- Он дрожит, - сказала Алкмена отрываясь от своего занятия и бросая обеспокоенный взгляд на сына, который подкладывал в огонь побольше дров.
Геракл обернулся, взглянул на мать, кивнул и пошел еще за одним одеялом. Алкмена понимала, что потребуется нечто большее, чем обычный огонь, чтобы выгнать холод, захвативший тело охотника, но и хорошо нагретая комната не будет лишней.
Она вздохнула и вернулась к своей работе. Деревянным гребнем она расчесывала спутанные золотые волосы своего сына, голова которого уютно покоилась на ее руке. Они вымыли и перевязали его тело, но кудри были все еще перепачканы кровью и грязью, и она старалась восстановить их первоначальный цвет.
Это занятие давало ей время подумать.
Где ты, Иолай? С какими опасностями ты столкнулся на темных тропинках подземелий?
Он не шевелился. И это было ужасно, словно она готовила труп в его последний путь. И только чуть заметное движение его груди выдавало жизнь, которая еще теплилась в этом искалеченном теле. И он был такой бледный… Смертельно бледный. Он потерял так много крови. Так много…
Будь ты проклят, Зевс.
Он пошел на сделку, чтобы спасти сына. Это она поняла. Но какова цена этой сделки? Не будет ли она слишком высока? Тебе нужно было принять решение. Тебя загнали в угол, и ты выбрал первого, кто пришел на ум?
Пальцы Алкмены стиснули гребень. Она знала, что обряд необходимо исполнить. Но почему Зевс так самоуверен?
«С пятью кровоточащими ранами…»
Это не была церемониальная жертва. Это было бессовестное нападение на неподготовленного человека. Не было никакого жертвенного дыма, никакого возлияния, никаких ритуальных курительниц, только молния на холодном склоне и бойня, а потом долгие часы одиночества, во время которых он жертвовал земле свою кровь и боль.
- Вот, - Геракл вернулся в комнату, держа в руках шкуру большого барана. – Это поможет.
Алкмена кивнула, боясь, что голос может ее выдать. Она могла сердиться на Зевса, но ее сыну совершенно незачем это знать. У него есть другие причины для волнений. Кроме того, она боялась, что вместе с гневом в ее словах проступит страх и отчаяние, в которых она боялась признаться даже самой себе. Темные тропинки были очень опасны, очень немногие доходили по ним до конца. И еще меньше возвращались, чтобы поведать о своих приключениях. Она боялась, что они уже потеряли Иолая. И тогда… много лет назад… к ней приходил его призрак.
Человек, за жизнь которого так отчаянно сражался этот призрак, сейчас бережно укутывал его толстой бараньей шкурой. Алкмена вздрогнула. Это был один из самых крупных баранов, которого им пришлось зарезать, чтобы продержаться зиму. Его шкура была такая большая, что укрыла охотника от плеч до колен. Иолай всегда был невысоким, меньше многих и уж конечно значительно меньше Геракла, но его безграничная энергия и смелое сердце с лихвой компенсировали недостаток роста. А теперь, такой бледный и неподвижный, он казался еще меньше, чем когда-либо. Бесстрашный воин был полностью скрыт бараньей шкурой.
- Знаешь, - пробормотал Геракл. – Если бы это была та шкура, что мы привезли из Колхиды…
Алкмена положила свою ладонь на его руку, прерывая мысль. Возможности Золотого руна были бы здесь совершенно бесполезны. Древний обряд должен быть доведен до конца, иначе жертва окажется напрасной.
- Нет, - тихо сказала она. – Это не помогло бы. Это была бы длинная поездка, и даже если бы Ясон захотел, он не мог бы дать тебе Руно.
- Для Иолая он бы дал, - Геракл вздохнул и опустился на табурет рядом с матерью. – Но ты права. Туда добираться несколько дней. И все равно это не слишком надежно, как любой дар Богов.
Она улыбнулась, понимая невысказанные им слова. Ты не уйдешь ради призрачной надежды. Ты боишься, что умрет без тебя. И ты никогда не простил бы себе этого.
- Неблагодарная, бесполезная работа, - он выдавил жалкую улыбку.
- Скажи это еще раз, - усмехнулась она в ответ, терпеливо водя гребнем по золотым завиткам.
- Я рад, что ты здесь, мама.
Она с удивлением уловила слезы в его дрожащем голосе и подняла голову, но Геракл пристально смотрел на бескровное лицо человека, который лежал перед ними. Ты чувствуешь себя таким беспомощным… Понимаешь что ничего, ничего не можешь сделать…
Но это не так! И будущее друга зависит не только от прихоти Мойр. Ритуал требовал больше… Гораздо больше. Пока душа избранника идет по темным тропам, дорога назад к свету охраняется его братом, связанным с ним священной клятвой, второй половиной его души. По традиции именно он должен был держать жертвенный нож, а потом ухаживать за ранами, поддерживая жизнь жертвы, пока поиски не будут завершены и Корона не будет завоевана.
И как только Корона будет получена, именно его голос и его сердце должны обуздать мощь Летнего Царя и вернуть его душу на законное место.
«У него есть шанс, Алкмена. Я уверен…»
Она знала слишком много, чтобы поверить словам Зевса. Она знала, как тяжело ранен Иолай и знала по каким тропам ему придется пройти. Но пока он дышит, он живет и у него есть шанс. И весомая часть этого шанса сидит сейчас около нее с беспомощно опущенными плечами и виной во взгляде.
Один из двух - двое, что ближе, чем один…
По отношению к этим двум это всегда было истиной. Им не нужны слова, их дружба была закалена в сражениях и испытана годами. Алкмена отложила гребень и положила руку на руку сына. Геракл поднял голову и грустно улыбнулся.
- Сынок, - тихо сказала она. – Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, - она бережно подняла правую руку охотника, стараясь не потревожить раненое плечо и, соединив руки двух своих сыновей, обхватила их своими ладонями. – Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что сделаешь для него все, что в твоих силах. Ты не отойдешь от него ни днем, ни ночью.
Рука Геракла напряглась.
- Мама, я…
- Нет, - решительно перебила она. – Я знаю, что ты чувствуешь, но я хочу, чтобы ты поклялся. Кто бы ни пришел к тебе, как бы не просили тебя о помощи, ты не оставишь его. Пообещай мне это.
Геракл пожил свою вторую руку поверх ее рук и заглянул ей в глаза.
- Ты знаешь, что я так и сделаю. Я уже пообещал ему. Я не позволю ему уйти, мам. Не таким образом.
Он не мог заставить себя оторвать взгляд от неподвижного тела, и его лицо выражало все эмоции, которые бушевали в сердце. Его губы беззвучно шевелились, но Алкмена легко угадывала слова.
