- Я все еще думаю, что это плохая идея! – Жрец, которого, как оказалось, звали Иттан, осторожно подошел к участку вытоптанной травы и остановился на краю.
Иолай пожал плечами и махнул рукой, прося всех остановиться. Под пристальными взглядами двух мужчин, Иолай обошел кровавую заплату по периметру.
Что же здесь случилось?
Отключившись от всего на свете, охотник сосредоточился на следах.
Корова была привязана, это ясно, трава объедена по ровному кругу, как раз на длину веревки. И множество коровьих лепешек подтверждали его догадку.
Появление людей спугнуло облепивших тушу мух, и они огромной серой, гудящей тучей взмыли в воздух.
Минуту спустя, Иолай обнаружил человеческие следы – маленькие и большие. Маленькие следы принадлежали мальчику, большие – мужчине, он пришел сюда спустя пару часов после мальчика.
Иолай нахмурился. Следы вели сюда, но отсюда никто не уходил.
Опустившись на колени, охотник прикоснулся пальцами к следам.
Геракл.
Он пришел сюда следом за мальчиком, походил вокруг… Он не торопился, следы четко и глубоко отпечатались на мягкой земле…
В некоторых местах следы полубога перекрывали странные отпечатки, соответствующие лапам того существа, что валялось в центре вытоптанной заплаты.
Было ли оно здесь, когда появился сын Зевса?
Вряд ли. Если бы мальчику угрожала опасность, Геракл не стал бы топтаться на месте.
Прослеживая пальцами самую глубокую борозду в земле, Иолай пытался представить себе, что же здесь случилось.
Было сражение…
А это что? Еще след?
Боги, этих чудовищ было двое!
Иолай поднялся и подошел к неподвижному существу. Работу Геракла узнать не трудно. Он знал, что этой маленькой победе предшествовала тяжелая схватка, но…
Второй монстр появился позже…
Откуда он взялся?
И куда делся Геракл?
- Что это? – выдохнул за его спиной Иттан.
Хороший вопрос.
Иолай осторожно обошел существо. Хотя оно выглядело мертвым, это вовсе не значит, что оно таковым являлось.
Ужасно знакомая форма…
- Это… муравей.
Три головы повернулись к Теодорусу и три пары глаз недоверчиво уставились на молодого жонглера, который нервно теребил в руках свою дурацкую шляпу.
Без нее он еще больше походил на Джоксера.
Иолай не знал, почему парень пошел с ними, хотя мог остаться с остальными фермерами. Сейчас он был перепуган и растерян, но вряд ли его можно было за это винить.
- Муравей? – повторил Иолай, разглядывая существо…
Похоже, но…
- Это невозможно, дрожащим голосом заявил Иттан. – Муравьи – крохотные, нестрашные насекомые. А этот огромный, как корова. Это какое-то чудовище, посланное на наши бедные головы Богами!
- Может быть, - согласился Иолай. – Но я думаю, что Тео прав Это муравей. Хотя и очень большой. Я имел дело с гигантами раньше… змеи, угри… куры… Ничего страшного. Все могло быть намного хуже.
- Почему?
- Ну, это могло быть одно из волшебных существ. Ну знаешь, такое, которое можно убить только волшебством или специальным приемом. Например, гидра. Сначала нам пришлось вычислить ее слабое место. А тут…, - он усмехнулся, - все просто. У него сломана шея. Ничего сложного.
Для Геракла… может быть…
Его улыбка была в основном показная. Внутри у него все сжималось от страха и волнения.
Может быть Геракл справился с существом…
Но что случилось с ним самим?
А что-то определенно случилось… Что-то очень плохое…
Все его инстинкты кричали об этом в полный голос.
- Эээ, - робко проговорил Теодорус. – Простите. Я не хотел бы никого пугать, но…
- Что?
Взглянув на Жреца, Иолай удивился. Сквозь явный испуг на лице человека ясно виднелось еще что-то… вина?
Жонглер побледнел еще больше.
- …Эээ, вы когда-нибудь видели ОДНОГО муравья?
Иолай взглянул поверх травы туда, где чернела кромка леса.
- Их было по крайней мере двое, - пробормотал он, обнаружив едва заметную тропинку, протоптанную существом. – Тот, что ушел, отправился вон туда.
«И он тащил за собой что-то очень тяжелое», - добавил охотник про себя.
Он догадывался, что это могло быть, но боялся себе в этом признаться. И эта догадка ему совершенно не нравилась.
- След ведет в лес, - он повернулся к Теодорусу. – Ты хочешь сказать, что этих тварей может быть гораздо больше? Шесть? Восемь? Дюжина?
Жонглер покачал головой.
- Когда речь идет о муравьях, надо говорить о… тысячах.

- Осторожнее, - выдохнул Геракл, наблюдая, как мальчик с усилием укладывает яйцо на краю глубокой ниши, в которой они оба находились. – Пусть само катиться.
Тимеон кивнул и выпустил яйцо, которое медленно покатилось по наклонному полу и остановилось в трещине.
Мягкая влажная заплата, на которой лежал полубог оказалась колонией грибов, самых больших грибов, которые он когда-либо видел. Их широкие желтоватые шляпки, покрывающие пол, сколько хватало взгляда, венчали толстые, толщиной с его руку, массивные ножки.
Такие огромные, как и снующие вокруг муравьи…
Геракл вздохнул. Как только он понял, куда занесла его судьба, картина стало ясной, как день.
Вот что случилось с той флягой эликсира Изобилия, от которого так стремился избавиться Иттан.
«Закопал глубоко», - сказал Жрец.
Но муравьи тоже умеют глубоко копать. Все, что требовалось, это чтобы один муравьиный разведчик обнаружил подарок Деметры. Дальше все пошло само собой.
Два года… три…
Достаточно для крупного муравейника, чтобы он превратился в гнездо чудовищ.
И по мере того, как растут муравьи, растет и их аппетит. От крупных насекомых они перешли к маленьким животным, потом, к большим, а потом их меню расширилось до людей.
Судьба тех рыбаков стала понятна. Они никогда больше не вернуться в свою деревню.
И очень скоро всей долине придется противостоять огромной армии чудовищных насекомых. Муравьиные королевы создают колонии, которым требуется много места. И ни одна из семи деревень не может считать себя в безопасности, пока рядом есть такой муравейник.
Вся Греция в опасности.
Неудивительно, что Деметра намекнула на «небольшую проблему».
Геракл снова вздохнул и прислонился к стене, надеясь уменьшить головокружение.
Перед глазами все по-прежнему плыло, плечо пульсировало болью, распространяя горячие волны агонии по всему телу. Он совершенно не в состоянии сражаться даже с одним муравьем, не говоря уже о целом муравейнике.
Если Тимеон справиться, и перетащит все яйца, освободив нишу, то они смогут укрыться в ней на какое-то время и поразмыслить над сложившейся ситуацией.
Это все, что у них есть.
Как только они попытаются выбраться отсюда, они привлекут к себе внимание. У него нет сил на драку, а про мальчика и говорить не стоит.
И что мне делать?
Молить о Божественном вмешательстве?
Это не запрещалось, но он сильно сомневался, что хоть кто-то из его родственников откликнется на эту мольбу.
Деметра сама прислала его сюда, Афродита, конечно, придет, но лишь для того, чтобы наморщить носик и заявить, что «это ужасное место!». Арес тоже может появиться, но только для того, чтобы власть посмеяться над затруднительным положением сводного брата. К тому же он сочтет войну с муравьями ниже свого Божественного достоинства.
Зевс…
Геракл закрыл глаза.
За обращение к Зевсу всегда приходится платить. И всегда цена слишком высока. Нет, это он прибережет напоследок, если положение станет совсем критическим.
