Ищу работу.
Сизиф.
Сколько Зверя не корми…
Предупреждение!
Все написанное здесь может абсолютно не совпадать с мнением пишущего! Все животные, не являющиеся животными, все слова, (наверняка не имевшие употребления в древней Элладе, по причине неизобретенности на тот момент, и не имевшие употребления в сериале наверняка по причине незнания таковых слов создателями сериала), все вещи и прочие явления, земные и космические, использованы мной только ради моего же удовольствия.
P S . Ни один монстр в процессе создания сего произведения не пострадал.
Этот парень был из тех,
Кто просто любит жизнь,
Любит праздники и громкий смех,
Пыль дорог и ветра свист,
Он был везде и всегда своим,
Влюблял в себя целый свет…
Таких друзей больше нет.
Кипелов «Ария» («Беспечный ангел»)
вместо вступления
Вообще-то, я хорошо рассказываю истории.
Эй, Геракл, твое жалкое мнение никого здесь не интересует! Что значит - половину забудешь, а другую половину перепутаешь? Я никогда ничего не забываю в историях, которые я рассказываю! Ах, в той… Нет, я не забыл, я просто не счел нужным об этом упоминать. Почему? Ну… там… а ты стал бы выставлять себя с такой невыгодной стороны? Стал бы? Чтобы не выставлять с такой же стороны своего лучшего друга? Брось, Геракл! Когда это такое было? Ах, там же? Не помню. Геракл, как это мелко! Что значит, ты упадешь в глазах людей, которые в тебя верят? Они будут продолжать в тебя верить, даже если ты усядешься на морского ежа голым за… Что значит – прекрати Иолай? Подумаешь! Поверь, они станут утверждать, что это твой тринадцатый подвиг! Или еще какой... Впрочем, это действительно подвиг, я имею ввиду, сесть на морского ежа го… Не надо затыкать мне рот!
В конце концов, это МОЯ история!
Можешь поверить мне, то, о чем я хочу рассказать, я не забуду никогда. Да, я знаю, знаю, и ты тоже.
И, конечно же, ты, Геракл, со своей чудовищной ответственностью за весь мир… прекрати, Геракл! Разве я не прав? Так вот, разве ты пройдешь мимо такого интересного вопроса – кто виноват в том, что случилось с нами? На этот раз Гере повезло… Что?! Неужели ты до сих пор считаешь, что без нее не обошлось? Это же смешно, Геракл!.. А я говорю, смешно! Я не отвлекаюсь… Это ТЫ меня отвлекаешь!
Виноватых в этой истории нет.
Это случилось, просто потому что случилось.
Случайность.
А случайность, как всем давно известно, это внезапно появившаяся неизбежность.
А случилось это в месяц гипподромий, как раз в полнолуние…
Мы возвращались домой…
Мы колесили по дорогам, меня струны и подруг.
Нам не хватало рук.
И если все добро от бога, нам не светит теплый рай.
Сколько не играй.
Это просто замкнутый круг.
Что дальше будет - неизвестно, хотя не трудно предсказать.
Нам нечего терять.
Кипелов «Ария» («Замкнутый круг»)
глава первая, с которой все и начинается
Ночь выдалась необыкновенно ясной и светлой.
И жаркой, что как раз было неудивительно, учитывая, что стоял месяц гипподромий. Огромная луна лениво повисла у самого горизонта, странная, круглая, выпуклая и бледная, как рыбье брюхо. Лунный свет серебрил листья тополей, которые едва слышно шелестели, хотя ветра совсем не было. Кроме этого легкого шороха в чистом горячем воздухе не раздавалось ни звука. Рощей владела тишина. Что было странно. Ни сухого стрекотания кузнечиков, ни звона множества цикад, ни криков птиц и прочих звуков, которыми по ночам полна тополиная роща.
Только неподвижные деревья в лунном свете.
И темные тени причудливо ложились на пыль дороги, что светлой полосой убегала вперед и терялась где-то среди деревьев. Да нездоровая луна с печальным диковинным ликом равнодушно взирала с небес.
И пахло тополем, сухой травой и растаявшей смолой.
Луна наливалась желтым и медленно поднималась, становясь меньше. Густая россыпь звезд мерцала в черном небе, и до рассвета было еще далеко.
- Мы возвращаемся домой, - сказал Геракл с улыбкой, не скрывая своей радости.
- Время от времени мы делаем это – возвращаемся домой. Так что я не вижу в этом ничего удивительного, чтобы ты там не говорил. Ты же всю дорогу твердишь, как это удивительно, что мы наконец-то идем домой, как это замечательно, как это волнующе… - пожал плечами Иолай.
- А разве это не замечательно – попасть домой, когда не были там уже несколько месяцев, да и мама, наверное, уже соскучилась…
- По-моему – «соскучилась» неудачное слово для определения того, что чувствует мать, когда ее сын бродит Зевс знает где, несколько месяцев, и она узнает о нем лишь из слухов, приносимых купцами и путниками. Ну, а чем обрастают любые слухи, мы знаем, не так ли? После того, что мы натворили в Каледонии месяц назад… я могу себе только представлять, какими подробностями обросла история, пока дошла до Фив! Не думаю, что Алкмена была счастлива услышать все это. И не думаю, что мы будем особенно рады рассказать, что там было на самом деле. С другой стороны, - вслух размышлял Иолай, - Алкмена должна была бы уже привыкнуть.
Геракл вопросительно посмотрел на Иолая и на какое-то время замолчал. Похоже, о таком обороте событий он задумался только что.
- Ты думаешь, она обо всем уже знает? - с сомнением спросил Геракл. – Она никогда не собирает сплетен.
- Уверен. Я думаю, ей не пришлось собирать сплетни. Ей их сообщили.
- Но она им не поверила, - твердо сказал Геракл.
- Не поверила, - согласился Иолай. – И как ты думаешь, сильно нам это поможет?
Геракл замолчал еще на какое-то время, с неодобрением посматривая на темные деревья, на полосы пыльного лунного света среди листвы. Хмуро подумал – ему здесь НЕ НРАВИТСЯ. Вся эта тишина вокруг – НЕПРАВИЛЬНАЯ. Тревога и злое раздражение постепенно наполняли Геракла. И было ли это чувство вызвано тем, что сейчас он особенно остро ощутил вину перед матерью, либо тем, что это место действительно порождало такое настроение, но сейчас Геракл неожиданно разозлился.
И не в том дело, что мама давно уже приняла то, что каждый день ей несет тревогу и страх за сына, где бы тот не странствовал, и… пожалуй, дело даже не в том, что Иолай уговорил его идти дальше, пока не зайдет луна, чтобы утром встать попозже, потому что ему, Иолаю, сейчас вот не спится, а утром спится, и еще как!..
Что-то другое настойчиво и навязчиво царапалось в душе, когда он смотрел на дорогу.
Надо бы убраться отсюда. УЙТИ ОТСЮДА НЕМЕДЛЕННО И КУДА УГОДНО.
Геракл вздохнул и с досадой покачал головой. Нельзя давать воли дурному настроению и неясным предчувствиям. Тем не менее, шаг он ускорил.
- Ты можешь назвать мне внятную причину, по которой мы идем ночью по этой дороге, вместо того, чтобы спокойно лечь спать? – этот вопрос он задал Иолаю, наверное, уже в восьмой раз.
- Я не могу спать! Слишком светло! А луна светит слишком ярко! – возмущенно возразил Иолай, точно уже в восьмой раз, и, между прочим, это было правдой!
Иолай не устал, а луна и вправду была яркой, как никогда, и у него не было ни малейшего желания укладываться спать. Он уже собрался разразиться длинным рассказом о пользе ночных прогулок, но посмотрел на своего друга и молча принялся пылить дорогу. Иолай уловил, как изменилось настроение Геракла, и подумал, что возможно, не стоило именно сейчас говорить об Алкмене, и о слухах, но слово уже было сказано, и вернуть его Иолай не мог. Поэтому ему оставалось лишь помолчать и дать возможность Гераклу справиться со своим раздражением.
- Иолай, вчера для тебя было слишком темно. Позавчера слишком твердо, а еще раньше – слишком мокро. В чем дело? – Геракл откинул с лица волосы и запрокинул голову, с сомнением оглядывая темные верхушки деревьев, звездное небо и круглую луну.
Нет причин для беспокойства. НЕТ НИКАКИХ ПРИЧИН ДЛЯ БЕСПОКОЙСТВА. Геракл снова вздохнул. Причин нет, беспокойство – есть.
Волчий вой всколыхнул тревожную тишину. Одинокий, высокий и долгий вой, он прозвучал так близко, что Геракл и Иолай невольно вздрогнули, остановились и взялись за оружие.