«Спина к спине… Всегда возвращаемся… Герои…»
Где-то рядом послышались звонкие детские голоса - Клон и Эсон затеяли новую игру, целиком отдаваясь необузданным детским фантазиям, не имея ни малейшего представления о том, какая беда пришла в их дом. Алкмена слишком хорошо знала этот смех, в ее собственном доме он не звучал уже давным-давно. Смех играющих мальчишек…
Сердце ее замерло, и она почувствовала, как пересохло горло. Год за годом она наблюдала, как ее сын превращается в незаурядного человека, как он пытается сопротивляться своему происхождению и найти свою собственную дорогу в жизни. И с самого детства рядом с ним был еще один синеглазый ребенок, чья жизнь золотой нитью переплелась с судьбой ее сына. Она видела, как он рос и становился мужчиной, видела с каким отчаянным упрямством отвоевывает он свое место рядом с сыном Зевса, как пытается исправить все совершенные в юности ошибки и бросить вызов презрению и равнодушию собственного отца.
Они прекрасно дополняли и уравновешивали друг друга. Трезвая голова одного и необузданное горячее сердце другого. Беззаботность и рассудительность, веселье и серьезность…
И теперь этой яркой душе предстояло отправиться в полное опасностей приключение, из которого она может не вернуться. Принесенный в жертву древнему обряду… занявший место своего брата…
Алкмена сцепила пальцы, и предательская слеза скатилась по ее щеке, прежде чем она успела смахнуть ее.
- Мама?
Она натянуто улыбнулась.
- Ты лучше подложи еще дров в огонь, - нарочито громко произнесла она, - тут должно быть тепло.
Он замер, и она увидела в его глазах ужас… Холодный, панический страх за друга… на мгновение он стал похож на того впечатлительного ребенка, который бросался к матери и утыкался лицом в ее юбку. Она ласково притронулась к его руке, и он нашел в себе силы улыбнуться в ответ, подчиняясь ее уверенности.
- Конечно.
Он поднялся и, сжав ее пальцы вокруг пальцев друга, направился к очагу. Слезы едва не хлынули из глаз Алкмены при этом нежном жесте, ей стоило больших трудов удержать их.
«Перестань! – приказала она себе. – Ты не поможешь им, если начнешь рыдать и стенать».
Прямо сейчас она должна думать только о своих мальчиках и о том, как им помочь. Сражение души Иолая было за пределами ее возможностей, но она могла позаботиться о его теле, о том хрупком сосуде, которое он вверил их рукам.
Геракл должен быть сильным, он должен быть спокоен и сосредоточен. Если он потеряет надежду и опустит руки до того, как истечет третий день, всякая надежда будет потеряна.
Как я удержу его от депрессии?
Ее сын был воином. Героем. Он должен был действовать, а не сидеть сиднем три дня.
Тут она поняла, что нужно делать и, наклонившись к Иолаю, заговорщицки улыбнулась ему. «Это же так очевидно, - думала Алкмена, продолжая расчесывать светлые волосы охотника. – И почему я не подумала об этом раньше? Вот будет удивлен Иолай…»
Она начала молиться про себя… молиться, чтобы он жил, чтобы оценить ее задумку.

Он не знал, как долго блуждал по холодным тоннелям. Они казались бесконечными. Он устало брел по ним, только эхо шагов сопровождало его в этой бессмысленной прогулке, да темно-красный отсвет плясал на потолке… Свет его крови… его жизни…
Это была прогулка, которую он никогда не сможет вспомнить четко, хотя образы, увиденные там, еще долго будут преследовать его в ночных кошмарах. Темные пещеры, стены которых словно вырублены из черного дерева, украшенного золотой росписью; тоннели состоящие из серебра и железной руды, которые водили его по кругу, пока он окончательно не заблудился. Огромные гранитные столбы, тянущиеся куда-то вверх, и красная река, воды которой омывали их изогнутые, украшенные сверкающим сланцем тела.
Все ниже и ниже спускался он в самое сердце земли. Порой он останавливался, завороженный сказочной красотой, сходил с тропы и поднимал тяжелые золотые самородки или набирал полную горсть изумрудов. Полюбовавшись их сиянием, он оставлял их на месте, понимая, что ни за какое золото в мире нельзя купить счастье или честь. Один раз он едва не поддался искушению, когда его внимание привлек особенно крупный алмаз. Он потянулся, чтобы выковырять его из стены, но тут его взгляд упал на собственную руку. Рубиновый ручеек начинался у рваной раны на ладони и стекал по предплечью, роняя слезы на землю. И тогда он отшатнулся словно ужаленный.
Время от времени он слышал шепот каких-то голосов, и эхо повторяло эти странные слова. Иногда это были крики и проклятья, иногда в них слышались слезы и мольба… А иногда они звали его по имени… Иолай.
И-о-лаййй…
Он скрипел зубами и продолжал упрямо двигаться вперед. Это НЕ Ания!!! Это не может быть она. Там, в темноте, кто-то использует ее голос, чтобы сбить его с тропы… чтобы заманить его подальше от света…
Он подошел к подземной реке поближе, и шум воды заглушил голоса. Он переступил через каменную гряду и остановился на гладких плитах, украшенных изображением ветвей папоротника. Поток бежал по железняку, пробивался через песчаник и исчезал где-то внизу, между крутыми берегами из остывшей лавы. Он шел за водой по берегу, повторяя все повороты, перебираясь через преграды и вздрагивая, когда камни и острые ракушки ранили его босые ноги. Меч становился все тяжелее. Но он боялся его бросить. Лезвие приглушенно мерцало, и его белое сияние контрастировало с окружающими темно-красными бликами.
Дорога казалась бесконечной. Его шаги замедлялись, плечи опустились, часть его требовала остановиться и передохнуть… Всего мгновение отдыха… Немного сна…
Он упрямо тряхнул головой и продолжал идти. Это все часть испытания! Он уверен в этом!
Образы несчастных пленников и крики их душ, которыми они приветствовали своё освобождение, служили более эффективным предупреждением, чем полузабытые слова древней легенды. Здесь очень легко потеряться…. Вечно блуждать по длинным переходам и тоннелям. Сойди с дороги или остановись передохнуть, и ты уже никогда не найдешь пути обратно.
Он не знал куда идет, но надеялся, что поток выведет его куда-нибудь.
- Упс!
Геракл понял, что слишком сильно дернул за веревку, когда она порвалась пополам.
- Клон, принеси мне, пожалуйста, еще один моток, - крикнул он вниз.
- Ладно, - топот ног и скрип двери сообщили о том, что мальчик поспешил выполнить поручение отца.
Геракл вздохнул, сгреб сено в охапку и забросил его на место. Несколько часов подряд он проторчал в сарае, развязывая тюки с сеном, которое скосил прошлой осенью, проверяя, не гниют ли они. Погода была слишком плохая, так что вовсе не обязательно было заниматься домашней работой. Он хотел отложить ее на потом, тем более что его сердце рвалось отсюда, и его мысли были сейчас сосредоточенны на неподвижном человеке, который лежал в одной из комнат его дома, всего лишь в сотне шагов отсюда.
Но Алкмена выгнала его, пообещав позвать, если он понадобится. Тот факт, что она до сих пор этого не сделала, пугал сына Зевса, потому что это означало только одно – никаких изменений и Иолай по-прежнему в бессознательном состоянии.