- ТРИ!
Тимеон наконец приспособился ворочать яйца и дело пошло гораздо быстрее.
Они послушно катились вниз и останавливались там, где было задумано. Таким образом их ряд скрывал пленников и не представлял прямой угрозы их жизням, если бы личинки задумали вылупиться на свет.
Геракл открыл глаза и улыбнулся мальчику.
Они останутся в нише, пока он не придумает, как выбраться отсюда.
Пока он не восстановит свои силы. Если это вообще возможно. Его организм сопротивлялся действию яда, но сможет ли он победить его?
Каждое движение давалось с трудом. Мысли путались…
Мне надо отдохнуть…
Вот. Точно. Отдых.
Несколько часов значения не имеют.
Муравьи не торопились, и им не следует.
Никто не знает, что случилось.
Никто не знает, где они.
Никто не придет к ним на помощь.
БОГИ!
Он сел так резко, что сдавленный стон вырвался сквозь его стиснутые зубы.
ИОЛАЙ!
Его друг один из лучших следопытов во всей Греции. И самый смелый человек с самоубийственными наклонностями. Он всегда сначала делает шаг, а потом смотрит, во что влез, особенно если его друзьям нужна помощь.
Можно быть уверенным, не дождавшись друга, он отправится его разыскивать. Он найдет, если уже ни нашел, останки растерзанной коровы и труп муравья. Он без труда выследит след второго насекомого, который притащил их сюда. Он пойдет по этому следу, и тот приведет его сюда… прямиком в неприятности.
Геракл закрыл глаза и все-таки вознес мольбу Зевсу.
Иолай… не смей! Даже не думай об этом... !

- Ты хочешь… Ты собираешься… Ты что?! Рехнулся??!!!
- ШШШШ! – прошипел Иолай, метнув на перепуганного Теодоруса свирепый взгляд и зажимая ему рот ладонью – Заткнись, ладно?
Жонглер кивнул, и уставился на охотника широко раскрытыми от ужаса глазами.
Иолай медленно убрал руку.
- Прости…
Парень тихо выругался, но, увидев красноречивое выражение лица охотника, сник.
- Но ты же не полезешь туда??? Или полезешь?
- Угу, - кивнул тот, напряженно всматриваясь в землю.
Они оба сидели на верхушке того самого дуба, у корней которого когда-то любил играть Тимеон, а теперь располагался муравейник. Несколько гигантских муравьев охраняли вход.
- Воины, - с ходу определил Иолай. – Рабочие поменьше и не так хорошо оснащены.
- Ты псих! – Теодорус изо всех сил цеплялся за ветки. – Я знал, что ты ненормальный, но чтоб настолько!
- Точно, - пробормотал Иолай, наблюдая, как рабочие муравьи исчезают в муравейнике.
Похоже, что тоннель уходит вниз, но это может быть обманчивое впечатление.
Значит, попасть туда будет намного проще, чем выбраться оттуда.
Иолай вздохнул и начал спускаться с дерева. Теодорус поспешил за ним, пыхтя от натуги.
- Тео, мой друг где-то там. Я должен его найти. Думаю, что и мальчик там же. Единственный способ сделать это, это войти и посмотреть.
Теодорус вытянул шею, взглянул туда, где на солнце блестела броня муравьев-воинов и поежился.
- Эти самоубийство. Эта штука откусит тебе голову, как только сможет до тебя дотянуться.
- Необязательно, - Иолай внимательно изучал снующих под ними муравьев. – Муравьи нападают если ты не так пахнешь или если ты вкусный. Посмотри, как воины изучают рабочих, прежде чем пропустить их внутрь.
Он был прав. Каждого нового муравья осматривали, прежде чем впустить его в муравейник. Под присмотром своих товарищей, один из воинов тщательно обстукивал его своими усиками.
- Когда я был маленьким, - тихо сказал Иолай. – Я посмеялся над одним хулиганом. Уговорил его разворошить муравейник. И хотя мы стояли рядом, я пах, как надо. А он нет. Его так искусали, что он провалялся в постели больше недели, - перехватив недоверчивый взгляд Тео, Иолай усмехнулся. – Меня дядя научил. Уловка старого охотника. Все, что требуется, это горстка муравьев их этого муравейника…
- Горстка…??? – Тео едва не свалился с дерева, уставившись на Иолая так, словно у того выросла вторая голова или крылья. – Да любой из них больше тебя!
- Да, - Иолай увидел, как один из рабочих муравьев принялся «изучать» кору дуба своими усами. – И это намного облегчает задачу.
- Ты псих! Ладно, я не хочу знать, как ты туда попадешь. Но ответь мне на один вопрос.
- Давай, - Иолай не сводил взгляда с муравья. – Спрашивай.
- Итак… пока ты изображаешь из себя свихнувшегося героя, что мне делать?
- Эээ, ааа, - Иолай оторвался от созерцания насекомого и поднял голову. – А я разве не сказал?
- Нет, - Тео мотнул головой и перо на его шляпе возмущенно заколыхалось.
Прежде чем лезть на дерево, он снял все свои бубенчики и оставил на земле мешок и лиру.
- Я даже не знаю, что я здесь делаю.
- Ааа.
Иолай и сам не знал, почему, отправляясь по муравьиному следу, он схватил жонглера за рукав и потащил за собой.
Но сейчас… Сейчас у него был план.
План, успех которого в больше степени зависел от этого нескладного парня, которому предстояло стать настоящим героем, даже если он этого не предполагал.
Он справится, - решил про себя Иолай, почему-то желая, чтобы вместо Тео рядом оказался Джоксер, который может и был недотепой, но сердце у него было в правильном месте.
- Ладно. Вот план. Я войду в муравейник, найду Геракла и мальчика и вытащу их наружу. А ты вернешься в деревню и соберешь всех мужчин.
- Это я могу сделать…
- Это не все. Как только все соберутся, ты вернешься в Итарсию… дослушай меня! Ты вернешься, найдешь Большого папу и его сынков – судя по пятнам на их передниках, они продавцы или производители масла – и уговоришь их взять как можно больше бочек с оливковым маслом и принести сюда. Только осторожно, чтобы муравьи ничего не заметили. К этому времени уже наступит ночь, так что это будет несложно. Вы все выльете масло на землю вокруг муравейника и станете ждать. А перед рассветом, опрокинете пару бочек внутрь и подожжете.
Сначала Теодорус хмурился, а потом расплылся в улыбке.
- О, да! Я понял! Мы их поджарим! Превратим в хрустящие кусочки… Постой. Но если вы все еще будите там?
Иолай мрачно улыбнулся.
- Неважно. На рассвете вы подожжете муравейник. Тео, подумай. Сколько времени пройдет, прежде чем они опустошат округу и двинуться дальше, добывая себе еду и завоевывая новые территории? Неделя? Месяц?
- Но… час-два…
- Тео, ты подожжешь муравейник! – Иолай не намерен был спорить. – Протянешь чуть больше, и они растащат бочки, выкопают новый ход или придумают что-то еще. Мы не можем рисковать. Вы будите работать ночью и будите работать быстро.
- Хорошо… Но…
- Что?
- Я не могу этого сделать.
Иолай метнул на него взгляд обозначающий «не строй из себя беспомощного цыпленка, когда людям нужна твоя помощь». Тео поежился.
- Я не могу вернуться в деревню. Эти парни меня убьют.
Ооо…
Иолай на мгновение закрыл глаза и попытался взять себя в руки.
- И это все о чем ты волнуешься? Вот, - он снял с пояса мешочек с деньгами и вложил в руку жонглера. – Здесь сотня динаров. Заплати свой долг, а на остальное купи масла.
