай лежал на спине и пялился вверх, не в силах пошевелиться.
Почему-то он сам себе напомнил ячменную лепешку, приготовленную для выпекания. Неожиданно живот охотника громко заурчал, напоминая, что он очень голоден. Иолай едва не расхохотался.
Нашел время!
Тонкая, лепешка из ячменной муки, которую будут жарить до хрустящей корочки на чистом, свежем оливковом масле…
БОГИ!
Иолай рывком сел.
Вот что это такое! Это масло! Масло, которое с минуты на минуту превратиться в пылающий костер!
- Герк! – Иолай огляделся, пытаясь определить темную форм свого друга, которого уронил, когда падал. – Герк?
Откуда-то слева раздался протяжный стон.
Поднявшись на четвереньки, Иолай пополз на стон, с удивлением понимая, что кисти его рук полностью погружены в масло. Сколько же бочек притащил Тео?
Если учесть, сколько масла просочилось вниз, а в этом масляном море вполне мог бы без труда плавать «Арго», это могло означать, что парень ограбил все окрестные деревни, или происходит что-то странное. Иолай решил, что подумает над этим потом. Сейчас у него есть более насущные вопросы.
Например, как пожить еще немного…
Его правая рука нащупала что-то мягкое.
Какая странная структура…что-то явно плетенное и… пропитанная маслом кожа…
ГЕРК!
Он пополз вдоль тела друга, радуясь, что тот лежит на спине. Без сознания, сын Зевса мог захлебнуться в масляном озере.
- Герк?
Никакого движения, только тихий стон в ответ.
Иолай выругался. Не грубо, а так… слегка, чтобы выразить степень свого беспокойства.
У него не осталось никаких сил, но сдаться сейчас, означало осудить их обоих на не слишком приятную смерть.
Не говоря уже о том, что придется целую вечность терпеть насмешки и упреки Геракла.
И хотя Иолай знал, что ни насмешек, ни упреков не будет, он все равно будет чувствовать себя ужасно из-за того, что убил их обоих.
Давай, Иолай. Он тысячу раз спасал твою задницу. Время возвращать долги!
Он выпрямился, пытаясь сориентироваться в кромешной мгле, как вдруг рядом раздался свист и из темноты вынырнул муравей. Ощупав усами голые плечи Иолая, он свистнул что-то и поспешил своей дорогой.
Вероятно запах масла мало привлекал его.
- Давай, Герк, - выдохнул Иолая, как только муравей скрылся в темноте. – Надо уходить отсюда.
У него не было сил просто стоять, но говоря уже о том, чтобы идти куда-то, таща на себе Геракла. К тому же потолок был слишком низким. Поэтому выход оставался один.
Он подполз поближе и перекатил Геракла себе на спину. Сын Зевса болтался на нем, словно плащ, его руки свешивались по бокам охотника, голова лежала на его плече, а ноги волочились по земле.
Набрав побольше воздуха, Иолай пополз вперед.
Это была самая тяжелая дорога в его жизни, исключая разве что дорогу после столкновения со Жрицей Геры.
Геракл был тяжел, словно та груда камней, которую он должен был удерживать на спине, чтобы доказать свою невиновность.
Уровень масла повышался и выход на поверхность, казалось, удалялся вместо того, чтобы приближаться.
За каждое движение приходилось бороться.
Казалось, что он ползет по раскаленным иглам, которые проникали через его руки и колени, вонзаясь в самое сердце.
Я не могу сдаться…
Я не могу подвести Геракла…
Он чувствовал себя так, словно уже умер и приговорен к вечным мукам в Тартаре. И его наказанием станет ползание по темному тоннелю в одном шаге от спасения.
Вместе с Гераклом…
Герои, погибшие из-за собственного упрямства, попытавшиеся бросить вызов Мойрам и спасти мир.
Еще чуть-чуть…
Еще несколько футов…
Он повторял это снова и снова, используя слова, словно мантру, уговаривая себя, что там кончится боль и все будет хорошо.
Его мир сосредоточился вокруг высокой температуры, исходящей от неподвижного тела его друга, вязкого масла, цепляющегося за его руки и ноги и раскаленных добела звезд, пляшущих перед глазами. Холодная земля, горячее тело, вязкое масло…
И темнота… которая не собирается его отпускать.
Ни на шаг…
Ни на шаг…
Ему казалось, что он ползает кругами, но он упрямо продолжал ползти, уверенный, что стоит ему остановиться, и Геракл умрет.
Мы всегда возвращаемся…
Возвращение…
Опять к началу?
Мысли путались, и он едва подавил безумный смех, пытающийся вырваться наружу.
Когда ровный пол стал наклонным?
Когда озеро масла превратилось в быструю реку?
А что это такое шершавое под коленями?
Он вслепую шарил по полу и тут его пальца наткнулись на что-то, лежащее на полу тоннеля.
Что-то шершавое, длинное…
Узел… еще один…
БОГИ!
Это был ответ на его молитву, которую его сердце посылало, независимо от его желания. И надежда вспыхнула в нем с новой силой. Он почти у выхода! И Тео или еще кто-то дал ему возможность выжить…