«Я посижу с ним, - твердо сказала Алкмена, выпихивая сына из комнаты. - Уверена, что у тебя полно работы. Разве Иолай хотел бы, чтобы ты забросил свою семью из-за него? – и увидев его растерянный взгляд, ласково добавила. – Ты можешь сидеть с ним вечером или ночью. Если захочешь. Деянира должна оставаться с детьми, и я предпочитаю спать в своей кровати…»
Он устроил тюк с сеном и обернулся. Еще десяток таких же тюков аккуратно были разложены вдоль стены, но этого все равно было мало. Если погода не улучшится, им придется начать строго дозировать корм для животных или даже прирезать парочку… Геракл вздохнул и легко спрыгнул на пол. На секунду его сердце замерло, потому что он ясно представил себе, как совсем недавно взъерошенная светлая голова высовывалась из-за этих тюков, и сверху на него прыгнул смеющийся приятель.
- Эй! Спорим, что на этот раз я тебя одолею? Давай, попробуй меня поймать!
Звонкий смех звучал в его ушах, отражаясь в душе. Он словно вернулся в тот день, когда Иолай едва не одержал над ним верх, демонстрируя новые приемы боя, которые он узнал на востоке. Этот был навык, который он оттачивал во время своих недавних путешествий, превращая в свой, фирменный, индивидуальный стиль борьбы. Иолай только раз упомянул про встречу с учителем, но не сообщил никаких подробностей. Просто короткие, брошенные вскользь фразы, и никаких комментариев о том, где он был и чем занимался. Геракл уважал это молчание - причины побега тогда были слишком серьезными - и он решил терпеливо ждать, когда друг сам будет готов заговорить об этом.
Возможно, теперь он так никогда ничего и не узнает…
«НЕТ! Перестань! - оборвал сам себя Геракл. – Когда-нибудь, очень скоро, он будет сидеть тут, на чердаке сарая, болтать ногами и рассказывать о своих похождениях».
Так и будет. Это произойдет, пока ты занимаешься хозяйством или…
- Папа, вот веревка.
Запыхавшийся и растрепанный Клон появился в сарае. Вслед за ним влетел не менее запыхавшийся Эсон - скорее всего они поспорили, кто принесет отцу моток.
- Бабушка сказала, что когда мы закончим с сеном, мы могли бы установить бочку и наполнить ее. Она хотела кое-что вымыть и сказала, что ей будет проще если…
- …если в бочке будет вода. Я знаю, знаю… - Геракл протянул сыну лопату. – Дядя Иолай рассказывал вам о моих приключениях?
- ДА! – глаза мальчишек восторженно заблестели.
- Отлично, - Геракл заговорщицки понизил голос. – Так вот, те задания, которые дает мне ваша бабушка намного сложнее…
Дорога казалась бесконечной…
Волоча ноги, он наконец попал в узкую пещеру, где сверху свешивались странные тягучие, словно горячая ириска, сосульки. Река бурлила, протекая по каменным порогам. Он остановился, чтобы вытереть выступивший на лбу пот.
«Так… теперь становится жарко…»
Он не заметил, как подкралась лихорадка. Зато теперь он смог объяснить жжение, которое сменило тупую пульсацию ран. Так же стала понятна сухость в горле, тяжесть в конечностях и обильный пот.
- Эй, Герк! – мягко упрекнул он своего призрачного приятеля. – Обрати на меня внимание… Я тут заживо сгораю… Немного прохладной воды мне бы не помешало.
Иолай усмехнулся, зная, что друг не услышит его. Но просто ощущение того, что тот рядом, даст силы продолжить путь. Он должен идти, пока еще держится на ногах. Он задохнулся, чувствуя горячую волну, накрывшую его с головой, проникающую сквозь него…Пот хлынул через каждую пору в его коже. -Боги… - пробормотал он, заставляя себя идти вперед. – Я слышал о работе до пота, но это же смешно…

Еще один шаг… Если стены напоминали горячую ириску, то вода была похожа на расплавленную патоку. Тягучую, липкую патоку. Она мешала идти, ошпаривала ноги и цеплялась за кожу. Каждый шаг давался с боем. Темно-красная жидкость стала больше походить на кровь… она и стала кровью. Солено металлический привкус окружал его, подавляя и высасывая силы. Иолай споткнулся, но сохранил равновесие, упрямо заставляя свое тело двигаться вперед. Ему казалось, что он сгорает заживо, пот ручьями тек по его лицу, застилая глаза и капая в горячую реку, шипя и поднимаясь облачками пара.


Тихий стон вывел его из задумчивости. Это был едва слышный звук, шепот, но после многих часов тишины он стал для него почти криком.
- Иолай? – Геракл выронил очередное полено, которое собирался положить в огонь, развернулся и бросился к постели друга. Он чувствовал, что сердце колотится так, словно готовится выскочить из груди. Два противоположных чувства боролись в нем, когда он склонился над раненым: надежда, что звук, который он слышал, означает возвращение к сознанию, и страх, что это причинит дополнительную боль истощенному охотнику. – Иолай?
Единственным ответом ему было слабое дыхание. Он переставил свечу на край стола, чтобы слабый свет падал на лицо раненого. Первая надежда тут же разбилась на куски - не было никакого долгожданного мерцания знакомых синих глаз. Иолай все еще был в глубоком обмороке. Если что и изменилось, так это то, что его белое, бескровное лицо теперь покрывали бусинки пота, которые блестели в тусклом свете свечи словно драгоценные камни.
- О, нет! – Геракл мягко притронулся тыльной стороной кисти к щеке своего друга.
Кожа была горячая и липкая. Иолай дернулся от прикосновения и отвернул голову.
- Тише… тише, - прошептал Геракл, ругая себя за то, что пропустил признаки лихорадки. – Разреши мне позаботиться об этом.
Он торопливо отбросил в сторону тяжелую баранью шкуру и все одеяла и нахмурился, когда горячая волна, исходящая от тела охотника, взметнулась вверх.
- О, Боги… - выдохнул он, ошеломленной скоростью развития лихорадки и ее интенсивностью.
Он знал, что мать весь день старалась как можно лучше согреть их пациента, и ей это удалось - теперь он горел, и его искалеченное тело дрожало не от холода, а от высокой температуры.
«Что мне делать?» - Геракл лихорадочно принялся вспоминать все, что Асклепий рассказывал ему о лихорадках. Деянира знала, что делать, но он отослал ее в кровать и не собирался будить без крайней необходимости.
«Жидкость, - внезапно вспомнил он. – Остудить кожу и восполнить потерю жидкости. Отлично… Это я могу сделать сам».
Остудить тело не так уж и сложно, но напоить бессознательного человека – это настоящая проблема. Весь день Алкмена старалась влить в него смесь меда и вина, но все было напрасно - питье стекало по растрескавшимся губам и капало на подушку. Но он должен попытаться. Иолай потерял слишком много крови, и сейчас с потом он продолжает терять жидкость. Это приведет к обезвоживанию и, в конце концов, убьет его.
- Держись, друг, - Геракл мягко погладил приятеля по плечу, стараясь не задеть рану, и вышел в соседнюю комнату на поиски необходимых предметов.
Он нашел заботливо оставленные Деянирой куски ткани и налил в миску холодной воды из бочки, которую сам установил и наполнил. На это ушло всего несколько минут, но сейчас они показались ему часами. Он чуть ли ни бегом бросился обратно в комнату раненого, боясь, что даже этого времени было достаточно для того, чтобы случилось непоправимое. И почему я провел весь день в сарае?