- Сотня… Ноя не могу принять от тебя такие огромные деньги.
- Можешь. Это все равно деньги деревни. Они заплатили за бандитов, которых я привел. Пусть послужат благому делу.
- Но сотня динаров!!! Это целое состояние! Откуда ты знаешь, что мне можно доверять? Может я просто сбегу с твоими деньгами.
- Может, - согласился Иолай, свешиваясь вниз, чтобы убедиться, что любопытный муравей все еще здесь. – Но есть две вещи. Первая – если мы не уничтожим их, они уничтожат нас. И вторая, если что-нибудь случится с сыном Зевса, Боги могут огорчиться. Например, Афродита. Представь, что она сделает с тем, кто мог помочь и не помог?
Вообще-то это был чистой воды блеф. Иолай не думал, что Дита стала бы мстить даже за смерть Геракла, но вдруг…
Тео побелел.
- Да? Ну раз так… ты вполне можешь мне доверять, знаешь?
- Знаю. А теперь, по моему сигналу, спускайся и беги той дорогой, которой мы пришли. Беги со всей скоростью и даже быстрее. И не оглядывайся. Ясно?
- Хорошо…
- Тогда…

Тридцать девять…
Над головой темнел неровный каменный край.
Сорок…
Нарост лишайника свешивался оттуда, словно большой мягкий палец.
Сорок один…
Вода собиралась на его конце, формируя каплю, которая мерцала в тускло-зеленом свете, серебряной точкой.
Сорок два…
Становясь слишком тяжелой, она срывалась вниз, и разбивалась о шляпку большого гриба. Каждый новый удар сопровождался краткой вспышкой света.
Сорок три…
Геракл считал вспышки, пытаясь сосредоточится на них и отвлечься от терзающей его тело агонии.
Сорок четыре…
Промежутки между вспышками было наполнено болью.
Сорок пять…
В мире не осталось ничего, кроме этого непрерывного падения, заполнившего собой все его существо. Его сердце билось в такт с этой капелью, и боль пульсировала, не отставая от нее.
Сорок шесть…
Боль. Он был полностью окутан ею. Она пожирала его, переваривала его кости, мышцы… заполняла собой его легкие, сердце, вены.
Когда-то он мог с легкостью нести на плечах огромную тяжесть, теперь же каждый вдох давался с трудом. Тело еще боролось, но было ясно, что он проигрывает это сражение.
Но сдаваться без борьбы – не его стиль. Он еще не готов умирать. Не здесь. Не сейчас и не так!
Сорок семь…
Он сидел, привалившись к стене и наблюдая за вспышками, зная, что с каждой каплей тает надежда на спасение.
- Геракл?
- Да?
Уложив все яйца, мальчик улегся рядом с полубогом, прижавшись к нему всем телом и обхватив обеими руками.
- За нами никто не придет?
Он знал ответ, но все-таки надеялся услышать нечто иное, цепляясь за надежду, как за соломинку.
Геракл вздохнул.
Никто не придет. На свете нет таких сумасшедших, кто бы рискнул свой жизнью и спустился сюда, даже ради призрачной надежды, что пленники еще жив.
Он тоже знал ответ. Но надежда была тем якорем, который удерживает человека на грани между безумием и здравомыслием. Который не дает ему отчаяться даже в самых безнадежных ситуациях.
Но даже зная это, он ничего не мог пообещать мальчику.
Иолай поступит очень глупо, спустившись сюда. Но даже если перспектива встретиться с сотней Ии тысячей гигантских, хорошо вооруженных муравьев не остановит его, то скорее всего, его разорвут на куски прежде чем он доберется до этой «детской».
Сын Зевса понимал, что у него есть шанс никогда больше не увидеть свого друга. По эту сторону, по крайней мере.
И все же… все же…
- Нет. За нами никто не придет, Тимеон, Мне жаль…
Нельзя лгать мальчику. Нельзя пробуждать в нем ложную надежду, которую все равно убьет печальная действительность.
Если бы я не был ранен…
Дурацкое слово если!
Если бы он убил второго муравья, то мальчик до сих пор сидел бы здесь один, ожидая ужасного конца.
- Тогда у нас нет никакой надежды, - прошептал Тимеон. – Ты же Геракл, правильно? Если ты не смог, то никто нам не поможет.
Он уткнулся лицом в грудь полубога, и Геракл почувствовал, что его рубашка стала мокрой от слез мальчика. Геракл осторожно прижал его к себе, борясь с собственными слезами.
Он готов принять свой жребий. Готов признать свое поражение. Готов смириться со смертью. Но Тимеон…
Мальчик ни в чем не виноват. У него впереди целая жизнь… прекрасная жизнь…
Почему?
Деметра должна была меня предупредить…
«Неприятность» сказала она. Ничего определенного, никаких подробностей. Просто «неприятность». Как заметил Иолай «с большой буквы».
- Послушай, - он с усилием повернул голову и взглянул в заплаканные глаза мальчика. – Если я не могу этого сделать, это вовсе не означает, что и ты не можешь. У тебя есть шанс, Тимеон. Хороший шанс. Ты маленький, ты сможешь заползти туда, где муравьи тебя не найдут. Ты останешься жив. Понимаешь меня?
- Нет…
Мальчишка был до смерти напуган.
- Я не смогу…
- Сможешь. Послушай меня. Храбрость не зависит от роста или силы. Храбрость живет в твоем сердце. Не сдавайся! Не отказывайся от борьбы!
- Но…
- Никаких НО! – вспышка эмоций отняла последние силы полубога, и он без сил откинулся на стену, задыхаясь и скрипя зубами.
Когда волна боли утихла, он погладил мальчика по взъерошенным волосам.
- Помнишь, ты рассказывал мне про своих солдатиков? Ты сказал, что назвал их в честь самых храбрых героев Греции…
- Да, - Тимеон развязал свой драгоценный мешок. – Это ты, это Аякс… Ахиллес…
Геракл криво усмехнулся, он слишком хорошо знал Ахиллеса. Его высокомерие и беспечность едва ни стоили Иолаю жизни во время сражения на Гиссаркликской равнине.
- Понятно. Но знаешь, есть один герой, которого ты пропустил. А он храбрее всех нас вместе взятых.
- Храбрее Ясона? Храбрее тебя? Но это невозможно!
- Возможно. Храбрее меня… намного храбрее. И знаешь что?
- Что?
- Когда ему было столько лет, сколько сейчас тебе, он был самым маленьким в деревне! Все остальные дети постоянно цеплялись к нему, обижали, дразнили.
- Но это плохо. Папа говорит, что маленьких надо защищать.
- Правильно. Я всегда так дела, но тогда…, - он усмехнулся. - … я все равно был больше всех. И хулиганы знали, что ко мне лучше не лезть.
Мальчик слабо рассмеялся.
- Ну вот…, - Геракл сосредоточился на рассказе, пытаясь отогнать приближающийся обморок. - Они боялись драться со мной, поэтому просто обзывались и дразнили меня. А вот с Иолаем можно было подраться. И они подлавливали его постоянно, сбивали с ног и наваливались всем скопом. А еще.. они смеялись над ним. А он этого терпеть не может.
- Но это на самом деле плохо. И нечестно! Маленький мальчик не может сопротивляться.
- Иолай мог, - улыбка полубога стала почти нежной. – И знаешь что он выяснил? Что маленький рост может стать очень большим преимуществом. Он был проворнее, быстрее и мог залезать в такие места, откуда его не могли достать. Это помогало ему проказничать. Он так привык пользоваться своими преимуществами, что не может отвыкнуть до сих пор.
- Он вырос и стал героем?