- Ты слышал? – шепотом спросил Иолай, хотя перед этим они почти орали друг на друга.
Геракл кивнул. Наверное, это луна так действует на них. Потому что НЕТ НИКАКИХ ПРИЧИН ДЛЯ БЕСПОКОЙСТВА. Тем более причиной для беспокойства не может быть одинокий волк, бродящий где-то там, в темноте тополиной рощи.
Но оба не сдвинулись с места, напряженно вслушиваясь в тишину.
Одинокое темное облачко робко и медленно закрыло собой луну.
В роще раздался треск веток, хриплый стон, всхлип, и некто вывалился на дорогу. Поднялся, помотал головой. Не зверь. Человек, голый, окровавленный и измученный. Он сделал несколько шагов по дороге, упал, попытался ползти, но силы покинули его, он бессильно заскулил, свернулся клубком в теплой пыли и затих.
Облако испугалось и расползлось на прозрачные лоскуты.
Луна равнодушно освещала грязное, покрытое бурой коркой запекшейся крови, тело.
Человек больше не шевелился…
- Боги, сколько крови! – воскликнул Иолай, когда они склонились над лежащим. – Он жив?
- Живой... Крови и вправду много. Но, похоже, кровь не только его. Или, во всяком случае, не вся. Если бы из него вылилось столько крови, он бы уже умер. Посмотри, - Геракл показал на длинные глубокие царапины на спине, и рваную рану на предплечье. – Ему не так уж сильно досталось. Пара царапин, и рана, хоть и неприятная на вид, но не глубокая, и кость, похоже, целая.
- Но их оставил не волк, которого мы слышали. Посмотри, какое расстояние между царапинами – у этого волка лапа должна быть больше, чем моя ладонь…
Геракл и Иолай посмотрели друг на друга, потом в ту сторону, откуда донесся волчий вой, и откуда потом на дорогу вывалился голый израненный человек.
Вот теперь для беспокойства появилась причина. Очень, очень ВЕСКАЯ ПРИЧИНА ДЛЯ БЕСПОКОЙСТВА.
- Нам лучше убраться отсюда как можно быстрее. Но прежде мы должны ему помочь. Эй, ты слышишь нас? Эй!
- Слышу, - человек с трудом разлепил распухшие губы. – Уходите… отсюда. Пока не… позд…поздно.
- Ты кто? Куда можно тебя отнести? Не закрывай глаза!
- Там… там… там зло… - мужчина потерял сознание.
- Он голый, - заявил Иолай, с сомнением рассматривая человека. – Он что, любитель погулять по лесу ночью в чем родился? И не говори, что только в целях проветривания на ночном ветерке своих мужских причи…
- Иолай! Порой ты совершенно невыносим! Какое это имеет значение СЕЙЧАС? Ты не против, если я понесу его, а ты возьмешь наши вещи?
- Какое значение?! Я отношусь с большим недоверием к тем, кто разгуливает ночами по лесу голышом!
- Да, но мы ведь не можем бросить его, раненого, на дороге.
Мужчина внезапно захрипел, пустил слюну, его тело выгнулось в руках Геракла.
- Чудовище! Чудовище! Чудовищееее!!! – тонко и с надрывом закричал раненный, метнув обезумевший взгляд на Геракла и Иолая, взвыл, и с неожиданной силой рванулся из рук полубога.
Мужчина бросился бежать, но налетел на Иолая, который схватил его. Теперь уже молча, с непонятным исступлением, раненный попытался сопротивляться. Не смог, и в бессильной ярости укусил Иолая за руку чуть повыше локтя. А потом заплакал.
- Чудовище… чудовище… - повторял он, всхлипывая, а потом тяжело осел в руках Иолая.
Геракл бережно поднял мужчину на руки.
- Эй! Он меня укусил! – пожаловался Иолай, разглядывая пострадавшее место. Зубы мужчины прокусили кожу, тонкая струйка крови потекла вниз и несколько тяжелых темных капель сорвалось в пыль дороги. – Этот... этот! Он меня укусил! У него зубы, как у хищника! Смотри, это же настоящие клыки!
- Ты преувеличиваешь. У него нормальные зубы, посмотри сам. Он не понимал, что делает, - Геракл решительно зашагал по дороге.
- Ну да, не понимал. Для меня это не оправдание!.. Ты только слишком сильно его к себе не прижимай! Он же голый! - Иолай подхватил сумки и помчался за Гераклом. – Вдруг он и тебя покусает?
- Если ты не заткнешься сию же минуту, то сильно об этом пожалеешь! – не оборачиваясь, пообещал Геракл.
Иолай скорчил гримасу вслед полубогу и, вздохнув, пошел следом.
Вот вечно Геракл недоволен. А кто знает, что было бы, останься они ночевать на той поляне, где они ужинали? Возможно, сейчас ужинали бы ими. Ну, может и не ужинали, это уж вряд ли… но даже если тобой только пытаются поужинать, это тоже очень неприятно.
Иолай встряхнулся, отогнал посторонние мысли и сосредоточился на дороге, на темных тенях вокруг, и на том, что где-то неподалеку по роще бродит зверь, попасться на зуб которому Иолаю не хотелось ни при каких обстоятельствах.
Он, Иолай, такое уже как-то пробовал.
Ему не понравилось.
Впрочем, зверю тоже.
* * *
Светильники на стенах чадили, дымили и воняли прогорклым бараньим жиром.
Неровные тени зловеще колыхались, придавая происходящему оттенок нереальности – казалось, все происходит не сейчас и не с ними.
Геракл и Иолай стояли внутри кожевни и тупо рассматривали то, что лежало на столе.
На столе лежало тело.
Вернее то, что от него осталось. Осталось немало, почти все. Но то, что осталось, глаз ни в коем разе не радовало. И желудок, в принципе, не радовало тоже.
Очень неприятно увидеть то, что, как предполагается, есть внутри и у тебя тоже. Даже если все это не твое.
Тело когда-то было мужчиной. Возраст трудно было определить, так как от лица не осталось ничего, скальп тоже был содран, одну руку обглодали почти полностью, на второй пальцы скрючило так, что с трудом верилось, что это вообще человеческая кисть. Грудная клетка и живот были разорваны когтями. И судя по всему очень большими когтями. Наружу торчали обломки ребер, что там еще осталось в кровавом месиве, рассматривать не хотелось.
Местные мужчины хмуро пояснили, что зверюга эта, тварь такая, прямо у селения напала. Ночь только началась. Луна как раз взошла, и… вот. Шагах в ста от изгороди. Рычание слышали. Вопли слышали. Похватали у кого что было, побежали, но опоздали. Правда спугнули тварь, дожрать вот не успела, только испохабила тело. Как такое вот хоронить? Каким теперь к Аиду человек придет – ни лица, ни… этого самого… ну что внутри положено. Кишки собирать не стали, уж пусть извинит, но желающих не нашлось!
- Ты Геракл! Людям помогаешь. Вот и нам помоги. Мы уже в лес ходить боимся. Седьмой уже за полгода. А еще двое так и не нашлись. Убей эту тварь. Что хочешь проси, только избавь от этого чудовища!
Геракл бросил еще один взгляд в сторону тела на столе. Посмотрел на Иолая, тот скептически поджал губы и демонстративно отвернулся. Геракл повернулся и пошел к дверям. Хотелось избавиться от тяжелого духа крови и смерти, смешанного с копотью и запахом горелого масла.
Можно подумать, у него есть выбор? Он же Геракл.
* * *
Глаза у Иолая слипались. А как же: накормили до отвала, под утро выпала роса и воздух посвежел, стал прохладнее. Но требовалось слушать и не спать, и Иолай честно пытался не спать и слушать. Ноющая, слабая, но неприятная боль в месте укуса в какой-то мере помогала сопротивляться сну.
- Этот… ну которого выпотрошили, как свинью на крюке, служитель храма Артемиды, холостяк лет сорока. Как зовут, не знаю, не спрашивал никогда. Ходил к нам, масло покупал, хлеб, сыр, вино, ну там зелень всякую. Часто в храм затемно возвращался. Откуда знаю, что это он? А у него на ноге шрам есть. Поговаривали, что прошлой осенью на него волк напал в лесу, но тогда ему удалось отбиться. А в этот раз вот что вышло. Служил, наверное, плохо. Вот Артемида и наградила…
- А второй? Тот, которого мы нашли на дороге и принесли к вам? Кто он? Он что-нибудь сказал? – Геракл выпил еще немного вина и зевнул. Полубоги тоже спать хотят. А ночка выдалась…
- Это наш старейшина, Лидий. Вчера, перед тем, как это случилось, он как раз в город уехал, дом купить там собрался. Хочет жену и дочь увезти отсюда. А нам как? А нам что делать? И нам тоже надо детей увозить!