Я должен был быть здесь…

К тому моменту как он достиг входа в узкую расщелину, горячая вода достигла его пояса, и он с трудом дышал, хватая ртом раскаленные пары воздуха. Водовороты сбивали с ног, грозя увлечь за собой. Река крови, бегущая по трещине, была подобна зияющей, глубокой ране.
И что теперь?
Он с отчаянием оглядывал крутые берега, мир вертелся вокруг него и в ушах стоял глухой гул…
Не только в ушах… Этот звук был реален и исходил он из трещины в скале. Иолай боком протиснулся туда. Вода бурлила вокруг него, обжигая и сбивая с ног. Звук превратился в оглушительный гром. Оглушенный, ошеломленный, дрожащий с кружащейся головой он глубже и глубже пробирался в расщелину, думая о том, что на его месте должен был быть Геракл. Широкие плечи его друга ни за что не пролезли бы в эту щель, не говоря уже о том, что он бы не сделал ни шагу. Хотя, может, Геракл просто расширил бы этот проход.
Грохот нарастал. Скорость потока все увеличивалась, грозя увлечь его за собой. Наконец он остановился у самого края пещеры… Вода с ревом падала вниз, образуя темно-красный водопад, который исчезал где-то в бездонной темноте…
Боги!
У Иолая не было времени на раздумья и не было сил сопротивляться бурному потоку. Из последних сил он вонзил меч в податливую скалу и уцепился за него. Как раз во время! В этот момент поток все-таки сбил его с ног, и его тело едва не рухнуло вниз, увлекаемое массой воды. Свободной рукой Иолай лихорадочно шарил по скале в поисках хоть чего-то, за что можно было бы ухватиться. Наконец он нашел это…
Он чувствовал как слабеют пальцы, как выскальзывает рукоять меча… В конце концов, оружие было вырвано из скалы и исчезло в бурлящем потоке…
Иолай остался висеть цепляясь за густые корни, торчащие из трещин… Корни, которые стали для него единственным путем к спасению…

Геракл опустил ткань в миску, отжал и положил на горячий лоб друга. Тело охотника горело, лихорадка буквально пожирала его.
- Ты никогда ничего не делаешь наполовину, приятель! – Геракл смочил другой кусок, чтобы охладить горячую кожу.
Он действовал нежно и осторожно. Его руки дрожали, особенно когда он увидел, что повязки пропитались кровью и потом.
«Если ты хочешь что-то изменить, надо меньше говорить и больше делать», - Гераклу казалось, что он слышит нетерпеливый голос приятеля.
- Да… - вздохнул сын Зевса. – Да, я знаю.
Он снова намочил ткань и накрыл ею грудь раненого. Повязки могут подождать, лихорадка гораздо опаснее.
- Как думаешь, справишься с этим? – Геракл поднял кубок, в котором был мед с вином, приготовленный накануне Алкменой.
Полубог нахмурился. Конечно, он может влить это в рот больного, но как, во имя Аида, он заставит его глотать?
И вдруг услужливая память подсунула ему одну картинку…Картинку из прошлого…
Иолай стоял в сарае, по колено в соломе и бережно прижимал к груди новорожденного ягненка. Овца принесла тройню и почему-то не признала самого последнего, самого маленького. Он пролежал в сене весь день, жалобно хныкая и отказываясь принимать соску, которую Деянира скрутила из тряпки. Без молока он бы умер уже к вечеру. Геракл почти смирился с этим фактом, когда в сарай просунулась взъерошенная голова, и звонкий голос спросил, что они тут делают?
- Дай сюда, - рассмеялся охотник, забирая из рук Деяниры перепуганное существо и мешочек с молоком.
Спустя минуту ягненок жадно сосал молоко и нетерпеливо подталкивал пальцы охотника, требуя добавки.
- Как ты это сделал? – удивился Геракл.
- Старый охотничий трюк, - рассмеялся тогда Иолай.
- Ну конечно… это же так очевидно…
- Ну что ж… - хмыкнул Геракл. – Ты всегда говорил, что твои уловки помогают тебе выжить… Давай посмотрим, насколько это справедливо.
Он поставил кубок на стол, соскользнул с табурета, опустился на колени и, бережно подсунув руку под плечи друга, приподнял его. Он знал, что это причиняет Иолаю сильную боль, но сейчас у него не было выбора. Если бы он мог, он ни за что не стал бы тревожить раненого, но лихорадка заставила замолчать любые протесты, возникшие в его сердце. Иолай застонал и задрожал.
- Легче… - пробормотал Геракл, мягко устраивая белокурую голову на своем широком плече. – Во так… хорошо…
Он собрал ткань, которая прикрывала грудь, снова намочил ее и вытер пот с лица и шеи охотника. А потом снова поднял кубок.
- Помнишь? – спросил он, аккуратно раздвигая краем кубка обметанные губы. – Это вино последнего урожая, которое деревня прислала нам в качестве благодарности за то, что мы избавили их от речного демона. Как называлось это местечко?
Олмия – вспомнилось ему. Хорошее место… Там была потрясающая рыбалка…
Геракл рассмеялся, словно эти слова были произнесены знакомым голосом. Он снова переключил свое внимание на кубок. Нужно быть осторожным, иначе Иолай может захлебнуться.
- О, да… Мы поймали там самую большую рыбу!
Это точно! Но никто не сказал, что приманкой буду я!
Геракл осторожно откинул голову Иолая назад и начал мягко массировать напряженное горло. Иолай рефлекторно сглотнул.
- Умница… Хороший мальчик, - Геракл усмехнулся.
Это была очень маленькая, но все же победа. Первая за время этой длинной ночи.
Виноградные лозы, или корни, или что это было, переплелись так, что образовали что-то вроде рыболовной сети, которую выносит на берег прибой. Иолай чувствовал себя как рыба, запутавшаяся в сетях рыболовов. Его дрожащие руки цеплялись за корни, пот заливал глаза, он хватал воздух открытым ртом и, казалось, что легкие вот-вот лопнут. Он рискнул и осторожно наклонил голову. Прямо под ним бушевал водопад, темно-красные брызги тучей поднимались вверх, а вода с ревом и грохотом падала в темноту.
Длинный путь вниз…
Он поднял голову, силясь разглядеть хоть что-то. Но тьма поглощала все, и невозможно было определить, где кончаются скалы и начинается земля.
Длинный путь …
И тут он понял. Он понял, что прошел только треть пути. Он должен идти вниз, пока не дойдет до самой древней части дерева, и только тогда он сможет начать подъем, если найдет и победит тень, ожидающую его. Его собственную тень – жестокую душу Зимы, которая убила корни растений и не дает Весне вернуться в мир.
- Нет проблем, - прохрипел он, качая головой.
Мир кружился вокруг него с той же скоростью, с какой колотилось сердце. Он дрожал, и лихорадка вытягивала из него последние силы. Он должен отдохнуть… Но если он остановится, то навсегда останется висеть тут, и корни оплетут его высохшее тело… И снова он вспомнил заключенные в камни души и приказал себе двигаться.