Солнце медленно вставало из-за озера, и первый розовые лучи разгоняли ночной мрак.
Час назад озеро внезапно заволновалось и вода стала уходить куда-то внутрь, обнажая берега. Грохот и колебания земли посеяли панику среди людей и многие из них бросились опрометью в Храм, ища там убежища. Остальных с трудом успокоил Иттан, прибегнув к убеждениям, в которые сам не слишком верил.
Мужчины сидели, укрывшись за пригорком в нескольких футах от муравейника и их глаза были прикованы к темным формам бочек, которые они расставили у входа несколько часов назад.
Янтис дал шесть бочек выручив за них неплохие деньги. Бочки осторожно подкатили к входу, вынули затычки и позволили маслу стечь. Прошло уже больше сорока минут, но масло из бочек все еще текло, заставляя людей удивленно разводить руками.
Оставалось только ждать. Никто не верил, что шесть бочек с маслом смогут избавить их от ужасных чудовищ, но когда из дырки в земле выбрался Тимеон, люди поняли, что светловолосый герой так или иначе сдержит свое слово. Увидев, что сын цел и невредим, Латиус преисполнился благодарностью к Иолаю и сделался самым горячим его сторонником. Услышав грохот, раздающийся изнутри муравейника, он первый сказал, что это дело рук человека и помог жонглеру спустить в тоннель приготовленную веревку.
Большинство людей, включая Иттана верили, что Иолай давно мертв, как и его друг. Рассказ Тимеона казался слишком неправдоподобным, к тому же мальчик торопился к матери, и его пришлось отпустить.
Люди считали Иолая отчаянным дураком, которой полез в пасть смерти, в бесплодной попытке найти душу своего погибшего приятеля, вместо того, чтобы выбираться на поверхность вместе со спасенным мальчиком.
Теодорус старался игнорировать эти перешептывания, большими шагами прохаживаясь взад-вперед, в тщетной попытке убедить себя, что все будет хорошо.
Он отказался поджечь масло раньше запланированного времени. Он обещал Иолаю, что дождется рассвета, и он его дождется, даже если не осталось никакой надежды на возвращение героев.
Латиус охранял факелы, чтобы никто не воспользовался ими раньше времени.
Каждые пять минут кто-то подходил и спрашивал его:
- Сейчас?
И каждый раз в ответ на этот вопрос фермер мрачно качал головой, не отрывая взгляда от светлеющего горизонта.
Первое движение веревки осталось незамеченным.
Второе заметил Тракис, который заорал дурным голосом и скоро все столпились вокруг пропитанной маслом веревки, которая скользила туда-сюда по промасляной земле.
Латиус склонился над отверстием, сжимая в одной руке факел, а в другой вилы.
Теодорус встал на колени.
- Кто-то поднимается! – воскликнул он.
- Или что-то, - мрачно заметил фермер.
- Кидай!
- Кидай факел!
- Зажигай, пока не стало слишком поздно! – заволновалась толпа.
Латиус обернулся, первые лучи солнца окрасили небо в розовый цвет, он опустил глаза, веревка ходила ходуном.
- Давай же, Латиус! – взмолился Иттан. – Давай!
Фермер стиснул зубы, виновато взглянул на молодого жонглера и поднес факел к веревке.
Та немедленно загорелась, пламя побежало вниз и тут…
- СТОЙ!!!! - заорал Теодорус. – Остановись!!!!!!
Латиус отдернул факел и затоптал огонь.
Этот парень совсем рехнулся! Свесился так низко, что едва сам не свалился в дыру!
И тут Латиус увидел, что Тео обеими руками сжимает чью-то руку. Человеческую руку… Грязную, окровавленную, но несомненно, человеческую.
Фермер моментально растянулся на животе возле отверстия, протянул обе руки, уцепился за пропитанную маслом безрукавку и потащил человека на поверхность.
С помощью чуда или чего-то еще Иолаю удалось проделать этот путь с неподвижным телом свого друга на спине.
Его собственное тело было покрыто маслом и грязью, глаза налиты кровью, но руки мертвой хваткой держались за скользкую веревку.
Позади него маячила тень гигантского муравья.
- Проклятье!
Латиус изо всех сил тащил тяжелое тело полубога из дымящегося отверстия, понимая, что спасти Иолая он уже просто не успеет. У парня нет никаких шансов!
С другой стороны от него сопел и ругался Теодорус.
Муравей стремительно приближался, его челюсти клацали почти у самых ног Иолая. Тот пробормотал что-то вроде «оставьте меня, спасайте Геракла», но Латиус лишь плотнее стиснул зубы. Эти люди спасли его сына и он не бросит их умирать, чтобы ни случилось.
- Боги! – слышал он сиплое бормотание Теодоруса. – Боги! Боги!
Внезапно, практически без звука, просела земля. Стоявшая на этом месте бочка покачнулась и полетела вниз, задев Иолая, и сбив муравья. С возмущенным свистом тот полетел обратно в муравейник.
Латиус и Тео переглянулись. Вот оно! Еще одно Чудо!
Ухватившись за безрукавку Геракла они одним рывком выдернули его из дыры. Все трое покатились по склону…
В эту же секунду руки Иолая начали скользить по промасленной веревке, и охотник медленно пополз вниз.
- Ну уж нет! – прорычал Латиус, вскарабкиваясь обратно и свешиваясь в тоннель. – Не сейчас!
Он выбросил вперед руку и поймал Иолая за запястье наручь, уцепившись за кожаный наруч.
Упершись ногами, он потащил измученного воина на поверхность.
Земля снова просела, еще немного и тоннель совсем засыплет.
- Нельзя больше ждать! – закричал Иттан, подхватывая факел.
- Давай!
Схватив Иолая в охапку, Латиус отпрыгнул как можно дальше, и Жрец швырнул факел в отверстие.
На мгновение воцарилась тишина, а потом все вокруг наполнилось ужасным ревом. Земля загорелась.
- Бежим!
Теодорус помог Латиусу поднять Иолая. Воин был так истощен, что мог только висеть между двумя мужчинами.
Но как только он оказался рядом с Гераклом, то вырвался их из рук и упал на колени возле свого друга.
Положив дрожащую руку на грудь полубога, он закрыл глаза, упиваясь стуком его сердца.
Свет от гигантского костра окрашивал их тела в оранжевые и красные цвета и резал привыкшие к темноте глаза.
- Тео, - просипел Иолай. – Познакомься … с… моим другом… Гераклом…
Глаза Иолая закрылись и он потерял сознание, свалившись, словно тряпичная кукла на неподвижное тело своего напарника.
Тео поднял голову и увидел ошарашенный взгляд Латиуса.
- Эй, - он пожал плечами. – А ты бы ему поверил?