- И самим уезжать! – загалдели в толпе. – Тут нельзя жить! Боги не хотят, чтобы мы жили здесь! Все перемрем! Уезжать надо!!
- Тихо! – рявкнул Геракл, и народ присмирел. Но лица оставались угрюмыми и напуганными. – Дайте разобраться. А почему он решил вернуться ночью? Тем более, он знал, насколько это может быть опасно.
- Так праздник сегодня. Только какой теперь праздник? Ну, а без старейшины нельзя. Никак нельзя. А ведь с месяц уже, как тихо было. Никто не пропадал, люди в лес снова стали ходить. Оно все время так, какое-то время тихо, а потом вдруг – один, а то и двое. Помогите, а? Уже и в храм ходили, Артемиде молились, дары носили, жертвы. За что нам такое? У нас земля тут, дома, куда нам ехать?
- Так Лидий говорил что-нибудь? Что это был за зверь?
- Он ничего не может вспомнить. Говорит, засиделись они, поговорили, вина выпили. Ну и пришлось домой затемно возвращаться. Луна ярко светит, идти хорошо, приятно даже. Дошел почти до самого селения, потом не помнит.
- Это возможно. Такое бывает с людьми, пережившими нечто странное, - согласился Геракл. Он не мог избавиться от мысли, что забыл что-то. Что-то достаточно важное, чтобы об этом спросить. Но что именно?
- Но у нас есть один… его зовут Раав. Когда все это началось, они с братом решили выследить зверя. Брат не вернулся. Вернулся только Раав. Седой, безумный. Он говорит, что знает, кто убивает у нас людей, и еще говорит, что знает все об этой твари. Но когда мы его спрашиваем, несет всякую чушь.
- И все-таки с ним можно поговорить?... Хорошо. Я расспрошу его сегодня, - устало пообещал Геракл. – Мы подумаем, как вам помочь. Иолай… Иолай!
Иолай спал, опустив голову на сложенные на столе руки. Иолай был верен принципу – утро вечера мудренее.
Снова полночь,
Слышу чей-то голос,
Шепчет имя,
Манит и зовет меня.
И белым туманом
На стеклах
Чей-то вздох оставлен,
И гаснет вдруг пламя,
Хотя нет ветра.
Вижу тень я,
Кто-то в черном у окна.
Кипелов «Ария» («Кто ты?»)
глава вторая, в которой снится
Этот лунный свет проникает даже сквозь плотно сомкнутые веки.
Навязчивый, беспокойный свет, спать не дает, подумать не дает, просто отдохнуть не дает! Ну что за напасть!
Иолай фыркнул, перекатился на бок, прикрывая глаза ладонью. Но яркий свет луны его донимал. Иолай злобно лягнул воздух и сел. То, что он лежал на сене, в чьем-то сарае, его нисколько не взволновало. Он вообще не помнил когда и как он уснул.
Неподалеку, отвернувшись к стене, спал Геракл, и, по-видимому, спал крепко. Свет луны туда не дотягивался, и полубога ничто не беспокоило.
- Как всегда выбрал самое спокойное местечко, - с завистью подумал Иолай, понимая, что ему уже не заснуть. И когда эта луна наконец зайдет? Иолаю казалось, что уже должно наступить утро, впрочем, ночь выдалась такая суматошная, что он мог и ошибаться.
Внутри сарая было душно и жарко, чересчур пряный запах сена щекотал ноздри, отчего мучительно хотелось чихнуть. И еще хотелось пойти и распахнуть пошире дверь, чтобы вдохнуть хоть глоток свежего воздуха.
Иолай спрыгнул на пол, подняв тучу мелкой сенной пыли. И сразу же отчаянно расчихался.
Безудержно чихая, Иолай доковылял до двери, распахнул ее и вывалился наружу. Слегка отдышавшись, утерев слезы, выступившие на глазах, он с удивлением заметил, что во дворе очень темно для летней лунной ночи.
Иолай посмотрел на небо.
Что-то было не так.
Черное небо нависало над селением, но на небе не было ни луны, ни звезд.
«Тучи! Наконец-то! Может, я снова смогу уснуть?» - решил Иолай, оглянулся - и замер. В дыру в крыше сарая все так же лился свет луны. Виден был даже краешек луны, молочно белый и сияющий. Иолай вновь посмотрел на небо над сараем.
Ничего!
Оглянулся – луна.
- Гераааакл! – Иолай ломанулся в сарай, как раненный Минотавр, вновь подняв тучу мелкой пыли. Чихая и шмыгая носом, схватил Геракла за плечо, тряхнул его как следует.
Ни звука, ни движения.
Иолай подумал о том, что Геракл давно должен проснуться сам – он, Иолай, достаточно для этого нашумел.
Иолая охватило неприятное предчувствие чего-то неизбежного и очень скверного, отчего ладони мгновенно вспотели, и по телу пробежал легкий озноб.
- Геракл!!! – он перевернул друга на спину.
От перепуганного и отчаянного вопля Иолая запросто могли осыпаться звезды с неба.
Разве ЭТО Геракл?!
Кожа с лица была содрана, обнажая мышцы, хрящи, зубы и глазные яблоки, которые без век казались выпученными и стеклянными, как у большой дохлой рыбы. Зубы скалились издевательски, лишившись губ. Волосы на висках слиплись от крови, которая уже начинала подсыхать, рубашка на груди тоже была бурой.
Как же это так?!
Неясный звук за спиной заставил Иолай повернуться. Сквозь слезы, выступившие от пыли и ужаса, Иолай с трудом различил неясный силуэт, смутное движение в темном углу сарая.
Из темного угла тихим рокотом покатилось низкое, недовольное рычание.
Высокий жилистый мужчина, голый и безволосый, медленно вышел в полосу лунного света.
И это был тот, кого убили этой ночью. Разорванная грудная клетка, дыра вместо живота, обглоданная рука. Трудно было ошибиться, хотя у него было лицо Геракла. Только лицо. В пустых глазницах шевелилось нечто темное, вязкое, вызывающее омерзение. Губы Геракла растянулись в улыбке, так хорошо знакомой Иолаю, открывая темный провал рта. Клубящийся мрак выплеснулся изо рта на подбородок и пополз вниз, оставляя дымящийся след. Тьма в глазницах колыхнулась и потекла по щекам тонкими струйками, словно черные слезы.
Он украл лицо Геракла и натянул на себя, словно театральную маску, но его непостоянная сущность не могла удержаться в чужой оболочке, хотя и пыталась.
- Привет, Иолай! – новый сгусток выплеснулся изо рта и расползся дымным облачком. – Есть лунный свет, есть ночной мрак, а есть лунный ужас и мрак страха. Я ужас. Я мрак. Я страх. Я зов луны. Бойся меня. Не ходи ночью в лес. Не ходи, Иолай. Там живут демоны, там бродят призраки, там беснуется зверь, имя которому – Смерть. Не ходи. Иооолаааай.
Иолай яростно замотал головой. Он не мог принять того, что видел. Он отказывался это понимать.
- Бойся! Погоди и ты это поймешь. Я – страх! Я! Страх!!! Когда убегаешь, не оглядывайся. Не оборачивайся, когда побежишь прочь! Как обернешься, так увидишь то, что хуже смерти. Что лучше смерти. Гераклу повезло. Я не могу его съесть. Зато могу взять его лицо. Только тесно мне в нем. Придется выбросить. Жаль. Очень жаль. Но других я съем. Ссссссъееееем…. Не оглядывайся, Иолаааай!
Пока существо говорило, он опустилось на четвереньки, подняло вверх лысую безухую голову с лицом Геракла, и низко завыло. Потом зарычало. Повернулось к Иолаю, и он увидел, как начало вытягиваться лицо, нос стал толще, исчезла переносица, кожа на носу сморщилась и пошла толстыми складками, ноздри вывернулись, выплеснув черную струю. Нижняя часть лица стала тяжелой и массивной, выдвинулась вперед. Существо широко раскрыло рот. Иолай в оцепенении наблюдал, как рот заполняется зубами. Изогнутые, толстые и мощные клыки вылезли из-под верхней губы, и существо хищно клацнуло зубами, а потом злобно оскалилось.
Спина твари выгнулась, ноги немыслимо деформировались в суставах, и теперь колени урода были вывернуты назад.
Однако передвигалось оно на редкость быстро и стремительно.
Иолай смотрел на эту метаморфозу, и понимал, что не может даже двинуться, хотя ему отчаянно хотелось… а что ему вообще хотелось? После того, что оно сделало с Гераклом, что ему вообще может хотеться?
Если судить по этим зубам, ему будет очень больно, но, к счастью, недолго.