Он попытался подтянуться, но понял, что сил не осталось. Тогда он снова взглянул вниз, а потом прислонился щекой к грубому переплетению корней.
«Лететь буду долго», - с горькой иронией подумал он.
А может быть это выход? Это так просто… разжать руки…
И тут что-то холодное коснулось его лба, лаская горячую кожу. Новое прикосновение… на этот раз к груди… жар отступал, головокружение приостановилось. Правда, эти прикосновения разбудили задремавшую было боль, но сейчас ему было плевать на это.
- Герк? - он почти забыл о своей призрачной сиделке, но теперь присутствие друга обрело почти материальную форму. Ласковые руки обвили его плечи, делясь силой, в которой он так отчаянно нуждался. «О, Боги!» – Иолай с трудом подавил в себе желание расслабиться и откинуться в эти сильные, успокаивающие объятия.
Геракл был не здесь, он был там… в смертном мире, ухаживая за его оставленным телом, борясь с лихорадкой. Но физический контакт восстановил ту призрачную связь, которую Иолай чувствовал раньше. Сила текла сквозь него, разгоняя туман, укрепляя его душу и члены, восстанавливая энергию. Иолай закрыл глаза, с благодарностью принимая этот драгоценный дар. Он ощущал прохладную воду на своей пылающей коже. Призрачные руки двигались мягко и ласково. Но лучше всего - просто божественно! – была жидкость, наполнившая его рот. Чистым нектаром скатилась она по пересохшему горлу, принося с собой неземное блаженство. Он облизал губы – мед… Нежные пальцы коснулись его горла, и он проглотил жидкое счастье.
- Еще… - молил он, и мольбы была услышана.
Новый глоток, столь же жадный, как и предыдущий. О, да…
Великолепное вино играло на языке, и он смаковал его аромат с каждым новым глотком… Осторожными, тщательно выверенными до капли порциями, которые постепенно гасили то пламя, которое пожирало его изнутри. Наконец, когда жажда была утолена, пальцы исчезли с его горла. Нежная рука выскользнула из-под его плеч, хотя контакт не был разорван до конца. Напоив друга, Геракла вернулся к обтиранию холодной водой.
Иолай открыл глаза и тихо выдохнул слова благодарности.
А потом он начал спуск… Медленно, очень медленно, цепляясь за переплетенные корни с той же осторожностью, с какой ухаживали за ним призрачные руки.


Часть четыре.
- Еще один мокрый день, - с нарочитой веселостью произнесла Алкмена, когда Деянира открыла перед ней дверь.
Пробегающие мимо мальчишки задержались на мгновение, чтобы обнять бабушку и помчались дальше, соревнуюсь, кто первый добежит до сарая.
- Интересно, этот дождь когда-нибудь кончится?
Вопрос был риторический, и Деянира только улыбнулась, помогая Алкмене снять промокший плащ, хотя в горле у нее стоял противный ком, и она с трудом сдерживала слезы.
Весенний дождь - это слезы Геи, которая разрывается между радостью и печалью, принимая свою законную жертву. Кровь избранника окропила землю, и земля отвечает дождем, пробуждая жизнь, которая дремала до сих пор.
Алкмена всю ночь лежала с открытыми глазами, и ее собственные слезы капали на подушку, словно не прекращающийся ни на минуту дождь.
«Он хороший человек, Гея, - шептала она, надеясь, что мать не останется равнодушной к мольбам другой матери. – Он более чем достоин тебя. Веди его, храни его, верни его нам…»
Дурацкая, бесплодная мольба. Даже Гея не могла предсказать исход этого ритуала. Только его душа может помочь ему преодолеть все опасности, и только вера и любовь, которые связывали его с братом сердца, могут позвать его домой после того, как Летняя корона будет выиграна.
ЕСЛИ будет выиграна…
Она не должна открывать сыну своих опасений. Дорога в глубь земли была слишком опасна даже для тех, кого с самого рождения готовили для того, чтобы идти по ней. Как человек, посланный туда без подготовки, без предупреждения сможет сделать это? И как ее любимый сын отреагирует, когда узнает правду? Правду о том, что его собственный отец послал его лучшего друга на испытание, которое предназначалось для него? Испытание, откуда друг может не вернуться?
Это опустошит его. Независимо от того, насколько необходимой и важной была эта жертва, Геракл никогда не смирится и никогда не простит отца за то, что тот послал Иолая рисковать не только своей жизнью, но и душой.
И она не простит!
Она проклинала мир, выбор судеб и всех Богов по отдельности и вместе взятых. Он был воином - умным, опытным, горячим, - но для нее он навсегда останется взъерошенным, отчаянным ребенком, который украл ее сердце, словно свежеиспеченный пирог, который она положила на подоконник остывать.
Она оплакивала его, вспоминая, сколько света принес он в ее жизнь. Они с Гераклом столько пережили вместе… Он сумел вырвать сына Зевса из грозящей ему черной депрессии… Она помнила его уверенные слова в тот день, когда они отправились на поиски приключений на борту «Арго», и его солнечную улыбку в тот день, когда они вернулись. Она помнила счастливое выражение его лица, когда Ания согласилась стать его женой, и отчаянную борьбу между печалью и радостью, когда она умерла, оставив его с новорожденным сыном на руках.
И самые старые воспоминания… те, которые она лелеяла, даже не понимая, как это могло произойти.
Память о решительном человеке… герое, который мужественно встал между ней и разъяренной Богиней, чтобы спасти ее и ее будущего ребенка.
Иолай, Иолай…
Когда, наконец, рассвело, она встала и вышла в сад, не обращая внимания на холодный дождь, который смешался со слезами, текущими по ее щекам, смывая часть боли с ее сердца. Она хотела быть сильной. Она знала, что была надежда, что все Боги и демоны этого мира не в состоянии помешать его названному брату…
- Ты вся промокла, - мягко сказала Деянира, укутывая женщину шерстяным химатоном. – Ты можешь простудиться, а у Геракла и так есть повод для беспокойства. Проходи, посиди с Илеей у огня, а я приготовлю тебе горячее питье.
- Я в порядке, - ответила Алкмена и поймала невестку за руку прежде, чем та убежала на кухню. – Небольшой дождь еще никому не повредил. Как он?
- Иолай? – голос Деяниры дрогнул. – Геракл сказал мне, что ночью у него началась лихорадка, но…
- Лихорадка? – сердце Алкмена сжалось. – Раны воспалились? Он очнулся?
- Нет и нет, - Геракл появился в комнате с миской в руках. Плечи полубога были опущены, словно Атлант переложил на них небесный свод. – Лихорадка немного спала, но он очень беспокойный. Мне нужна вода.
- Давай я принесу, - Деянира торопливо взяла миску из рук мужа. – Геракл, Алкмена здесь, почему бы тебе немного не поспать? Мы последим за Иолаем.
- Нет, - устало улыбнулся он в ответ. – Я в порядке. Я…
- … должен кое-что сделать по дому, - твердо сказала Алкмена. – Подходя к твоему дому, я видела, в каком состоянии крыша. Если ты не встанешь и поправишь солому, то к вечеру у твоей семьи совершенно не будет никакой крыши над головой, - она сурово взглянула на сына, и слова протеста так и не слетели с его губ. – Я знаю, что идет дождь. Тем более самое время заняться этим. Удивительно, что вас еще не затопило.