Тепло.
Мягко.
Аромат свежего хлеба и жареной свинины.
Тихий смех ребенка и треск поленьев в очаге.
В какой-то момент Геракл подумал, что сейчас он откроет глаза и увидит Деяниру, но мягкая пульсация в раненном плече и возмущенные вопли истощенного тела вернули его в настоящее.
Хотя ощущение теплой, удобной постели осталось.
Должно быть я все еще жив…
Если бы я проснулся на Елисейских полях, у меня ничего бы не болело, меня бы не тошнило и я не чувствовал бы себя, как выстиранная и выжатая половая тряпка.
С тихим стоном он повернулся и открыл глаза.
Он увидел уютную комнату, залитую мягким солнечным светом. Очаг, в котором уютно горел огонь, стол и стул возле открытого окна, цветы в горшке…
И благоухание еды…
Жив и безопасности…
Опершись на подушки, он попытался привстать и нахмурился.
Последнее, что он помнил, это собственное падение среди кишащих муравьев и руки Иолая на своих плечах.
Иолай…
Он попытался сосредоточиться. Голова была полна бессвязных мыслей, образов… бронированный тела, множество ног, челюсти, свист, темнота и боль.
Он был беспомощен.
Он умирал.
Иолай.
Он спас его и, видимо, пытался спасти мир.
И погиб…
Стоп! Если бы Иолай проиграл, он сейчас не лежал бы здесь, вымытый, перевязанный, в чистой кровати.
Так где же Иолай?
Где-то рядом забренчала расстроенная лира, и странно знакомый голос запел:
Когда в ночи, исполненной разлуки, моя душа беззвучно слезы льет,
И сердце жжет изнывшее от муки пустых воспоминаний горький лед,
Когда опять безмолвный рой видений клубится над поникшей головой.
И полночь сладким ядом наваждений,
И полночь сладким ядом наваждений
На глади тьмы рисует образ твой
Геракл моргнул. Голос был ужасно похож на голос Джоксера, да и песня была как раз в его духе.