- Героем – да, - Геракл усмехнулся. – Вырос… не сказал бы. Зато все плохие парни и чудовища недооценивают его. А я знаю, на что он способен! – Геракл замолчал и перевел дыхание. – Он никогда не сдается, Тимеон. Что бы ни случилось. Он всегда сражается до конца. И если есть хоть один шанс найти нас, то Иолай сделает это.

Если я промахнусь…
Иолай потряс головой и приказал себе выкинуть из головы подобные мысли. Позор даже думать так.
Если он промахнется, он промахнется. Что ж…
Просто он не должен промахнуться.
Не должен.
Слишком много зависит сейчас от этого прыжка.
Включая его собственную безопасность!
«Стоп! - прикрикнул он на себя. – Не думай. Прыгай! Просто сделай это!»
Он глубоко вздохнул и снова свесился вниз, прикидывая расстояние между собой и муравьем, который как раз начал сдирать кору с дуба.
Кора частично была уже ободрана до него, именно поэтому Иолай выбрал это дерево.
Он перевел взгляд на Теодоруса, который весь сжался в ожидании команды.
- Готов? – прошипел охотник и получив нервный кивок, вздохнул. – Отлично. На счет три, хорошо? ТРИ!
Иолай спрыгнул.
Вниз…
Как сброшенный с утеса камень.
Миг назад он висел на дереве, и вот он уже лежит, распластавшись, на спине муравья. Все, как было задумано!
Иолай обвил ногами туловище насекомого, прижавшись всем телом к его панцирю, и ухватился обеими руками за толстые усы.
Это не было похоже даже на укрощение необъезженной лошади. Лошадь не может так извиваться и выгибаться одновременно в разные стороны.
Иолай задыхался от прогорклого кислого запаха, который ударил ему в нос.
БОГИ!
Это хуже, чем рукопашная с гидрой.
На расстоянии тело муравья выглядело абсолютно гладким! Но это на расстоянии.
Вблизи оно оказалось покрытым короткими жесткими волосами. Поэтому Иолай чувствовал себя так, словно прижался к бешеной щетке, норовящей его сбросить.
Все тело охотника моментально покрылось глубокими кровоточащими царапинами, он порезал руки о жесткие усы насекомого, боль мешала сосредоточиться.
Он соскальзывал…
Держись, Иолай. Держись. Еще немного…
И вдруг муравей издал тонкий пронзительный свист на такой частоте, что Иолай едва не оглох. В голове словно одновременно взорвалось сотня хлопушек.
Он не рассчитывал на то, что существо будет взывать о помощи. Теперь ему оставалось только надеяться, что помощь не станет слишком торопиться.
Еще чуть-чуть…
Все. Время вышло!
Муравей внезапно остановился, и резко дернул вбок всем телом. Иолай разжал руки и, отлетев на несколько шагов в сторону, шлепнулся на землю.
Прямо под ноги подоспевшей помощи.
ОЙ!
Над охотником нависла пара очень крепких и явно очень острых челюстей.
Приземлившись в крапиву, Иолай едва не заорал. Его спасло то, что удар оказался очень сильный и на какое-то время он просто потерял дар речи.
Когда зрение сфокусировалось, Иолай приподнял голову, но тут же уронил ее обратно, прикусив язык.
Огромная темная форма склонилась над ним, источая ужасную вонь.
О, БОООГИ!
Вонь была такая, что у охотника заслезились глаза и запершило в горле. Он лежал, боясь пошевелить даже мускулом или вдохнуть.
Усик клонился к нему долго… бесконечно долго. Наконец жесткий прут прикоснулся к его израненной коже. Иолай надеялся, что запаха рабочего муравья будет достаточно, чтобы перекрыть запах его крови.
Смотри, я – муравей, понятно?
Он гипнотизировал взглядом муравья-солдата, пытаясь внушить ему свои мысли.
Может я чуть меньше вас…
Может у меня не так много ног…
Но я пахну, как муравей! Значит, я – муравей! Правда?
Существо вздернуло голову, повернулось к рабочему и издало гневный, даже презрительный свист.
Рабочий потупился и виновато свистнул в ответ.
Воин толкнул его плечом и оба муравья направились в сторону муравейника.
УФФФ!!!
Никогда еще свежий воздух не казался Иолаю таким сладким.
Какое-то время он лежал, судорожно глотая его ртом, а потом медленно сел.
Честно говоря, он сам был удивлен, что его план сработал. Даже насквозь пропитанный запахом рабочего муравья, он все равно мог бы представлять угрозу.
Или быть едой… ООО, вот об этом думать совсем не хочется!
Выждав еще некоторое время, чтобы убедиться, что муравьи не передумают, он поднялся на ноги. Задрав голову. Он увидел, что Теодоруса больше нет в дубовых ветвях, остается надеяться, что жонглер сделает все, как ему сказали.
Что ж… эта часть плана теперь в руках парня.
А ему пора пробираться в муравейник. Надо найти Геракла и мальчика, и вытащить их на поверхность.
И все это надо успеть сделать до рассвета.
Ха! Нет проблем!
Посмеиваясь про себя, Иолай ожесточенно почесал плечо, которым он попал в самые густые заросли крапивы. Все тело болело, но раны были не смертельные. Самые глубокие порезы украшали ладони, он сорвал несколько длинных листьев папоротника и обернул или кровоточащие руки.
Если будет возможность, он заменит их на что-нибудь более существенное.
Кроме того любой новых запах может разрушить его статус «муравья».
Пора спускаться в темноту.
Темнота…
Эта мысль заставила его остановиться перед входом в муравейник.
Он собирается спускаться в подземелье, а для этого нужно хоть какое-то освещение. Факел не подходит ни при каких условиях. Ходить по муравейнику, таская с собой открытое пламя, значит переволновать муравьев. И никакой запах его не спасет.
Проклятье! Надо было подумать об этом раньше!
Тесные темные помещения стояли в самом конце списка его любимых мест.
А от мысли о том, что над головой будут футы сырой земли, по спине побежали противный холодок.
Иолай так глубоко задумался, что когда над ухом раздался тихий свист, и что-то прохладное коснулось его плеча, едва не выпрыгнул из кожи.
- АУ!
Он отскочил на три шага и резко развернулся к неожиданному противнику. Позади него стоял рабочий муравей, терпеливо ожидая, когда ему освободят дорогу.
Иолай расслабился и отступил в сторону.
Муравей пошел дальше, волоча за собой что-то похожее на заднюю ногу оленя, сдохшего еще в прошлом году.
Топает в кладовую…
И тут две мысли пронзили его мозг.
Первая – мне тоже туда надо.
И вторая… она пришла тогда, когда острый взгляд охотника заметил странные пятна на брюхе насекомого. В коротких волосках застряли кусочки лишайника, который на фоне темного камня начал тускло светиться. Любой обычный человек не заметил бы этого, но Иолай не был обычным человеком. А сейчас все его чувства были обострены до предела.
Он самодовольно улыбнулся. Кажется, сегодня Фортуна на его стороне.
Мысленно послав благодарность Богине, он пристроился следом за рабочим.
Мой проводник…
Оказавшись нос к носу с солдатом, Иолай затаил дыхание.
- Я с ним, - тихонько пробормотал он.
Солдат сопел рядом, обстукивая усиками рабочего муравья и Иолая. Потом он ненадолго задумался, словно сомневаясь, но, наконец, отвернулся, разрешая пройти.
Иолай вздохнул.
- Пока никаких проблем.
Он легонько похлопал рабочего по плечу, и тут же отшатнулся от повернувшейся в его сторону огромной головы с зажатой в челюстях оленьей ногой, капающей кровью.