И словно в ответ на ее слова в углу комнаты образовалась течь, и грязная вода с громким бульканьем полилась в своевременно подставленное ведро. Илея засмеялась, а ее отец тяжело вздохнул.
- Иолай хотел помочь мне с… - он задохнулся и виновато взглянул на жену.
- Я ничего не собиралась говорить, - сочувственно ответила Деянира. – Но твоя мама права, ждать больше нельзя. Послушай, - мягко улыбнулась она. – Иди, умойся, поешь и постарайся починить хотя бы самые большие дыры.
- Но… - он повернулся и бросил взгляд на комнату, где лежал раненный охотник.
- Ты будешь всего лишь на крыше, - Алкмена решительно подтолкнула сына в нужном направлении. – Если ты понадобишься, мы тебя позовем.
Геракл снова вздохнул и покорно направился на кухню.
- Как тебе это удается? – восхищенно спросила Деянира. – Я думала, что он не покинет эту комнату даже, если случится пожар.
- Это моя собственная уловка, - криво усмехнулась Алкмена. – Власть нужно использовать с умом.
Деянира рассмеялась, но мгновенно прикусила пальцы и виновато опустила глаза.
- Я не должна смеяться, - с тревогой проговорила она. – Это не правильно.
- Конечно, это правильно, - возразила Алкмена. – Неужели ты думаешь, что Иолай хотел бы, чтобы мы впали в унынье? Оплакивали его, когда он еще жив? Конечно, нет! Смейся! И пусть смеются дети! Он должен это слышать.
«Может быть, это будет последнее, что он услышит», - добавила она про себя.
Алкмена откинула занавес и вошла в комнату, готовясь к своей печальной вахте. Ее нос моментально сморщился, и она повернулась к Деянире.
- Чистое полотно и чистые повязки.
- Сейчас. И я принесу какое-нибудь благовоние.
«Лучше всего жасмин», - подумала Алкмена, разглядывая мечущегося на кровати человека. И хотя ладан лучше очищает воздух, это зимний аромат и он плохо поможет охотнику в его поисках.
Геракл сказал, что он беспокоен, но это не обычное беспокойство больного человека, вызванное лихорадкой. Нет, это было нечто другое. Иолай вздрагивал, метался, его губы беззвучно шевелились и капли пота блестели на его лбу, словно драгоценные камни в невидимой короне.
- О, Иолай, - броня, которой она так старательно окружила свое сердце, немедленно дала трещину. Он был такой бледный… Такой хрупкий… - Не сдавайся, - шептала она, садясь возле него. – Найди путь. Пожалуйста.

Спуск казался бесконечным. Иолай сползал вниз, проверяя каждый корень, каждый уступ, прежде чем поставить туда ногу. Не все корни подходили для его целей. Некоторые обрывались, как только он прикасался к ним, некоторые коварно ждали, когда он перенесет на них вес своего тела, и только тогда обрывались, заставляя его лихорадочно хвататься за все, что попадется под руки, обдирая в кровь пальцы и ладони. Многие норовили выскользнуть из рук, сдирая кожу, словно корабельные канаты. Однажды, оторвавшись, корень протащил его вниз целых тридцать футов.
«Боги! - взмолился Иолай, в очередной раз сильно ударившись о скалу, когда он наконец-то сумел остановить падение. – Ну почему я не родился с крыльями?!»
В этом месте было слишком мало корней, а те, что были, выглядели не слишком надежными. Поэтому охотнику пришлось снова карабкаться вверх, и поискать место, где бы он мог продолжить спуск.
«Иолай, ты рехнулся», - подумал он на полдороги.
Все равно…
В отличие от бесцельных блужданий по темным тоннелям, здесь хотя бы намечался какой-то прогресс. Подняв голову, он видел темно-красные воды водопада, посмотрев вниз, он мог различить контуры озера, в который этот водопад впадал. Двести или триста футов вниз… падать слишком далеко.
Он поставил ногу в петлю из переплетенных корней и вдруг понял, что из этого переплетения получилась очень прочная и толстая веревка. Он спустился на шаг вниз и сильно дернул. Корни поддались, но не оторвались до конца. Они были крепко скреплены где-то над его головой.
- Да! - усмехнулся он собственному безрассудству. – Это может сработать!
- И ты можешь сам себя убить, - саркастически прозвучал в его голове голос его лучшего друга.
- Ой, да ладно, Герк, - пробормотал в ответ невидимому оппоненту охотник, быстро отматывая двадцать локтей импровизированной веревки. – Я устал и ранен. Когда я доберусь до конца, то смогу отдохнуть, - Иолай понимал, что это не самый лучший выход, но… - Это самый быстрый путь вниз.
- Кроме падения?
- Да, - рассмеялся он.
Должно быть, я устал больше, чем думал. Я разговариваю сам с собой! А с другой стороны… Ты и в самом деле собираешься это сделать? Значит, ты и в самом деле ненормальный.
Он обмотал корни вокруг запястий и наручей и, откинувшись назад, уперся обеими ногами в стену. Внезапно раненая рука активно запротестовала против такого насилия, и ему пришлось изменить положение, чтобы разгрузить ее. На мгновение он замер, собираясь с силами, а потом глубоко вздохнул и, оттолкнувшись, полетел вниз, разматывая веревку. Пятнадцать таких длинных прыжков, и он опустился на двадцать футов… на те самые двадцать футов, на которые он только что поднялся. Куда теперь? Направо или налево? Иолай посмотрел в обе стороны, оценивая ситуацию. Справа скала была сухая, на нее не попадала вода, но корней там было мало и выглядели они слабыми. Слева все было несколько лучше.
Хорошо.
Он приготовился… глубоко вздохнул и попытался отключить боль, которая с новой силой набросилась на его тело. Он отошел вправо на несколько шагов, чтобы лучше оттолкнуться. Толчок!
- Йаххххоооо!!!!
Он полетел вниз и вбок. Пролетая мимо нужного места, он обеими руками уцепился за переплетения корней и затормозил свое падение.
- Вау! – сердце колотилось так, что могло выскочить из груди. – Иолай, никогда больше так не делай!
Маневр прошел успешно, и теперь он оказался на сотню футов ниже. И потратил на это гораздо меньше времени, чем предполагал изначально. Но экономия времени дорого ему обошлась. Бедра и плечо горели, словно в них воткнули раскаленное железо, раненный бок не давал вдохнуть и посылал волны агонии по всему телу.
Ему пришлось задержаться там и дождаться, пока мир перестанет вращаться вокруг него. Только тогда он смог продолжить спуск.

Геракл поднял молоток и проверил, как установлен крепеж. По лицу полубога текла дождевая вода, холодная вода, которая делала его волосы тяжелыми и липкими. Дождь кончился, но воздух был наполнен влажностью. Старая и сухая солома, которую он не менял последние шесть лет, сопрела и стала гнить. Кое-где большие дыры проделали птицы, таская длинные соломинки для своих гнезд. Нынешняя зима поставила последнюю точку, и теперь крыша напоминала решето. В дырках свистел ветер, и дом заливало дождем. Время от времени Геракл заделывал самые большие дыры, но все его усилия уничтожила гроза, бушевавшая две ночи назад.