Я зову тебя, моя Элиза, к тебе летит моя душа.
Я зову тебя, моя Элиза, и вновь шепчу едва дыша.
Вернись ко мне, когда-нибудь в случайном сне, и рядом будь.
Вернись ко мне и задержись на краткий миг длиною в жизнь,
Я зову тебя, моя Элиза.

Второй голос присоединился к первому, и Геракл расслабился, откинувшись на подушки. Он узнал его. Слишком часто слышал он этот голос, во время своих бесконечных путешествий. Слишком часто он критиковал его вокальные способности, хотя вынужден был признать, что Иолай очень неплохой певец. По крайней мере недостаток умения он с лихвой компенсировал усердием.

И в час, когда уже оставят силы,
Мой взор вдруг занавесит кто-то сном,
Как будто ты, мой ангел легкокрылый,
Как будто ты, мой ангел легкокрылый,
Меня коснулась ласковым крылом.

Оба певца набрали полную грудь воздуха и…..

Я зову тебя, моя Элиза, к тебе летит моя душа.
Я зову тебя, моя Элиза, и вновь шепчу едва дыша.
Вернись ко мне, когда-нибудь в случайном сне, и рядом будь.
Вернись ко мне и задержись на краткий миг длиною в жизнь,
Я зову тебя, моя Элиза-а-а-а.

Песня закончилась дружным звонким смехом. Для Геракла, который уже смирился с необходимостью прогулки по Стиксу в ладье Харона, это был самый прекрасный звук в мире.
А вот второй голос очень похож на Джоксера!
- Эй! – добродушно воскликнул он. – Никакого отдыху раненному герою!
- ГЕРК! – в раскрытом окне показалась белокурая голова Иолая. – Ты проснулся!
Солнце играло на его золотых волосах, но даже оно терялось, растворяясь в свете его лучезарной улыбки.
- Здорово!
Он исчез, но через минуту появился, ворвавшись в комнату через дверь и приземляясь прямо на кровать полубога.
Следом за ним в комнате появилась долговязая фигура ужасно смущенного молодого человека, облаченного в пеструю безрукавку, смешную шляпу с пером и крутящего в руках походную лиру.
Геракл моргнул и даже потряс головой.
Это был НЕ Джоксер, но выглядел ужасно похоже.
- Тео, Герк. Герк, Тео! – представил их друг другу улыбающийся Иолай. – Это Тео раздобыл масло, ну… первые шесть бочек. Все остальное сделал Деметра, хотя она никогда не признается. Хочешь поговорить о барбекю? Муравейник все еще горит. Как себя чувствуешь?
Гераклу понадобилось несколько секунд чтобы переварить всю информацию и сосредоточиться на главном вопросе.
- Живым, хотя я уже не надеялся, - признался он.
- Это тоже заслуга Тео, - пояснил Иолай. – Он получил мое сообщение о веревке и послушался. За что я буду ему вечно благодарен.
- Я ничего не сделал, - молодой человек отчаянно покраснел. – Это ты пошел туда, ты спас Тимеона, уничтожил Царицу и вытащил Геракла. А я чуть не утопил вас в масле и едва не позволил Латиусу сжечь вас заживо.
- Но ты ж не позволил! И за это я тоже буду благодарить тебя.
- Ладно, ладно, - Геракл, смеясь, поднял руку. – Я понял, что меня ждет очень длинный рассказ. Но не могли бы вы ответить сначала на два вопроса. Кто такой Тео, и где мы находимся?
- Конечно, - Теодорус снял шляпу и поклонился. – Теодорус Родосский, музыкант, актер и жонглер к вашим услугам, - он снова нахлобучил шляпу, игнорирую смех Иолая. – А находимся мы в окрестностях Храма Деметры, хвала ее великодушию.
- Ага, - подтвердил Иолай. – Ты провалялся три дня, и Иттан начал беспокоиться, что ты вообще никогда не очнешься.
Три дня?
Геракл откинулся обратно на подушки со смущенным удивлением. Неудивительно, что последние события сохранились в его голове так расплывчато. Если спустя три дня он все еще ощущает последствия яда, то значит эта тварь была ужасно ядовитой. Ему повезло, что он вообще выжил.
- Ты не можешь знать, - возразил Тео, подтаскивая стул поближе к кровати и опускаясь на него. – Ты сам очнулся только вчера вечером. И, - он лукаво улыбнулся, – сразу потребовал ужин. Он съел три порции!
- Четыре! – поправил Иолай. – Я был голоден.
- Ты всегда голоден! – рассмеялся Геракл.
За шутливыми словами молодого жонглера он видел то, что укрылось от посторонних глаз. Иолай хорошо выглядел, он был свеж, бодр, весел, но последнее приключение едва ни стоило ему жизни, а такие вещи не проходя бесследно.
И если это происшествие чему-нибудь научило сына Зевса, так это тому, что его друг порой платит слишком высокую цену за то, что просто называется его другом.
И будет платить ее снова и снова…
Чего стоит ему быть рядом со мной?
Спрашивал себя Геракл, наслаждаясь знакомым смехом, и не в силах отвести взгляд он счастливой физиономии приятеля.
Как я могу чего-то просить у него?
Он знал ответ. Он знал его уже давно, просто каждый раз снова и снова задавая себя этот вопрос, он проговаривал его про себя, напоминая себе, как ему повезло, что у него есть Иолай.
Иолай, которого не надо ни о чем просить, который сам предложит все, что у него есть и ничего не потребует взамен, повинуясь велению свого огромного сердца.
Я бы поменял местами небо и землю, только бы удержать его рядом.
Они давно уже перестали считать кто кому сколько раз спасал жизнь, но Геракл подозревал, что если до этого дойдет, перевес будет явно в сторону Иолая.
- Я думаю, - начал он, - что разговоры о муравьях могут начисто отбить аппетит у человека.
И в этот момент в его животе громко заурчало.
Иолай покатился со смеху, постанывая, и хватаясь за грудь, чтобы успокоить боль в треснутых ребрах.
- Оооойй! Ну, Герк…
Тео крепился, сколько мог, а потом беспомощно прыснул, прикрывая губы ладонью. Спустя минуту Геракл присоединился к хохочущей парочке.
Как же хорошо смеяться.
Даже если от этого болит все тело.
Но смех, самая лучшая реакция, он позволяет выплеснуть эмоции, для которых невозможно подобрать слова.
Иолай был счастлив узнать, что его друг на пути к выздоровлению.
Геракл был счастлив чувствовать себя живым, а кроме того, Иолай тоже жив и почти здоров.
Их план удался.
Разве это не достаточная причина для веселья?
- Что ж, - простонал он, вытирая бегущие по щекам слезы. - Кое-что я определенно узнал.
- Что?
- В следующий раз, когда кто-нибудь из моих родственников попросит нас об одолжении, надо готовиться к самому худшему.