- Да-да, ты работаешь. Я понимаю. Я не мешаю… что ты!
На его счастье муравей был слишком поглощен своим занятием и никак не отреагировал на фамильярность.
Бросив последний взгляд на солнечный свет, Иолай глубоко вздохнул и шагнул в темноту.

Как давно мы здесь?
Полностью окутанный пеленой боли, Геракл потерял счет времени.
Могло пройти тысяча лет или несколько минут, ему было все равно.
Наплакавшись, Тимеон уснул, прижавшись к его боку, и сын Зевса надеялся, что ему снились хорошие сны.
В какой-то момент он даже позавидовал мальчику. Сон прекрасное средство от боли, но в его состоянии он может стать вечным.
Поэтому полубог использовал боль, как связующее звено между небытием и явью, не позволяя себе соскользнуть в спасительную темноту.
Это так непривычно… чувствовать себя настолько беспомощным.
За всю свою жизнь он почти не болел, а раны и переломы заживали очень быстро – дар Божественной крови. Его тело привыкло функционировать подобно хорошо отлаженной боевой машине, ни скрипа, ни задержек, никаких проблем.
И то, что данное Богами здоровье он привык считать само собой разумеющимся, только усугубляло ситуацию.
Слабость, пожирающая его тело, подбиралась и к его душе.
Как долго?
Он сам не понимал, почему не разрешает себе забыться. Пожар в его плече распространялся, словно стихийное бедствие. Перед глазами стояла пелена, на коже выступил противный липкий пот, и все же он продолжал бороться за каждый вдох с упрямством, которое он не мог объяснить.
У него не было причин так сражаться за собственную жизнь. Он знал, что умирает и знал, что нет никакой надежды на спасение. Но тем не менее он продолжал дышать.
Нельзя сдаваться…
Он повторял это себе, словно мантру.
Где-то глубоко в сердце еще жила крохотная искорка надежды, заставляя его делать каждый следующий вдох.
Пока он жив, есть шанс…
Мойры загнали его в самый темный угол Гобелена Жизни, и возможно, Атропос уже приготовила ножницы, чтобы перерезать нить.
Возможно…
Но пока он жив!
Хотя это так трудно.
Так тяжело.
Тяжело терпеть эту боль, зная, что помощи не будет.
Только теперь он начал понимать, через что прошел его лучший друг, когда встал на пути Жрицы Геры. В тот ужасный день Иолаю пришлось собрать все силы свой души, чтобы удержаться на грани между жизнью и смертью и предупредить друга о грозящей опасности.
Он упрямо отказывался умирать, пока не убедился, что сын Зевса будет в безопасности, продемонстрировав, что упрямство может быть очень полезным качеством.
В тот день Геракл понял, что бремя, которое его друг тащил на своих плечах, не по силам ни одному смертному. Но Иолай нес его с улыбкой, доказывая, что сила его сердца намного превосходит полубожественную силу его друга.
Честно говоря, Геракл иногда сомневался в себе. Сможет ли он сам когда-нибудь вынести такое? Раньше ему не удавалось это проверить.
Раньше…
Как долго?
Он не знал. Все что он знал, это то, что он должен терпеть…
Терпеть эту агонию, зная, что она неминуемо приведет его к смерти.
Поэтому он жил.
И он ждал.
Даже если сам не знал, чего…

Лучше бы ты был жив, приятель…
Это была первая из пяти мыслей, которые посетили голову Иолая. Вторая мысль пришла к нему в тот момент, когда он оторвал ногу от земли, чтобы сделать шаг в темноту.
Третья задержалась надолго, на все время, пока он скользил вниз по хорошо утоптанной тропинке, видя, как освещенный выход во внешний мир становится все меньше и меньше и совсем исчезает из виду.
Четвертая мысли родилась, когда он начал терять из виду своего невольного провожатого. В полной темноте, спотыкаясь обо все камни и корни деревьев, ударяясь обо все углы, то и дело падая на колени, он просто не успевал за рабочим муравьем, прекрасно ориентирующимся в собственном доме.
Именно в этот момент возникла пятая мысль. Он подумал, что возможно ВОЗМОЖНО план не был настолько хорош.
Но к счастью его глаза уже адаптировались к темноте, и он начал различать предметы. Где-то над его головой сновали муравьи, роя новые тоннели или деловито таская стройматериалы и пищу по уже готовым.
Это место было настоящим кошмаром для двуногих. Слишком много ног!
В какой-то момент Иолай снова почувствовал себя запеленатым в паутинный кокон в пещере Арахны, но тотчас одернул себя.
Арахна давным-давно в Тартаре! И она НЕ муравей!
Давай, Иолай! Топай!
У тебя нет на это времени! Подумаешь об этом потом…
Он зарыл глаза и сделал глубокий вдох.
Это не его поймали, и не он ждет спасения.
На этот раз в беду попал его брат, и ему лучше поторопиться, пока у них обоих еще есть время.
После крутого спуска и бесконечных поворотов, коридор расширился, образовав пещеру. Иолаю приходилось торопиться, чтобы не отстать от своего гида. Он едва успевал уворачиваться от снующих туда-сюда насекомых, подныривать под каменные выступы и перепрыгивать через корни. Он чувствовал себя, словно в центре схватки и больше полагался на свои инстинкты, чем на глаза и уши.
Иолай втянул голову в плечи, (хотя потолок был как раз по высоте муравьев, а значит он мог стоять там в полный рост), охотнику казалось, что он вот-вот рухнет.
И когда его провожатый не останавливаясь миновал эту пещеру и исчез в новом тоннеле, он облегченно выдохнул.
Стены этого коридора поросли лишайником, который светился в темноте тускло-зеленым светом, подарив Иолаю неожиданную радость.
От коридора отходило множество боковых проходов и «комнат». У входов в некоторые из них стояли муравьи-солдаты, осматривая каждого, кто проходи мимо.
Иолай почувствовал приближение паники, и невольно придвинулся поближе к свому провожатому.
Усики солдата, словно кнуты, скользили по его груди, плечам, запутались в его волосах, исследовали ткань безрукавки. Минута напряженного ужаса, а потом воин неожиданно плюнул в него вязкой отвратительно вонючей слизью.
БОГИ!
Иолая едва не стошнило, это было хуже всего, что ощущал до сих пор. Там, где капли слизи попали на расцарапанную кожу, тело начало жечь, словно на открытую рану плеснули уксусом.
Так как сделав свое дело, солдат потерял к Иолаю всякий интерес, тот осмелился поднять руку и вытереть слезящиеся глаза.
- Зачем ты это сделал? – пробурчал он, с отвращение тряся ладонями, чтобы избавиться от слизи.
Но ему никто не ответил.
Увидев, что его провожатый уже исчезает в конце тоннеля, Иолай поспешно вытер руки о штаны и побежал следом за рабочим. Остальные охранники не обращали на него внимания, видно эта слизь служила своего рода пропуском.
В некоторых комнатах Иолай сумел разглядеть странных существ. Они по виду напоминали муравьев, но их брюшки были раздуты до ужасных размеров, словно гигантские бусинки.
Вообще это место представляло собой музей ужасов, настоящий паноптикум, порожденный чей-то больной фантазией.
Чем глубже уходил тоннель, тем больше на его стенах росло лишайника, тем ярче было освещение и тем сложнее было отличать проводника от остальных муравьев.
Иолай старался держаться поближе к нему и не обращать внимания на прочих и на то, что они тащили в своих челюстях.
Однажды прямо перед ним из бокового прохода высунулся муравей с раздутым брюхом. Провожатый остановился, положил свой груз на землю и прижался челюстями к челюстям муравья, словно в гротескной пародии на поцелуй.