Та смесь страха и восторга, которую его семья испытала, пока шторм носился вокруг их дома, который они считали своей крепостью, теперь казался ему горькой иронией. Погода смогла одержать верх над усилиями человека и разбить ту защиту, которую он соорудил для своей семьи, превратив ее в лохмотья. И теперь крыша была сломана и истекала кровью, уступив ярости шторма.
Если бы я только знал…
Эта мысль не покидала его, пока он старался залатать прорехи в соломе. Всего неделю назад они вдвоем стояли и рассматривали эту крышу, решая как лучше ее починить, когда наладится погода.
«Я тебе помогу», - предложил тогда Иолай, чрезвычайно удивив Геракла. Охотник никогда не напрашивался на тяжелую работу, но и не отказывался от нее. Ныл, жаловался, но никогда не отказывался, потому что никому не отказывал в помощи и не умел жить ничего не делая.
- Ты уверен? - спросил тогда его Геракл.
- Да! – рассмеялся он. – Это позволит мне отвертеться от работы в кузнице и улизнуть из дома.
И Геракл кивнул и больше не стал ни о чем спрашивать.
«Ты думаешь, Боги прокляли его?» - спросил Крезус. Может, старик был прав?
- НЕТ! – Геракл что было силы ударил по деревянному колышку, раскалывая его в щепки. – Я не верю! Никогда не поверю!!! Не могу!
- Не можешь что? – с любопытством спросил тихий голос Зевса.
От неожиданности Геракл промахнулся по колышку и чуть не выронил молоток. Обернувшись, он увидел отца, сидящего рядом с ним на крыше. Ветер трепал одежды Бога.
- Похоже, тебе нужна помощь.
- Смеешься, - быстрым жестом Геракл остановил отца, который намеревался одним движением руки управится со всеми проблемами. – Я сам справлюсь, большое спасибо. Особенно если учесть, что это твой шторм разрушил крышу.
- Как хочешь, - пожал плечами Зевс, - Я думал, что этот как раз причина, чтобы помочь тебе, но если ты не хочешь… Вон, ты еще дыру пропустил.
- Вижу.
Геракл подхватил связку тростника и переполз к дыре. Зевс немного переместился, чтобы дать ему дорогу и чтобы посмотреть, что делается внизу. Во дворе раздавался звонкий смех мальчишек и возмущенное блеяние козла. Спустя мгновение показался Клон, который тащил за собой на веревке упрямое животное. Эсон подталкивал козла сзади, и оба мальчика едва не падали от хохота, а козел упирался изо всех сил, не желая заходить в сарай.
Взрослые засмотрелись на мальчиков, которые совместными усилиями все-таки одержали верх и затолкали козла в сарай. Когда под их торжествующий смех закрылась дверь, Геракл устало откинул со лба мокрые волосы и утомленный вздох сорвался с его губ.
- Ты выглядишь уставшим, - задумчиво произнес Зевс.
- Я устал. И ты знаешь почему! Не смотри на меня так, ты знаешь почему. Я звал тебя вчера, но ты не пришел.
- Я не мог, - пожал плечами владыка Олимпа. – Я был занят. Я не могу быть одновременно везде, ты же знаешь. Мне жаль, что так случилось с твоим другом.
Геракл снова вздохнул и потер красные глаза.
- Да. Но ты должен смотреть, куда бросаешь свои молнии. От них страдают люди.
- Иногда этого нельзя избежать, - Зевс тоже вздохнул. – Не я устанавливаю правила, сынок. И ты это знаешь.
- Правила! – фыркнул Геракл. – С каких это пор тебя заботят правила? Ты и все остальные Боги постоянно вмешиваетесь в чужие жизни! Например, в мою!
Величественные брови в раздражении поползли вверх.
- Ты мой сын. И я могу позволить себе небольшое отступление от правил, если дело касается тебя. И не думай, что все остальные не подчиняются правилам. Просто смертные этого не понимают.
- Не понимают? Не понимают!!! Я не понимаю!!! Я не понимаю, почему Гера посылает в этот мир болезни и чудовищ. Я не понимаю, почему ты разрешаешь ей это! Я не понимаю, почему мой лучший друг лежит там словно бессмысленная, бесполезная жертва!
Геракл был слишком зол, чтобы заметить, как вздрогнул Зевс при этих словах. Он не видел этого, потому что отвернулся и уставился на серую долину, едва видимую сквозь нависшие тучи. Он знал, что его гнев направлен не на Зевса. Он злился на все – на собственную беспомощность, на переплетение судеб, на правила, которые не может нарушить даже верховный Бог, на то, что чудо, в котором он так нуждается, не произойдет.
- Хочешь оказать мне услугу? – он повернулся к отцу. – Однажды ты вернул его мне… Сделай это снова.
- Я не могу… На этот раз не могу, Геракл. Время – очень хитрая штука, сынок. С ним нельзя играть, его нельзя поворачивать вспять каждый раз, когда тебе захочется. Так что не проси меня снова, - он поднял руку, чтобы не дать сыну перебить себя. – Иолай не мертв. Так что не отказывайся от него, не разочаровывайся в нем. Он бы никогда этого не сделал.
- Я знаю, - Геракл ожидал именно такого ответа, гнев перегорел в нем, сменившись тихим отчаянием. – Просто это так несправедливо!
- Жизнь вообще несправедлива. Судьбы всего лишь ткут гобелен, они не предопределяют результат.
- Его гобелен не закончен, - сурово ответил сын. - Судьбы могут ошибаться, но только мы выбираем свои дороги. Наше будущее создаем мы сами.
- Хм, - криво усмехнулся Бог. – Какой ты умный, - он поднял руку, чтобы не дать сыну огрызнуться. – Ты прав, насчет дороги, но будущее создается на многослойном фундаменте. Дорога идет от прошлого к будущему, и только тебе выбирать, в какую сторону идти. Чтобы ты не выбрал, это будет все та же дорога. Если, - он тихо усмехнулся, – только тебя зовут не Геракл.
- И что это значит?
- Ну… - Зевс рассмеялся уже открыто. – Есть люди, которые подкидывают судьбам большие сюрпризы. Время – это не совсем дорога. Скорее, это поток, несущийся с крутого холма и сметающий все на своем пути. Поток можно отклонить, изменить его курс, но он будет продолжать мчаться, хотя и по иному маршруту.
- Значит, будущее можно изменить?
- Иногда. Но измененные вещи имеют измененные последствия. Например, женщина умирает, рожая желанного сына, а он в свою очередь умирает от яда именно потому, что был рожден. Последствия, сынок. Ты можешь сделать свой выбор, но тебе придется жить с его последствиями.
Геракл не мог отвести от отца взгляда, чувствуя, как в животе появляется и разрастается ужасная, пугающая пустота и холодный ужас.