- Будет ужас. Будет боль. Будет мрак. А потом страдание во мраке ужаса. Что многократно хуже ужаса, боли и мрака. Я иду. Я уже близко. Я здееееесь…
Существо прыгнуло.
И в широко открытой пасти монстра Иолай увидел лица, искаженные гримасами боли и ужаса, залитые кровью, разорванные так, что кожа свисала клочьями, сочась сукровицей, рты раскрывались в безмолвных криках, и лица эти существовали внутри клубящейся тьмы, заполнявшей эту тварь. Лица всех тех, кого это чудовище убило и сожрало. Иолай понял, что это и есть то, что хуже боли и ужаса. Лицо Геракла оно не смогло пожрать, и потому нацепило поверх, но удержать чужое лицо натянутым на свою чужеродную сущность оказалось не в силах.
Существо заревело. В лицо Иолаю полетели капельки слюны, и вонючий горячий воздух из огромной пасти отбросил назад его волосы.
Огромные зубы сомкнулись на его лице…
- А-а-а-а-а-а-аааааа!
Иолай крепко приложился пятой точкой к очень твердому полу, но, хотя приземлился жестко, глаза не открыл. Боялся того, что может увидеть.
- Иолай, не надо орать! - раздался усталый голос живехонького Геракла. – Ешь меньше на ночь, и тогда тебе не будут сниться кошмары.
Иолай шумно и облегченно выдохнул.
- У тебя все в порядке? – спросил он, открывая глаза.
- Иолай, ты что, не тем местом на пол приземлился? Конечно, нет! Я устал, я не знаю, что мне ответить этим людям, а еще ты тут вопишь и падаешь со скамеек, - пожал плечами Геракл. – Эй! Не надо меня щипать! Если ты хочешь убедиться, что проснулся, щипай себя! И щупать меня не надо, мне щекотно! Это у тебя не все в порядке. С головой! Учти, от обжорства всегда снятся кошмары.
- Тебе б такой, - от души пожелал Иолай, старательно отряхивая штаны. Зад ощутимо болел от соприкосновения с каменным полом, но признаваться в этом Гераклу Иолай не собирался. – От обжорства.
- Ну, ладно, извини, - улыбнулся Геракл и развел руками. – После того, что нам показали сегодня в этой кожевне, мне до сих пор не по себе. И ты меня напугал, когда свалился со скамьи… Рука не болит? Нет? Все, пошли-ка спать. Сегодня у нас две отличные кровати, там, как я надеюсь, кошмары сниться не должны…
Вечность смотрит в глаза,
Тянет вниз, не дает вздохнуть.
Неужели все зря?
Но как долог был этот путь.
Возвращаться нет сил,
И нет силы сдержать свой крик.
Пленник собственных слов,
Ты послал за собой других,
Молча в жертву принес,
Все что в сердце своем хранил.
Бремя прошлых побед,
Души словно тугая нить.
Смысла жить дальше нет,
Если знать, как устроен мир.
Кипелов «Ария» («Реки времен»)
глава третья, в которой старик
Старик был грязен, лохмат и безумен. Лисса владела его разумом крепко и надежно. Покрасневшие гноящиеся глаза безучастно и равнодушно смотрели мимо Геракла. Из грязных и спутанных волос, цвет которых невозможно было определить из-за покрывающей их пыли, на солнце выбралась крупная жирная вошь.
Иолай состроил гримасу отвращения и отступил за спину Геракла. Геракл растерянно оглянулся на друга, но тот указал пальцем на старика – хотел, мол, спросить, так и спрашивай, ведь это твоя идея.
Геракл поморщился и наклонился к старику еще ниже.
- Что ты знаешь о том, кто нападает на людей?
Я УЖАС Я МРАК Я СТРАХ Я ЗОВ ЛУНЫ
БОЙСЯ МЕНЯЯЯЯЯЯЯЯЯ
Иолай потряс головой, стараясь избавиться от наваждения. Голос в его голове прозвучал так явственно, словно существо из сна стояло за его спиной и настойчиво шептало в ухо.
БОООООЙСЯЯЯЯЯЯ
Иолай украдкой оглянулся.
Никого.
Геракл выжидающе смотрел на старика. Тот не реагировал.
Солнце стояло в небе уже высоко, от ночной прохлады не осталось и следа. Иолай и Геракл стояли посреди двора кожевни, старик сидел на земле с полным безразличием к происходящему, а неподалеку, возле растянутых на жердях овечьих шкур собралась толпа любопытных – мужчины, женщины, старики и даже дети. Пришли почти все. Люди тихо переговаривались, глазели на Геракла и взбудоражено предвкушали представление. Ради такого зрелища многие их них ненадолго оставили свои дела и теперь нетерпеливо дожидались результатов этого, со всех сторон замечательного, события.
Геракл безрадостно оценил ситуацию, утешил себя тем, что выглядеть еще глупее у него с Иолаем вряд ли получиться и повторил вопрос.
Какое-то время старик продолжал оставаться безучастным, и тупо пялился на что-то, видимое лишь ему одному. Потом его мутные глаза увидели Геракла и Иолая, но ничего, кроме безумия, в глазах этих не отразилось.
Вошь прыгнула на голое костлявое колено старика. Молниеносным движением старик придавил насекомое большим пальцем, ногтем другого большого пальца раздавил вошь, а потом облизал пальцы, и на его лице расползлась счастливая блаженная улыбка.
ДРУГИХ Я СЪЕМ ССССССЪЕМ
Иолай издал странный звук.
Геракл тяжело вздохнул и покачал головой. И кто из них больше безумен – этот старик, или он, Геракл, решивший спрашивать совета у безумного?
Сладковатая вонь от шкур перемешалась с резким запахом пота и кислым духом давно немытого тела безумца.
- Ничего он не знает. Пойдем отсюда, - сказал Иолай, отчаянно желая избавиться и от зловония, и от навязчивого голоса в ушах. – Безумие съело его разум.
При последних словах Иолая, старик внезапно оживился.
- Съел! Съел!!! Всех съел. И вас съест. И остальных съест!! Язык его вылакает вашу кровь, когти разорвут грудь, и тогда он достанет ваше трепещущее сердце и сожрет его, пока оно еще дымится! И горячая кровь будет капать с его огромных клыков, и вы еще будете живы, и боль еще будет жить вместе с вами, выворачивая рот в неистовом крике под хруст костей и треск разрываемого мяса, и будете вы умирать, чувствуя, как он пожирает ваше тело!!! Слышу я, как могучие лапы ступают по сухой траве, слышу я, как шумно дышит он, и слюна стекает по языку, вывалившемуся из пасти, полной клыков, каких нет и у Цербера… Луна зовет зверяяяяя!!! Слышу я зов луны!
Я ЗОВ ЛУНЫ БОЙССССЯ МЕНЯЯЯЯЯ
Старик вскочил на ноги, бросился к Гераклу, обнюхал его, оттолкнул. Потом увидел Иолая, схватил его за края безрукавки, носом уткнулся едва ли не в самое ухо. И хотя тот пытался вырваться, старик жарко ему зашептал:
- Никому не скажу. Никому. Когда узнаешь ответ, тебе он уже не понадобиться. Когда услышишь, потеряешь часть. Когда позовут, потеряешь все. Сегодня придет сюда он. Придет жрать. Слушай! Дремлет бог и демон спит… - голос старика становился глухим и угрожающим. - Цербер цепью не гремит. А когда взойдет луна… Что произойдет тогда? Ночью в темный лес пойди. Зверя в чаще поищи.
НЕ ХОДИ НОЧЬЮ В ЛЕС НЕ ХОДИ ИОЛАЙ ТАМ ЖИВУТ ДЕМОНЫ
- Если первым ОН найдет, не взыщи, – старик тряхнул Иолая и очень тихо, но отчетливо произнес: - Тебя пожрет. Если первым будешь ТЫ, очень быстро прочь беги. Быстро убегай оттуда, а иначе будет худо.
ТАМ БРОДЯТ ПРИЗРАКИИИИИ
- А когда зайдет луна, зверь исчезнет без следа, - старик оглянулся, цыкнул на Геракла, который изо всех сил прислушивался, стараясь не упустить ни слова. - Понял? Он сегодня сюда придет. Жрать придет. Меня жрать придет. Он как нажрется, он тупеет. И помни! Не обернешься – может, и выживешь. Обернешься – будешь оборачиваться вечно. Наизнанку! Вечно! Помни!