Иолая снова затошнило.
Муравьи использовали своих сородичей, как бочки для хранения жидкости!
Сейчас время выпивки!
Боги…
Может для муравьев это совершенно нормальное поведение, но сейчас все это предстало перед ним в увеличенном размере.
Иолай вспомнил, что Афинские гурманы считают медоносных муравьев некоторым деликатесом и сейчас, видя как этот муравей отрыгивает часть перекисшего меда, кормя этим рабочего, поблагодарил Богов за свой крепкий желудок.
Он отвернулся и какое-то время стоял, глотая воздух ртом и боясь повернуть голову. Ему нужен воздух! Всего один глоток свежего воздуха!
Но сейчас об этом придется забыть.
Остальную часть пути по «столовой» он проделал с задранной вверх головой, прилежно рассматривая заплаты лишайника на потолке.
И это сыграло с ним злую шутку. Он так и не увидел, как перед ним возникло отверстие в полу. Он даже не знал, что оно там есть. Просто в какое-то мгновение под ногами оказалась пустота и он полетел в темноту.

- Геракл…
Дрожащий голос мальчика и детские пальцы, вцепившиеся в его плечо.
Сын Зевса нехотя открыл глаза.
Нормальный человек, обычный смертный, давно был бы мертв, но его полубожественное тело, сжигаемое заживо волнами агонии, все еще цеплялось за жизнь. И он проклинал это подарок Божественного наследия, продлевающий его мучения.
- Я… все… еще…здесь, - пробормотал он, когда тысячи лиц Тимеона слились в одно. – А ты… почему… здесь?
Несколько часов назад, прежде чем впасть в забытье, он приказал ему уходить.
Тимеон упрямо покачал головой.
- Я не оставлю тебя, - твердо заявил он, хотя его голос дрожал от страха.
- Тимеон, - Геракл тратил последние силы на то, чтобы повернуть голову и взглянуть в заплаканное лицо мальчика. – Я знаю, что ты боишься, но…
- Я не… не… я не уйду, пока ты…
Пока я не умру…
Геракл без сил привалился к шероховатой стене. Умирать в одиночку очень неприятно, с этим он был согласен.
- Ладно, - прошептал он, едва шевеля губами. – Но как только… ты…
- ААААААААААААОООООООУУУУУУУ!!!!!!!!!
Этот звук прозвучал так неожиданно, что две головы синхронно повернулись в поисках его источника. Он не был похож ни на что, что они слышали до этого. Они уже привыкли к шороху многочисленных ног, и к тонкому свисту, с помощью которого общались их похитители. Этот звук был совершенно иным.
Только человеческое горло могло породить такие вопли. И с каждой секундой они становились все громче и громче.
- АААААООООООООООУУУУУУУУЙ!
Голос и его владелец появились в «детской» с поистине театральным размахом, вылетев из незаметного отверстия в потолке, и шлепнувшись прямо живой, шевелящийся ковер.
За звучным шлепком последовала небольшая пауза, а потом знакомый Гераклу голос произнес несколько витиеватых ругательств.
- Приехали!
Среди личинок копошилась человеческая фигура, которая с трудом поднялась на четвереньки и тут же оказалась нос к носу с очень жирной личинкой.
- ТЬФУ! ОЙ!
- ИОЛАЙ! – в этот возмущенно-торжествующий возглас Геракл вложил все оставшиеся у него силы. – Ты…
Он не смог даже приподняться, все нахлынуло разом – боль, ужас, радость, возмущение, облегчение.
Он пришел…
Та искорка, которая почему-то не угасала в самом потаенном уголке его сердца, вспыхнула с новой силой.
Потом уже заговорил измученный разум. Он что, совсем рехнулся?
Да, совсем и окончательно. Никто в здравом уме даже не подумает лезть в логово, кишащее чудовищами, из-за призрачной надежды, что два потерянных человека еще могут быть живы. Тем более, зная, что чудовищам ничего не стоит разорвать тебя пополам.
Никто! Кроме настоящего героя, который не боится бросить вызов Богам или мойрам. И Геракл знал, что его друг делает это каждый день, всей своей жизнью доказывая превосходство обычных смертных над великими Богами. Неустрашимый воин, великолепный охотник, человек, который без раздумья кинется на защиту слабого, обездоленного, даже рискуя собственной жизнью.
И о чем он только думал?!
И как ему удалось забраться так далеко?
В шепот потревоженных личинок вплелся чавкающий звук шагов, и через мгновение взъерошенная, когда-то белокурая голова показалась из-за гряды муравьиных яиц. На чумазой физиономии блестели знакомые синие глаза.
Это было прекраснее всего, что Геракл видел до сих пор за всю свою жизнь.
Его друг.
Здесь.
Не смотря на угрозу его жизни и здоровью.
- Иолай, - едва прохрипел Геракл. – Во имя Геи, что ты здесь делаешь?
- Что я здесь делаю? – буркнул в ответ друг, перелезая через яйца и устраиваясь на выстланном лишайником полу. – А что случилось с «не попадай в неприятности» парнем? Я-то думал, что это моя привилегия, а теперь выясняется, что я должен спасать тебя! Второй раз за день! И ты опять ждешь меня, сложа руки…
Он оглядел убежище пленников и криво усмехнулся.
У Геракла не осталось сил даже на споры. А кроме того Иолай был прав, он отчаянно нуждался в помощи.
Раз Иолай смог найти дорогу сюда, значит есть дорога отсюда.
В глубине его души робко зашевелилась надежда.
- Тебя не должно быть здесь… Но, Боги, как же я рад тебя видеть…
Новый взрыв боли заставил его закрыть глаза и прикусить губу.
Мягкое прикосновение к плечу вынудило снова открыть глаза. Иолай сидел рядом. Он уже не улыбался, его взгляд был серьезен и сосредоточен.
- Герк? Где болит?
Везде…
Вот дурацкий вопрос. Неожиданно растрескавшиеся губы полубога растянулись в усмешке. А сколько раз он сам задавал его Иолаю?!
- Трудно… сказать…, - он пытался сконцентрироваться, но одурь боли все сильнее окутывала его разум. – Меня ужалили… в плечо… яд…
- Дай мне посмотреть.
Голос Иолай звучал глухо, словно охотник был далеко-далеко. Сильные, но нежные руки перевернули его тело, и он с благодарностью прижался щекой к широкому плечу приятеля, чувствуя тепло его кожи. Иолай аккуратно ощупал рану.
Странно, прикосновение должно было причинить ужасную боль, но сын Зевса ничего не почувствовал, даже самого прикосновения.
- Иолай?
Сейчас он чувствовал себя в безопасности. Он смог. Он справился. Иолай здесь, он позаботиться о нем, защитит его от изнуряющей боли.
- Останься со мной, Герк! – резкое требование охотника прорвалось сквозь одурь. – Держись!
Иолай ощутимо встряхнул его, полубог вскрикнул от пронзившей его тело боли и тут же выплыл из небытия.
- Прости, - Иолай прижал друга к себе. – Я буду очень осторожен.
Я знаю…
Геракл глубоко вздохнул и… едва не задохнулся от ударившей в нос терпко-кислой вони.
- Боги! Что это?! Что ты сделал, что от тебя так воняет?
- Подумаешь… Эта вонь привела меня сюда и она же вытащит нас отсюда.
- Только не говори, что это «уловка старого охот…» ААУУУУ!
Пальцы Иолая, исследующие его спину, задели что-то, и боль раскаленным металлом обожгла тело.
БОГИ!
- Прости. Больно?
- Ммм…
Иолай узнал все, что хотел узнать. Он крепко стиснул руку приятеля и задумался.