Звонкий смех достиг ушей старого Жреца, блаженствующего на солнышке на ступенях Храма.
Окмон улыбнулся и взглянул на играющего возле его ног мальчика.
- Это новый, прадедушка, - он протянул старику новую фигурку игрушечного воина. – Дядя Иттан обещал, что сам раскрасит его.
- Да? – старик взял игрушку.
Иттан был превосходный мастер, фигурка была вырезана с большим искусством и любовью. Окмон не жалел себя. Он знал, что оставляет долину в надежных руках.
- И кто это будет? Персей? Тесей? Агамемнон?
- Нет, - Тимеон взял из рук прадеда фигурку и поставил ее рядом с остальными. - Тесея сгрыз пес, помнишь? Его надо чинить. А это будет особенный герой. Самый храбрый, самый лучший во всем мире.
- Правда? – старик поднял одну из готовых фигурок и поставил ее рядом с еще не раскрашенной. – Храбрее, чем этот?
- Да, - Тимеон взглянул на домик, где сейчас отдыхали настоящие герои. – Геракл сказал, что намного храбрее всех героев, вместе взятых. И это правда.
- Ну если это тот, о ком я думаю, - Окмон улыбнулся, – то он обязательно должен быть в твоей армии.
- Это Гектор, - мальчик принялся расставлять игрушки. – Это Геракл, а это, - новая игрушка встала рядом с Гераклом. – Это Иолай. Прадедушка, он обещал, что возьмет меня на рыбалку, как только Геракл поправится.
- Да? – старик усмехнулся. – Тогда это объясняет то, что я нашел сегодня утром на алтаре.
- А что ты нашел?
- Целый кувшин с огромными, жирными червяками….

Правовая оговорка:
Никакие чудовища из классических черно-белых фильмов ужасов не пострадали во время написания этой истории. Для придания большего колорита было использовано масса звуковых эффектов. Вода в озере упала на два фута. Масло из бочек все еще капает, а муравейник все еще горит.
Иолай вернулся к использованию хлеба в качестве приманки…

Правовая оговорка переводчика:
Оригинал песни перевести не смогла, посему предложила подходящее по настроению произведение. Автора вспомнить не могу. Музыка Бетховена «К Элизе». Исполняют Юрий Орлов и Юрий Кононов.