ТАМ БЕСНУЕТСЯ ЗВЕРЬ ИМЯ КОТОРОМУ СМЕРТЬ НЕ ХОДИ ИОООЛААААЙ
- Сможешь пережить эту ночь, - грязный палец старика уперся в грудь Иолая. – познаешь тайну зверя. Если не оглянешься. Если не будешь оборачиваться, когда звать начнут. Если голод не окажется сильнее жизни, если сможешь не забыть имя свое, если зайдет луна, прежде чем зубы вонзятся в плоть! Только я бы на твоем месте на это не рассчитывал. Уходите отсюда. Уходите! Прочь! Он любит мясо смертных! Прочь! Прочь, если хотите жить! Хотя вам, наверное, это уже не поможет…
Я ИДУ Я УЖЕ БЛИЗКО Я ЗДЕЕЕЕЕСЬ НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ ИОЛАААЙ
Старик оттолкнул ошеломленного Иолая, задергался, словно в припадке, стал прыгать, звонко ударяя себя ладонями по ляжкам. Он корчил рожи, брызгал слюной и хрипел.
- А меня сегодня съедят… - счастливо похвастался старик, бросаясь к возликовавшей толпе и цепляясь к испуганной женщине. Потом он кинулся в противоположную сторону, упал на живот, и попытался облизать ноги старейшины, глядя на него преданными глазами. – Меня съедят сегодня! Меня! Потому что я знаю, кто он! Я знаю! Знаю! Знаю, кто он, и он меня за это съест!
БУДЕТ УЖАС БУДЕТ БОЛЬ НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ ИООЛАААЙ
- Как же, съедят тебя. Или сдохнут, или подавятся, - буркнул Лидий, отбиваясь от попыток старика обмусолить его сандалии. Однако двигался старейшина неуверенно и неуклюже. Видно было, что его раны еще причиняют ему боль, но тем не менее, Лидий уже с утра был на ногах и вовсю руководил подготовкой к жертвоприношению. Сам праздник решили пока отложить, поэтому беседу Геракла с безумным Раавом народ принял с особым воодушевлением – какое-никакое, а развлечение. Старейшина наоборот, никакого энтузиазма по этому поводу не проявил, но и запрещать не стал.
Старик оживленно поднял голову и ухмыльнулся, демонстрируя кривые желтые зубы.
- Надо, - очень серьезно сказал он. – Надо. Вдруг и вправду подавиться?
На четвереньках старик дополз до вязанки хвороста, улегся там и захрапел.
- Да что вы слушаете его? В нем уже давно ни капли разума не осталось. Ну, пропадают иногда люди. Ну… находим иногда… что осталось. Так на все воля богов. Богам виднее. И зверя дикого в лесах полно. Мало, что ли, раньше народу гибло? Мало раньше пропадало? – Лидий умылся, хотя действовать одной рукой ему было неудобно, от помощи он отказался, чистой тряпкой он вытер лицо и жилистую руку, заросшую густым, курчавым золотисто-желтым волосом.
- Один, два в год - бывало. Но чтоб семеро за шесть месяцев! – возмущенно заметил заросший черной бородой мужчина средних лет, кожевник судя по одежде. - Вот месяца два назад кузнец у нас в лес пошел. Здоровый был, как вол. Ничего не боялся. Пошел дрова заготовить. Да и остался там ночевать, чтобы зря туда-сюда не ходить. И что? Только руку и нашли, по шрамам от ожогов и узнали – чья. И знаете что? Обкусанная она вся была. Ну, как будто не доел кто-то. Кузнеца теперь у нас нет. Два охотника у нас было – один пропал, второй безумен. И жрец, вон, вчера… тоже недоеденный, - кожевник оглянулся на сумасшедшего старика. – Сумасшедшие, они богов слышат. И боги через них с нами разговаривают. А правда все, или нет, только я тут жить не останусь. Мы мирные люди – мы хлеб растим, скотину разводим. И нет, чтоб тварь эта скотину таскала – она людей жрет. Люди ей вкуснее! Семью возьму и уеду!
- Тьфу на тебя! Страхи на ночь рассказываешь, - в сердцах махнул рукой старейшина. – Медведь сожрал кузнеца и все. Или еще какая зверина. Никаких чудовищ. У медведя тоже лапа будь здоров!
- А кто вчера на тебя напал?
- Не помню я. Шел по дороге, луной любовался, вдруг что-то тяжелое на плечи рухнуло, а дальше не помню. Живой ведь, и не ел меня никто, - пожал плечами Лидий.
- Спугнули людоеда проклятого. Если бы не Геракл, и тебя сожрали бы! - настаивал кожевник. – Что, другого места не нашли, чтоб этого недоеденного ко мне в кожевню положить?! Чтоб чудище ко мне приперлось? Дожирать то, что отобрали?
БУДЕТ УЖАС БУДЕТ БОЛЬ ПОТОМ СТРАДАНИЕ
БОЙССССЯ МЕЕЕЕНЯЯ…
Иолай закрыл глаза, прогоняя голос прочь.
- Иолай?
- Все в порядке, - уверил Геракла Иолай. Хотя сам начинал в этом сомневаться.
- Кто-нибудь видел чудовище? Нет? И Геракл не видел! Так и нечего народ пугать! – зло отмахнулся от кожевника Лидий.
- А я не пугаю. А только все так и было. За что купил, за то и продаю. И ведь, тварь такая, днем не появляется. А только после темноты. В лес выйти, когда стемнеет… да что там в лес! Да за изгородь выйти – и то боимся! Уеду я. И дом брошу, и землю. Дети мне дороже! Своим детям небось дом в городе купил? А мы тут подыхай дармовой кормежкой чудовищу?
- Да ты…
Иолай и Геракл оставили Лидия ругаться с кожевником. Оба знали, разговоров без причины не бывает. А чудовище это было, или обыкновенный медведь… если хищник попробовал человеческую кровь, люди в селении будут пропадать и дальше.
- Я думаю, что-то меня смущает в этой истории, - Геракл оглянулся на спорщиков, потом посмотрел в сторону леса. – Тебе ничего не кажется странным?
- Почему Лидий был голый?
- Иолай!
- Что «Иолай»? Вот почему он был голым? – Иолай не придумал ничего лучше, но ему доставляло огромное удовольствие видеть растерянность на лице Геракла. Еще он подумал - а не рассказать ли Гераклу о том, что он слышит… но тогда ему придется рассказать про свой сон тоже. А вот этого ему делать не хотелось. Тем более, голос оставил его в покое. Иолай растерянно потер отчаянно зачесавшийся укус на руке. – Почему?
Геракл недовольно на него посмотрел.
- Иолай, если это все, что тебя волнует…
- Сам дурак, - отозвался Иолай. - Ну да, с одной стороны ничего странного, ходит человек, как ему удобнее. А с другой – из города возвращался, дом покупать ходил, следовательно - должен быть одет, и хорошо одет, чтобы видно было, что человек зажиточный, серьезный, и дела ведет серьезно. И опять же… дом покупать собрался. А на лошадь нету? А если есть – отчего пешком?
- Я спрашивал. Лидий сказал, что вчера было так же жарко, как и сегодня, и поэтому на нем был лишь длинный голубой хитон. Те раны у него на спине … хитон мог быть изорван в клочья. Остался висеть на каком-нибудь кусте. Или валяется на земле. А лошадь у него есть. Но позавчера захромала. Вот ему и пришлось пешком идти. Это он мне так сказал. Прекрати чесаться, а то получишь заражение.
- Хитон в клочья, а лошадь захромала? Как раз позавчера? И что ты думаешь по этому поводу?
Геракл внимательно посмотрел на друга. Потом оглянулся, но ни Лидия, ни кожевника он уже не увидел – оба разошлись по своим делам.
- Думаю, а не пойти ли нам, поискать остатки хитона?
- Пошли, - согласился Иолай и украдкой почесался. – Здесь искать все равно нечего…
Оба вздохнули и пошли в сторону леса. Полдень давно миновал, а им еще многое предстояло сделать.
* * *
- А кишок там не было. Может, зверь вернулся и доел? – предположил Иолай, с интересом разглядывая лохмотья, некогда бывшие, по всей видимости, хитоном.
- Да, действительно, исключительно занимательный вопрос, - с горьким сарказмом сказал Геракл. – Там и следов не было. Кроме тех, что натоптали эти люди. Может, зверь вернулся и замел?
- Ну хорошо, тогда куда они делись? Я не про следы! Их же никто не согласился собрать?
- Ладно, зверь вернулся и доел. И это что-нибудь добавит к тому, что мы видели, и что уже узнали? Точнее, что не узнали?
- Я просто пытаюсь рассуждать, - пожал плечами Иолай. Рука опять невозможно зудела, Иолай снова пытался украдкой почесаться, но так как Геракл категорически запретил ему это делать… Иолай не знал, куда деть руки, чтобы зуд так не мучил его.