Что это означает?
Геракл вздрогнул.
Да, я умираю. Умираю, и он это понял.
- Ладно, - наконец заговорил Иолай. – Проблема вот в чем. У тебя глубокая рана на плече и небольшая на спине. Кровь почти не идет, только слегка капает вот отсюда, - он осторожно прикоснулся пальцами, заставив Геракла снова прикусить губы. – Думаю, что там застряло жало или что там у них есть. Кожа здесь опухла, покраснела и очень горячая.
Все еще там?
Неудивительно, что так сильно болит.
Помимо грязи, которая попала в рану, в ней еще остался яд, который с каждым вдохом все больше и больше разносится по телу.
- Это нужно вытащить. Разжечь огонь я не смогу. Поэтому я не смогу прокалить нож и прижечь рану. Кроме того, огонь привлечет к нам ненужное внимание…
Ты бы смог…
Геракл тысячу раз видел, как его друг разводил огонь и в более неблагоприятных условиях. Иногда ему казалось, что Иолай просто владеет даром извлекать огонь из воздуха. Но сейчас он прав, им нельзя привлекать к себе внимание.
- Забудь про костер. Делай…
Он приподнял голову и взглянул в глаза своего напарника.
- Я доверяю тебе…
Иолай на мгновение прижался лбом к пропитанным потом волосам друга, а потом поднял голову и широко улыбнулся.
- Хорошо. Давай сделаем это.
Он осторожно уложил Геракла на мягкий лишайник и бережно перекатил его на живот. Сын Зевса сейчас походил на тряпичную куклу. Он даже не застонал, хотя было ясно, что движение причиняет ему невыносимую боль. Иолай нахмурился, понимая, что если бы не неожиданное падение, он никогда не нашел бы это место. Или нашел бы, но уже было бы слишком поздно.
Сын Зевса умирал, он был уже на полпути к Стиксу. Удаление жала было единственным шансом на спасение. Надо убрать источник яда и позволить Божественной крови сделать свое дело. Иолай стиснул зубы. Он не был уверен, что успел во время, но ему нечего было предложить в помощь другу, кроме его собственной веры и молчаливых молитв.
Ты сделаешь это…
Сделаешь, потому что у меня нет возможности последовать за тобой к Аиду, как когда-то ты последовал за мной…
По-правде говоря, если бы Геракл умер здесь, в этой темной вонючей муравьиной яму, он нашел бы способ последовать за ним. Но этот способ привел бы в восторг нескольких Богов, которым он не собирался доставлять радость, поэтому он предпочел бы обойтись без него.
Ладно, нужно попытаться спасти Геракла сейчас, чем думать, как разыскивать его потом.
- Тимеон? – он повернулся к мальчику, который, затаив дыхание, наблюдал за его действиями. – Ты ведь Тимеон, правильно?
Мальчик кивнул.
- Отлично. Послушай, мне понадобится твоя помощь. Ты должен собрать как можно больше лишайника и перетащить его сюда, ясно? Я должен видеть, что я делаю, понимаю, света от него не так уж и много, но все же.
Мальчик согласно кивнул и сделал жалкую попытку улыбнуться, довольный тем, что может сделать хоть что-то существенное.
Иолай снова переключился на своего пациента. Пепельно-серый цвет кожи Геракла лишь подчеркивался зеленоватым светом, исходящим от лишайника. Пот катился по его лицу, и все тело полубога сотрясала крупная дрожь, не смотря на жару вокруг.
Если бы это был я, - подумал охотник. – Я давно был бы покойником…
Иолай вздохнул и вытащил из сапога свой охотничий нож.
Он знал, что действовать надо быстро, но даже в этом случае он колебался. Просто стоял, тяжело дышал и старался успокоить свое бешено колотящееся сердце.
Это будет непростая задача.
Нужно вытащить жало и выдавить яд с первого раза. Второй возможности у него не будет, Геракл просто не перенесет этой пытки.
Давай, Иолай. Ты сможешь это сделать…
Вспышка яркого света привлекла его внимание. Рядом с ним возник Тимеон, держа в руках большую охапку светящегося лишайника.
- Спасибо, - сказал он.
Спасибо не за свет, а за то, что мальчик вырвал его из плена печальных мыслей.
- Встань там.
Мальчик послушно передвинулся.
- Ладно…
Иолай опустился на колени возле неподвижного тела друга и перекатил его на себя. Кровь пропитала безрукавку полубога и теперь капала на мягкий влажный мох. Иолай вырезал кусок рубашки, обнажая раздутую плоть. Сама рана была чистой, но кожа вокруг нее отекла и покраснела.
Тимеон задохнулся, и Иолай не мог обвинять его за это. Зрелище было не самое приятное.
Место в которое вошло жало, было прикрыто коркой из запекшейся крови и гноя. К счастью, жало не пробило кость, иначе задача Иолая стала бы невыполнимой.
- Не стесняйся кричать, - пробормотал он, прижимая кожу над раной левой рукой и поудобнее берясь за рукоять ножа.
- Лааадно…, - полупростонал-полувыдохнул Геракл.
Иолай стиснул зубы и вонзил лезвие. Из раны хлынула темно-красная кровь, смешанная с чем-то более густым и вонючим, словно протухшая рыба.
БРРРР!
Иолай сморщился от отвращения, но его руки продолжали делать свое дело. Нож входил все глубже и глубже (Иолай контролировал его пальцами левой руки) и наконец показалась черная точка жала… Геракл напрягся в боли, но это было даже хорошо, потому что мускулы начали выталкивать инородное тело, стремясь освободиться от него.
Легче…
Легче…
Это было похоже на то, как если бы он выковыривал улитку из ее раковины без того, чтобы сломать ее или нанести вред улитке.
Иолай медленно повернул нож, жалея о том, что вынужден причинять другу дополнительные страдания.
Жало вошло очень глубоко, а рана успела закрыться. Было бы намного проще, если бы она была свежая.
Леегчеее…
Он не мог позволить себе ни одной ошибки. Если его рука дрогнет, то вероятно он лишиться пальцев, не говоря уже о том, что он может убить Геракла.
Еще чуть-чуть…
Медленно, очень медленно жало поползло вверх, словно сопротивляясь изо всех сил. Иолай плотнее сцепил зубы, стараясь игнорировать стоны свого друга.
Держись, Герк…
Кончик жала выступил над поверхностью кожи, и Иолай, ухватившись за него, одним движением вырвал его из спины полубога и отшвырнул как можно дальше, словно ядовитую гадину.
Потом он быстро вытащил нож и плотно зажал рану ладонью.
Геракл потерял сознание.
Выронив нож, Иолай протянул руку и дрожащими пальцами попытался нащупать его пульс.
Есть.
Слабое, частое биение жилки под горячей кожей полубога он воспринял как лучшее в его жизни известие. С облегчением переведя дыхание, охотник повернулся к мальчику.
- Мне понадобится ткань для перевязки. Как думаешь, твоя мама не очень рассердится, если мы порвем твою рубашку?

Неописуемая прохладная сладость на губах привела его в чувство.
Вода!
Его истощенное тело ужасно нуждалось в ней, поэтому он торопливо глотал ее, упиваясь этим вкусом. Он потянулся, чтобы ухватиться за ее источник, но кто-то безжалостно шлепнул его по рукам.
- Спокойнее, здоровяк, - голос был нежный, теплый и ужасно знакомый. – Не стоит торопиться. Там, где я это взял, ее полно.
Иолай…
Это было важно по многим причинам.
Во-первых, это кое-что значило.
Да!
Я не мертв…
Пока не мертв, по крайней мере.
Геракл открыл глаза и заморгал, потому что мир вокруг завертелся с бешеной скоростью.