- Я тоже… - Геракл уныло посмотрел на грязную окровавленную тряпку, которая в недавнем прошлом была голубого цвета. – Что ж, про хитон он не соврал…
- Прекрасно. И это что-нибудь добавит к тому, что мы видели, и что уже узнали? Точнее, что не узнали?
- Очень остроумно, Иолай… Лично я еще никогда не сталкивался с таким зверем, который не оставляет следов. Если, конечно, это не работа кого-нибудь из богов. Знаешь, храм Артемиды где-то здесь рядом. Я, пожалуй, схожу, поговорю с ней.
- Брось, Геракл. Разве ей есть дело до простых смертных?
- Но, возможно, она тут не причем. Если это работа Геры, то она попросту…
- Отлично. Просто замечательно! И как долго ты придумывал такую блестящую мысль? - Иолай яростно фыркнул, скрестил руки на груди, чтобы хоть как-то побороть искушение почесаться снова, и с улыбкой посмотрел на друга. – Конечно же, всегда Гера!
- Иолай, пойди, и излей свое дурное настроение на кого-нибудь другого. Если помогать мне так тяжело для тебя.
- Никаких проблем. И вовсе не тяжело помогать тебе ничего не делать! - сообщил Иолай Гераклу, с легкостью увернулся от остатков хитона, которые с досадой швырнул в него Геракл. – Ладно, ладно. Я тут похожу, посмотрю. Может, что и увижу. Но я-то знаю, у кого здесь дурное настроение!
Иолай исчез среди деревьев прежде, чем Геракл нашел что-нибудь потяжелее изорванного хитона.
Геракл посмотрел ему вслед и улыбнулся. Иолай прав, это у него, Геракла, дурное настроение. И когда он так подумал, он успокоился. Правда, та неясная тревога, что вызывала у него такое раздражение, осталась, но уже не досаждала, как прежде. Им предстоит работа: грязная, тяжелая, вероятнее всего – опасная, но они ее выполнят. Как всегда.
Иолай посмотрит в той стороне, а он пройдется по этой части леса. Кто ищет, тот, как правило, находит.
- Да, кто ищет, тот находит. А чтоб тебя, что же ты так чешешься? - остервенело расчесывая укус, размышлял вслух Иолай приблизительно о том же, что и Геракл,. – Как правило, неприятности. А если ищет хорошо, то большие неприятности. И мы свои уже нашли. Но нам их мало. Теперь мы ищем побольше…
ТАМ ЖИВУТ ДЕМОНЫ, ТАМ БРОДЯТ ПРИЗРАКИ, ТАМ БЕСНУЕТСЯ ЗВЕРЬ, ИМЯ КОТОРОМУ СМЕРТЬ
- Заткнись, - сказал голосу в своей голове Иолай. – Ты лишь в моей голове, и я изгоню тебя оттуда. Я просто не стану тебя слушать.
Я ИДУ Я УЖЕ БЛИЗКО
Я ЗДЕЕЕЕЕСЬ…
Оглушительный треск в кустах вытряхнул Иолая из глубокой задумчивости. Он выхватил меч и развернулся к кустам, прекрасно понимая, что против Зверя меч – не оружие. А так… как раз в зубах поковыряться, когда Иолаем подзакусит. Только Зверь, говорили, днем не появляется.
Ну, так оно и было.
- Не стоит так стараться, молодой человек. Я, между прочим, есть тебя не собираюсь. Я, собственно, вообще не хочу есть, - сквозь кусты шумно продрался сумасшедший старик Раав. Посмотрел на Иолая холодными и цепкими глазами – такими же красными и слезящимися, как и утром, но умными, скорее даже, мудрыми глазами человека, который знает очень многое. И не было в этих глазах и тени безумия.
- Ага, - глубокомысленно изрек Раав, окинув взглядом Иолая. – Я не ошибся. Хорошо. Ты один, и это тоже хорошо. Твоему большому, сильному другу не надо знать про то, о чем сейчас мы будем говорить. И никому знать не надо. Ибо за то, что я сейчас расскажу, за то, что дам тебе, этой ночью я буду съеден. Да, да, я дам тебе одну вещь… За нее и съеденным быть – легкая участь!.. В твоем друге слишком много божественной крови – Зверь будет сторониться его. Не боятся, нет. У Него не хватает ума, чтобы бояться. У Него есть только Голод. Но все же, и Его ума хватит, чтобы обходить стороной сына Зевса, как бы Голод не донимал Его. Ты же – отмечен, хотя сам еще об этом не знаешь. Но голос в твоей голове скоро разъяснит тебе это. Ты ведь уже слышишь голос Его, не так ли? И возможно, ты сможешь сделать то, чего не смог я. Он посчитал, что я недостоин того, чтобы быть отмеченным. Жаль. Я умру так не увидев, как Он издохнет, зато умру человеком… Ну, и что ты смотришь на меня, словно я – Гидра, у которой вместо девяти голов вдруг девять хвостов выросло?
Иолай, ошеломленный, открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но так ничего не придумал. И чтобы не молчать, спросил то, что прямо-таки вертелось на кончике языка.
- Так ты не безумен?
- А ты умный, - ехидно восхитился Раав. - Сам догадался! Других вопросов нет, что ли? Поумнее, да понасущнее?
Иолай пожал плечами. Ну да, с одной стороны, вопрос, конечно, совершенно идиотский, но с другой – не хуже любого другого.
- Есть. Почему бы им не быть? И поумнее, и понасущнее. Только, прежде чем я захочу услышать на них ответы, я хочу узнать ответ на главный вопрос – так ты не безумен? Иначе чего стоят безумные ответы на умные и насущные вопросы?
- Ага, - снова изрек Раав, немного подумал и кивнул. – Это очень, очень хорошо. Это правильно, да. Очень правильно. И вот что я тебе скажу…
Старик замолчал, подвинулся ближе, с опаской оглянулся, приблизил старческие губы к уху Иолая… и заорал дурным голосом:
- Безумен! Я безумен! Я растерял свои умные и глупые мысли лунной ночью под старым дубом! И я безумен!!!
Иолай отпрянул от старика, оглушено помотал головой, прикрыв ладонью ухо, которое заложило от вопля Раава.
- Ага, - повторил Иолай слова Раава, и на всякий случай отошел от старика подальше. - Хорошо. Тогда расскажи мне все.
- Не здесь, Иолай. Не здесь, - Раав с отвращением посмотрел на кусты, сквозь которые с таким трудом продрался. – И не туда… А вот сюда… Заодно я травку свою заварю, она зуд снимет. ТАКИЕ укусы всегда мучают.
- Какие такие? – не удержался от вопроса Иолая, но Раав проигнорировал его.
Старик встал на четвереньки, и пополз куда-то под кусты, правда, уже в противоположную сторону.
- Иолай, если ты полезешь за ним – ты дурак, - сказал сам себе Иолай, оглянулся, не увидел ничего, кроме деревьев и зарослей хмеля, тоже встал на четвереньки и полез за стариком.
Да он куда угодно полезет, если старик и вправду избавит его от этого ужасного зуда!
А тут всего лишь кусты…
* * *
- Артемида! – позвал Геракл, врываясь в маленький храм на краю рощи.
За рощей сразу же начинался лес. К храму вела дорога, вымощенная камнем. Однако камень местами расшатался и выщербился, сама дорога была узкой, и было видно, что пользуются ей не так уж часто.
Вполне возможно, что Богиню могло разозлить такое небрежное отношение к храму, и к ней самой.
Внутри было темно, гулко и прохладно. Премерзко пахло разложением и гнилью. Только в глубине храма, у самой дальней стены, трепетал маленький огонек. На жертвенном камне лежали остатки жертвоприношений. Именно от них исходил неприятный запах, а попросту говоря, банальная вонь.
Геракл сморщил нос.
Неудивительно, что все это воняет – жреца убили прошлой ночью, в такую жару и полутора дней хватило, чтобы все испортилось. Даже если учесть прохладу каменного храма.
- Артемида!!
Ему никто не ответил.
- Если ты не появишься сию же минуту, я что-нибудь сделаю! – Геракл оглянулся вокруг, прикидывая, что же такого он может сделать. Только похоже, все уже было сделано до него, ему оставалось разве что разнести сам храм. – Я что-нибудь придумаю, честное слово!
- Ладно, не шуми, - Артемида вышла из-за мраморной колонны. С раздражением обвела все рукой. – Куда уж хуже.
- Как ты могла допустить такое?
Артемида пожала плечиками.
- А что я? Мой жрец убит, никто не позаботился прислать другого. Они больше не хотят служить мне, не хотят приходить сюда. Я собираюсь забыть это место. Есть другие.
- А кто убил твоего жреца? Чье создание бродит по этим местам?! Оно убивает людей! Ты же богиня-охотница! Кто их защитит, если не ты? А тебе все равно! Конечно, есть и другие места! - Геракл раздраженно прошелся возле жертвенника, развернулся к богине, и показал на жертвенный камень. – Разве так должно быть?!
- И не надо на меня кричать. Я ничего не делала. Это не мое создание. Оно подчиняются только зову луны и живой крови. Зевс проклял Ликаона. И теперь проклятие Ликаона бродит по лесу в ночи Полной Луны и собирает свои жертвы. Если честно, я не могу сказать тебе, что оно такое, Геракл.
- Ты действительно не можешь, или не хочешь говорить? – спросил Геракл.
- Не могу. И веришь, я Его боюсь, - Артемида грустно улыбнулась. - А где твой маленький друг? Надеюсь, ты бесишься так не потому, что оно его съело?... Нет? Я рада… Ну, тогда передавай ему привет. Пока, братец!
Артемида помахала Гераклу пальчиками и удрала обратно за колону прежде, чем Геракл успел сказать ей еще что-нибудь. Геракл бросился вдогонку, но за колонной уже никого не было. Сколько потом Геракл не кричал, дозваться Артемиду он больше не смог.
Такие они, боги. Наплевать им на людей.
- Ладно. Я попрошу их найти для тебя другого жреца, - пробормотал Геракл, выходя из храма.
Пламя вздрогнуло в едва осязаемое колыхание воздуха, в котором, если прислушаться, можно было разобрать три слова:
- Помоги вам Зевс…
Я рожден был ночью,
В час молитвы волчьей,
В темном логове зверей.
Черный ангел ада
Был со мною рядом
На кругах людских страстей
Я прошел сквозь пламя,
Был огнем и камнем,
Червем был средь мертвых тел…
Кипелов «Ария» («Антихрист»)
глава четвертая, в которой монстр
Луна медленно выползала из-за леса – огромная, красная, в полнеба.
Ветер снова стих. Даже сквозняков не было.
Геракл мрачно наблюдал со своим другом, так же мрачно размышляя над двумя вопросами.
Где был Иолай до самого вечера?
И почему упорно молчит об этом? И не только об этом. Он молчит весь вечер, напряженно о чем-то думает, и все его мысли отражаются на его лице – он хмурит брови, морщиться, шевелит губами, старательно что-то доказывая самому себе.
Гераклу это не нравится. Его это беспокоит. Его БЕСПОКОИТ ВСЕ, с той самой минуты, когда он ОЩУТИЛ ЭТО НОЧЬЮ, НА ДОРОГЕ.
А уж после такой содержательной беседы с Артемидой…
НАДО БЫ УБРАТЬСЯ ОТСЮДА ПОДОБРУ-ПОЗДОРОВУ ПОКА НЕ ПОЗДНО.
Но Геракл знал - поздно…
Когда Иолай явился в селение, солнце уже садилось. А Геракл уже обыскался его по всем окрестностям. Заблудиться Иолай не мог, мысль о том, что хищник мог изменить своим привычкам и выйти на охоту днем, Геракл гнал от себя все время. Да он и не нашел ни следов Иолая, ни следов хищника. Ничего Геракл не нашел и никого, и бродил вдоль изгороди злой больше, чем этот самый хищник. Нет, чтобы Иолай помог ему в розысках, так теперь его самого разыскивать надо!
На вопрос, где же он все-таки был все это время, Иолай пожал плечами и неопределенно махнул рукой в сторону леса.
- Там.
- Где там?
- В лесу. Ничего не нашел. А ты?
Гераклу пришлось признаться, что он так же не нашел ничего. Говорить после этого: «вместо того, чтобы ходить неизвестно где столько времени, ты мог бы помочь мне», - было уже абсолютно бессмысленно.
Старого безумного Раава, притащившегося следом за Иолаем, вращающего мутными и красными глазами, пустыми и бессмысленными, отправили в дом старейшины и оставили в доме Лидия на ночь. Там старому безумцу будет безопаснее, решил Геракл. И будет кому за ним присмотреть.
Геракл не заметил, каким взглядом проводил Иолай старика. Иначе, мучили бы его сейчас на два вопроса, а целых три!
Иолай сидел за столом, подперев щеку кулаком и изучал луну. Точнее, делал вид, что изучает луну. На самом деле ждал, когда же опять услышит этот свистящий шепот. Теперь он знал. И теперь он ждал, когда голос скажет ему, что пришла пора…
Что он будет делать тогда?
Как сможет он совершить такое?
Как он сможет пережить такое?
Но больше всего его тревожило не это. Как сможет он сказать про это Гераклу? Вот что больше всего его беспокоило.
Геракл будет в бешенстве! Нет, «в бешенстве» – это не то слово, чтобы описать ту ярость, в которую впадет Геракл, когда про все узнает. Но изменить ничего уже нельзя. Совсем ничего. Винить некого. Это случайность. И теперь ему, Иолаю, придется взять все на себя.
Все.
На себя.
Пока не придет время объясниться с Гераклом… Иолай поймал себя на неприятной мысли – объяснения Гераклом он боялся, пожалуй, еще больше, чем того, что он должен был сделать. Он боялся того, что Геракл обидится на него, Иолая.
За молчание.
За то, что Иолай подчинился неизбежному, не стал искать другой выход.
И если это случиться, ничего не получится. И в конце его будет ждать… да ничего его не будет ждать. Он забудет свое имя, свою жизнь. Он забудет себя, он перестанет быть. И это страшно.
Но Иолай-то знал – другого выхода нет. Ничего нет. Кроме страха. Но бояться неизбежного, боятся того, что изменить невозможно – напрасно тратить силы.
Иолай измученно улыбнулся. Чтобы он себе не говорил – ему было страшно. Он был в ужасе от мысли, что должно случиться с ним. Но почему именно он, Иолай? Его-то за что?!!
«Но я ведь верю в Геракла?... Я? Верю!.. И собственно, в кого еще мне теперь верить? И во что?»
Луна почти полностью вылезла из-за кромки леса, потрескивало сгорающее масло в светильнике.
- Иолай!
Иолай снова едва не свалился со скамьи от неожиданности.
- Ты меня напугал, - выдохнул он. – Что случилось?
- Пока ничего. Луна уже достаточно высоко. Я думаю, что нам пора обойти селение. Проверить, у всех ли плотно закрыты окна и двери, и не потянуло ли кого на ночной холодок от небольшого ума… Меня беспокоит этот безумный старик. Иногда через безумных действительно говорят боги. Возможно, он прав, и зверь действительно придет сегодня в селение. И возможно, придет даже за ним, безумцем. Это даст нам возможность увидеть зверя, понять, с кем мы имеем дело. Тогда мы начнем охоту. Ты согласен?
Внутри у Иолая все сжалось от глухой тоски и тяжелого темного предчувствия. Впрочем, даже не предчувствия, а точного знания.
Раав сегодня умрет.
Что бы они с Гераклом не предприняли – старый Раав, человек, который для Иолая вдруг перестал быть безумным, открыв свою безграничную отвагу и мудрость – уйдет в царство теней. И смерть его не будет легкой.
Смерть его будет страшна и мучительна.
И ждет ее старик с радостью. Как избавления.
- Ты с утра ходишь, как пришибленный. Конечно, ты стараешься этого не показывать, но я-то тебя знаю слишком хорошо. А сейчас у тебя вообще такое лицо, словно у тебя кто-то умер... В чем дело, Иолай? – угрюмо спросил Геракл, скрестил руки и встал у двери. – Я слушаю.
- Ну… - и врать нельзя, и правду не скажешь… - Мне приснился кошмар. Ты знаешь… и вот…ээээ…
Пронзительный, полный боли вопль сорвал их с места.
Они переглянулись.
- Старик!
- Я же сказал старейшине, чтобы он хорошо смотрел за ним! Аид его забери!...
Раав еще сопротивлялся. Левая рука старика была в крови и безвольно болталась вдоль туловища. Правой Раав сжимал дубину и размахивал ею перед собой. От ужаса он плохо видел, куда бить, и по зверю не попадал.
Зверь был огромен. Его матовая шерсть маслянисто блестела на гладких боках в красноватом свете луны. Он чем-то походил на волка, если бы волк мог вырасти до таких размеров и начал ходить на задних лапах. Пальцы на передних лапах чудища были длинными и оканчивались мощными изогнутыми когтями. Хвоста у Зверя не было.
Монстр горбился, его передние лапы висели вдоль туловища, пальцы с длинными когтями подергивались – зверь ждал чего-то. Глаза его, маленькие, горящие злым желтым огнем, внимательно следили за стариком. Зверь заметил Иолая и Геракла, и оскалился. В злобном взгляде мелькнуло любопытство.