Присушиваясь к собственным ощущениям, сын Зевса понял, что он скорее сидит, чем лежит, прислонившись к чему-то мягкому. А самое главное, он больше не чувствует той изнуряющей боли, которая едва не свела его в могилу. Плечо тихо пульсировало, он все еще дрожал, но не так сильно, как раньше. Короче говоря, он чувствовал себя, как мокрая тряпка, которую выдали, встряхнули и повесили сушиться на солнце.
Скорее всего и выглядел он точно так же.
Если я пошевелюсь, то меня вырвет…
А так как я не могу шевелиться, то скорее всего это не моя проблема.
Рядом крутилось какое-то тусклое фиолетовое пятно, и Геракл решил, что это и есть его напарник…
Хотя знакомый смех раздавался почему-то с другой стороны.
- Это Тимеон, - ласково произнес Иолай. – Я здесь.
Геракл с трудом повернул голову. Еще одна капля, побольше… выделялась на фоне серых стен своей светлой верхушкой.
- Привет, - полубог попытался усмехнуться.
Капля усмехнулась.
- С возвращением, Герк. Ты заставил нас немного поволноваться. Пить хочешь?
- Ммм…
В поле зрения вплыл странного вида кубок.
- Отлично.
Зрение начинало понемногу проясняться. Геракл уже смог разглядеть Иолая, который погрузил этот странный кубок в еще более странное ведро, стоящее у его ног.
Сын Зевса напряг все свои умственные способности, кубок в руке Иолая ужасно напоминал… череп… чей-то…
- Чччто…?
Он с трудом поднял руку и указал на подозрительную посуду.
- Ааа…Ээээ, - Иолай виновато опустил глаза. – Знаю, что выглядит странно, но выбирать было не из чего. Это кролик и…, - он указал на ведро, - вол. Кажется. Они абсолютно чистые, вода отполировала их и тщательно промыла. Думаю, что их выбросило из озера.
Геракл вопросительно поднял бровь. У него не было сил на разговоры, но Иолаю и не ждал от друга таких подвигов. Друзья прекрасно умели обходиться без слов. А кроме того Иолай без проблем мог говорить и с молчащим собеседником.
- Пока ты спал, я тут немного осмотрелся, - объяснил он, вставая на колени возле приятеля и поднося к его губам импровизированный кубок.
Сейчас, когда его чувства начали понемногу возвращаться, вода уже не показалась ему такой вкусной. Скорее ее вкус напоминал старую прелую капусту, но главное, она была холодной.
- Нам нужно выбираться отсюда, а тот путь, которым я пришел вряд ли пригоден для этого. Поэтому я произвел небольшую разведку. Думаю, что эта пещера – самый нижний этаж во всем муравейнике. Вон та стена очень влажная, и если я не ошибся в своих расчетах, то за ней находится озеро. Именно поэтому они не стали рыть дальше. Еще воды?
- Угу.
Иолай усмехнулся и снова наполнил кубок.
- Я нашел тут массу интересного, - он отхлебнул сам, и вернулся к Гераклу. – Вон там идет коридор, по обе стороны от него куча комнат, в которых сложены яйца. Думаю, что там они лежат, пока из них не вылупятся личинки, а за ними царские апартаменты. Вернее, я думаю, что это они. Там сидит такой огромный муравей… у него раздутое брюхо и из его комнаты вытаскивают яйца. Так что, я решил, что это и есть Царица, так? Вокруг нее бегают рабочие, а вход охраняется солдатами, все, как в обычном дворце.
Неожиданно для себя Геракл улыбнулся, неиссякаемый оптимизм и юмор Иолая скрашивали любую, даже самую безнадежную ситуацию.
Иолай воспринял эту улыбку, как одобрение и продолжил свой шутливый рассказ, тщательно маскируя за ним собственное беспокойство.
- Есть еще три хода, ведущих наверх. Я проверил их. Самый близкий к нам еще не достроен. Второй заканчивается чем-то вроде сада, там полно грибов и каких-то растений. А вот последний… Именно оттуда рабочие таскают глину для постройки. Движение там… как в субботу в Афинах, только колесниц не хватает. И в Афинах не станут тебя есть после того, как переедут. Знаешь, - после того, как Геракл сделал знак, что напился, Иолай отставил кубок в сторону. – Кажется здесь тысячи этих тварей. Я не понимаю, почему их до сих пор не заметили, Тимеон сказал, что земля здесь иногда проваливалась, так близко к поверхности подобрались их ходы. И еды им надо гораздо больше, чем всей армии Ареса. Ладно, ты как?
- Не знаю.
Ощущения были странные. Казалось, что некоторые его члены сделаны из камня, в то время как другие, были словно плохо набитая перина.
- Ты запомнил номер колесницы, которая по мне проехала?
Иолай прыснул.
- Увы, нет. Но ты можешь поблагодарить маму Тимеона за предоставленную ткань для перевязки. Ты должен ему новую рубашку, - Иолай понизил голос до шепота. – Малыш перепуган. Я вытащу его отсюда, а потом вернусь за тобой, ладно? С тобой все будет в порядке?
Ага!
Геракл вздохнул (неприятное ощущение!), поднял руку и стиснул пальцами обнаженное плечо друга, насколько хватило сил.
- Ты не вернешься.
Брови Иолая удивленно поползли вверх.
- Нет?
- Нет!!!
Геракл старался чтобы его голос звучал уверенно, а тон убедил Иолая выкинуть из головы возражения.
- Ты вытащишь отсюда Тимеона и останешься наверху. Я передохну, и как только ко мне вернуться силы, выберусь сам.
Он сказал «как только», а не «если», хотя думал именно так.
- Ага! Конечно! А в следующем году мы уговорим Автолика охранять царскую корону Коринфа, украшенную драгоценными камнями. Я не брошу тебя. И я забыл сказать, я позаботился о том, чтобы на рассвете на месте этого муравейника запылал уютный костерок. А до рассвета не так уж много времени. Подумай об этом.
Костерок?
Вот это новость!
Все еще хуже, чем он предполагал.
- Вот тебе еще одна причина!
Боги! Почему он не может вбить в Иолая хоть немного разума?!
- Убирайся отсюда, пока ты можешь!
Он слишком хорошо знал это упрямое выражение лица Иолая, никакие уговоры или угрозы тут не помогут. Но он все равно должен был сказать.
Он любил своего друга и меньше всего желал, чтобы тот погиб, пытаясь спасти его жизнь.
Хотя легче было уговорить Иолая не дышать, чем отказаться от задуманного.
- Ты должен меня оставить.
- Герк, - Иолай снял руку полубога со своего плеча и стиснул его ладонь своими пальцами. – У тебя нет сил, чтобы переспорить меня. И кроме того, я не изменю свое решение, так что даже не начинай, ладно? Ты посидишь здесь, пока я вытаскиваю Тимеона. А потом я вернусь за тобой, и мы выберемся прежде чем Тео устроит барбекю. Все. Конец.
Геракл открыл было рот, но Иолай крепко запечатал его своей ладонью.
- Ни Единого Слова.
Охотник был непреклонен.
Геракл снова вздохнул и кивнул. Очень и очень неохотно.
- Умница.
Иолай убрал руку и мягко потрепал Геракла по здоровому плечу.
- Я быстро.
Лучше бы наоборот…
Но Иолай прав. Он не владеет ситуацией.
Ему нужно просто поспать. Когда Иолай вернется, им обоим понадобится его сила.
Кроме того, муравьев обязательно нужно уничтожить, иначе они захватят всю Грецию.
Костер это здорово, но прежде всего они выберутся из муравейника, им следует уничтожить Царицу.