Зверь забавлялся.
- Давай, жри меня, тварь! Я знал, что ты за мной придешь. Так давай, ешь! - возбужденно орал безумный старик, продолжая размахивать дубиной. – Я знаю кто ты! Я знаю! Я знаю!
Чудище зарычало, но не двинулось с места, лишь сгорбилось еще больше, передние лапы опустились на землю, и страшные когти сжались, вспарывая черную землю.
Старик слабел, его движения становились все более неуверенными и вялыми.
- Давай, сожри меня, проклятая богами тварь!
- Пусть попробует, - решительно предложил Геракл, с обнаженным мечом вставая между зверем и стариком.
- Я знаю. Я скажу! Глупцы! Они безумны, не я! Тебя все знают, но они не видят! Ты…
Чудовище мягко шагнуло в сторону. Движения зверя были настолько быстры, что никто ничего не успел понять.
Меч с лязгом улетел куда-то во тьму. Когти почти нежно сомкнулись вокруг горла Геракла, зверь приблизил морду к лицу полубога, шумно выдохнул воздух, высунул горячий широкий язык, сморщил морду, словно на язык ему попало нечто особенно мерзкое, и швырнул Геракла вслед за мечом.
А потом зверь повалил старика на землю, вонзая свои клыки в лицо Раавва. Он грыз лицо старика, тот хрипел, выгибался в крике, вместо которого получалось лишь невнятное бульканье, старческие руки конвульсивно цеплялись за землю, дергались. Старик молотил ногами и извивался, пока зверь ел. Потом дернулся последний раз и перестал хрипеть и булькать.
Монстр злобно рыкнул и понял морду, измазанную кровью Раава. Медленно облизнулся, подобрав языком капли крови, повисшие на усах, и оскалился.
Существо горбилось над растерзанным телом и исподлобья смотрело на Иолая. В желтых глазах зверя появилось что-то еще, кроме злобы и ненависти. Узнавание появилось в хищных глазах. Иолай знал - почему, и внутри у него все похолодело. Вдруг Раав ошибся? И сейчас эта тварь закусит стариком и примется за него, Иолая. А если вспомнить, как легко монстр избавился от Геракла…
Но зверь взгромоздился на тело старика и рявкнул. Он не собирался оставлять свою еду.
Иолай не собирался ее у зверя отнимать.
Он думал про вещь, которую дал ему Раав. Жаль, что не для этого зверя она была предназначена. До слез жаль.
Гул людей, спешащих из селения, заставил зверя передумать. Монстр с сожалением оглянулся на недоеденное тело и бесшумно растворился во тьме. Остался только мертвый старик и живой Иолай.
Из кустов шумно вывалился Геракл. Отыскал взглядом Иолая, убедился, что он цел, и коротко, но емко выругался.
- Геракл, старик сказал правду, зверь сожрал его сегодня, - Иолай смотрел на старика, и на лице Иолая появлялось какое-то странное и непонятное выражение.
Тварь сожрала лицо Раава.
ЛУНА… ЗАПАХ СЕНА ЩЕКОЧЕТ НОЗДРИ ТЕМНОТА ВОРОЧАЕТСЯ В ПУСТЫХ ГЛАЗНИЦАХ ЧЕРНЫЕ ПОТЕКИ НА ЩЕКАХ ЛИЦО ГЕРАКЛА ПАСТЬ, ПОЛНАЯ КРИЧАЩИХ ЛИЦ
Я ЗДЕСЬ Я УЖЕ ЗДЕСЬ Я БЛИЗКО
Я ПОМНЮ
Резкий, обжигающий удар по щеке вернул его к реальности.
- Иолай, тебе нехорошо? Что с тобой? Иолай! – Геракл встревожено заглядывал ему в лицо.
Ну да, сперва по морде надавал, а теперь спрашивает!
Вокруг толпились люди из селения. Они размахивали факелами, спорили и ругались.
- Ты мне чуть челюсть не свернул! – возмутился Иолай.
- Я испугался. У тебя было такое лицо… и ты не отвечал мне, - Геракл держал факел высоко над головой и внимательно смотрел на друга.
- Я… я задумался. Как ты думаешь, и что значат его слова – «тебя все знают, но не видят»? – Иолай подумал, что вот как раз сейчас он не готов объяснять, что стояло у него перед глазами, и попытался сменить тему. – Может…
- Значит, тварь все-таки сожрала этого безмозглого? – Лидий решительно протолкался сквозь шумную толпу мужчин и с отвращением осмотрел место побоища. – Может, оно и к лучшему… Он прямо таки мечтал об этом. Вы видели зверя?
- Нет, - опередил Иолай Геракла, когда тот уже открыл рот для утвердительного ответа. – Мы не успели. Нам… очень жаль…
Иолай поймал очень заинтерисованный взгляд Геракла. К счастью, полубог не стал возражать, он даже согласно покивал головой.
Геракл знал, что если Иолай сказал так, то для этого у него была причина. И почему-то он был уверен, что вытрясти эту причину из Иолая будет посложнее, чем вытряхнуть Немейского льва из его же шкуры. Потому что дело было вовсе не в том, что Иолай не хотел пугать жителей описанием чудовища. Совсем нет.
С Иолаем что-то происходило. Это было очевидно.
Иолай не хотел говорить ему об этом, это тоже было очевидно.
Геракл пока не знал, что ему с этим делать. И это также было очевидно, как и все остальное.
С другой стороны, разве сам Геракл всегда и всем делился с Иолаем? Оставалось только надеяться, что Иолай знает, что делает. Потом, к примеру, утром, он, Геракл, вернется к этой теме, а пока следует заняться наиболее важной проблемой – зверем. Что опять возвращало его мысли к Иолаю.
С совершенно потерянным видом Иолай стоял возле растерзанного старика и с болью и обидой смотрел на останки. Старик сам вышел навстречу монстру, Иолай это сознавал. Раав так хотел, да. Но это было НЕПРАВИЛЬНО.
МОГУЧИЕ ЛАПЫ СТУПАЮТ ПО СУХОЙ ТРАВЕ
Голос Раава так ясно прозвучал в ушах Иолая, что он вздрогнул и в ужасе посмотрел на разорванное тело. Но так и лежало на земле исковерканной бесформенной грудой. Мертвое и неподвижное.
Ну что же ты наделал, старик?
КОГТИ РАЗОРВУТ ГРУДЬ ЯЗЫК ВЫЛАКАЕТ КРОВЬ
Разве можно сделать такое в одиночку? Куда заведет твоя дорога, Раав?
ДОСТАНЕТ ТРЕПЕЩУЩЕЕ СЕРДЦЕ И СОЖРЕТ ЕГО
Иолай закрыл глаза. Очень ободряюще, ничего не скажешь.
- Я же просил, чтобы вы присмотрели за стариком! – возмущенно ругался Геракл с Лидием. – Я оставил его в вашем доме, потому что полагал, что там он будет в безопасности! Я доверил вам самое ценное – жизнь!
- Тоже мне – жизнь. Какой-то старый безумный идиот… - хмуро буркнул Лидий, с опаской поглядывая на взбешенного Геракла. – Уж пускай лучше он, чем…
- Чем кто? – как Иолай оказался рядом с Лидием, никто не заметил. А Иолай крепко ухватил старейшину за хитон и почти кричал в лицо опешившему старейшине. – Чем кто?!!! Это же человек!
- Пока достаточно, Иолай. Позволь мне, - Геракл аккуратно высвободил хитон старейшины из рук Иолая и мягко отстранил своего разъяренного друга в сторону. - Как же это могло случиться, Лидий?
- Да не знаю я!! Этот идиот уснул в углу, где ему постелили постель. Между прочим, хорошую постель ему постелили, чистую и мягкую. Дополз он, значит, до постели и захрапел. Не буянил, не кричал, слюной не брызгал. Даже на ужин не дозвались. Храпел себе в углу. Ну и мы спать пошли. Не сокровище ведь старик, чего его всю ночь караулить? А проснулись, значит, уже от воплей. Дверь открыта, в дверь луна светит, снаружи вопли страшные. А ведь зверь этот мог в дверь войти и всех нас сонными и пожрать! Так что этот паразит получил по заслугам, между прочим!
Иолай сел на камень, обхватил голову руками и тяжело вздохнул.
Зачем?
Зачем старик это сделал? Ведь в его смерти не было никакого смысла.
Никакого. Было только непонятное желание Раава умереть в зубах Зверя. И желание исполнилось, только Иолай не мог принять это ни сердцем, ни разумом.
СЛЫШУ Я ЗОВ ЛУНЫ СЛЫШУ СЛЫШУ
СЛЫШУУУУУ
Иолай тоже слышал.
Пора…