- Нет, - тихо выдохнул он. – Нет, не говори мне этого! Не говори, что это я убил его жену и сына…
- Я так сказал? – Зевс приподнял бровь. – Я? Сынок, ты подарил ему семью. Ты вернул ее ему! Он же был мертв, помнишь? Он был уже на пути к Елисейским полям, жалуясь, что не успел жениться, и беспокоясь, как ты справишься без него. Мы с тобой вернули его. Знаешь, если бы он остался там, то свел бы Аида с ума.
- У него еще есть такой шанс, - холодно пробормотал Геракл.
Слова отца выбили его из колеи. В тот страшный день он совершенно не задумался о последствиях, к которым приведет его просьба. Он дал другу шанс. Шанс прожить жизнь с любимой женщиной, с обожаемым сыном. Могла ли радость этих лет перевесить боль от их потери?
- Надеюсь, что это так, - мягко произнес Зевс, словно прочитав его мысли. – Или твоя мать меня убьет.
Геракл нахмурился, не расслышав последние слова.
- То, что произошло вчера, было одним из таких последствий? Иолай в таком состоянии из-за меня?
- Нууу…. – замялся Зевс. – Думаю, что можно и так сказать… Фактически…
- Я его не потеряю! Не сегодня!
- Молодец, - Зевс хлопнул себя по колену и с гордостью посмотрел на сына. «Думай! Ты втравил его в это, ты должен его вытащить!» Мягкая улыбка тронула губы Бога. – Он нуждается в тебе, сынок. Не подведи его…

У подножья утеса была твердая и сухая земля. Толстые корни оплетали отвесную стену и исчезали в темноте. Глаза Иолая привыкли к темноте, и он смог разглядеть темную массу корней, уходящую за горизонт. Где-то наверху, над его головой стоял голый лес, и деревья ожидали солнца.
«Мне нужно отдохнуть», - подумал он и огляделся в поисках подходящего места. Казалось, что боль навсегда поселилась в костях. Каждое движение отнимало много сил, и он с трудом удерживался оттого, чтобы рухнуть там, где стоял. Земля была усыпана камнями и увита корнями. Но сейчас она казалась ему самой удобной поверхностью в мире. Все казалось таким мирным. Звук водопада практически стих и только его собственное дыхание нарушало тишину, в которой он оказался.
«Чуть-чуть», - думал он, делая пару спотыкающихся шагов и ударившись голенью обо что-то твердое.
Он стоял на четвереньках и не мог вспомнить, как это получилось. Перед глазами мелькали какие-то тени, корни переплетались в причудливые узоры, действуя на утомленный мозг почти гипнотически.
О, как симпатично…
Тени менялись, превращаясь в буквы незнакомого алфавита. Слова, которые складывались из них, обещали раскрыть все тайны времени и дать ответы на все самые важные вопросы…
Как и почему? Зачем и что потом?
ОЙЙЙЙ!!!
Иолай моргнул и потряс головой, заставляя себя избавиться от навязчивого видения. Слова звучали мягким шепотом… в них не было никакого смысла. Он больше не стоит на четвереньках, он лежит на спине и смотрит вверх, и звезды вращаются вокруг него.
Что это?
Он почти потерял себя. На мгновение потерял себя.
Но что-то привело его в чувство, что-то уберегло его. Может быть его собственное упрямство!
«Все, что ты собирался сделать, это немного отдохнуть, - напомнил он себе с раздражением. – Не расслабляйся!»
Он перекатился на бок и вздрогнул, потому что камень уперся в его раненное бедро, и ему показалось, что корни успели оплести его спину. Боль привела его в чувство. Он поморгал, стараясь сфокусировать зрение, и увидел бледно-серую фигуру, которая находилась прямо перед ним. Странная размытая фигура, сливающаяся с темнотой…
Боги!
Иолай вскочил на ноги, стараясь успокоить дико колотящееся сердце. Гладкий череп насмешливо смотрел на него пустыми глазницами. Остальные кости скелета валялись на земле и корни опутали их. Очень своевременное напоминание! Охотник вздрогнул, поняв, как близко он был от того, чтобы присоединиться к своему неожиданному соседу в его вечном сне. Он ни на минуту не может потерять бдительность. Каким бы уставшим он не был, что бы он ни чувствовал. Это не самое лучшее место для отдыха. Остановившись, он остался бы здесь навсегда.
Низкое, угрожающее фырканье внезапно разрушило царящую тишину. Звук шел сразу отовсюду, эхом отражаясь от скал.
Да…
Он чуть не забыл об этом. Он здесь явно не один. Где-то там, среди переплетенных корней его ждет существо, с которым он должен сразиться. Темная тень Зимы, которую он должен победить, прежде чем сможет отправиться в обратный путь. Он понятия не имел, что это за существо, но, судя по тем звукам, которые сопровождали его появление, оно вряд ли будет дружелюбным. «Да ладно тебе! - разозлился он на себя. – Соберись и используй все свои навыки. Ты прекрасно с этим справишься. Ты же охотник! Монстры - твоя специальность, помнишь?»
За исключением того, что обычно на охоте их было двое, и он чаще всего действовал как следопыт, а потом как приманка, пока сын Зевса обеспечивал силу. Не на сей раз…
С этим монстром тебе придется столкнуться одному, хотя Геракл незримо где-то рядом. Он был рядом на протяжении всего пути.
- Отлично, - выдохнул он, стараясь загнать усталость туда, куда он уже загнал боль. – Чем скорее я это сделаю, тем скорее вернусь домой.
Домой, туда, где друг выхаживает его израненное тело и где мир с тревогой ждет возвращение весны…

- Папа? – тихо прошептала Илея, прежде чем войти в полутемную комнату.
Геракл поднял уставшие глаза и увидел дочь, выглядывающую из-за занавески, которую повесила Деянира, чтобы лучше сохранить тепло очага. Он улыбнулся и протянул руку, приглашая дочь к себе. Малышка подбежала и прижалась к отцу.
- Ты не должна быть здесь, сладкая, - нежно упрекнул он, сажая девочку к себе на колени. – Разве ты не должна быть в кроватке?
- Да, - важно кивнула она. – Но сейчас время вечерней сказки, папа. Ты мне обещал.
Ее огромные глаза с такой надеждой смотрели на него, что он не нашел слов, чтобы возразить.
- Обещал…но разве бабушка перед уходом не рассказала тебя сказку?
Малышка покачала головой, и ее губки предательски задрожали. Геракл не поверил ей ни на мгновение. Он слышал голос Алкмены, которая рассказывала детям что-то о героях, и дереве, и испытаниях, наградой за которые служит корона… Он не прислушивался к словам. Но негромкий голос матери действовал успокаивающе на всех в доме.
Как успокаивающе действовало на него теплое тело доверчиво прижимающегося к нему ребенка, чья невинная душа, словно противовес, уравновешивала все свалившиеся на них беды.
- Лгунья, - нежно произнес он, а Илея надулась. – Знаю, знаю, я обещал. Прости, но я не в настроении для сказок.
Она прижалась к нему и поцеловала в щеку.
- Все будет хорошо, папочка, - серьезно сказала малышка.
Он улыбнулся и зарылся лицом в мягкий шелк ее волос.
- О, Илея… если бы все было так легко…
Поцелуй ребенка…
Подарок от самого чистого сердца. Он мог излечить так много бед, но, к сожалению, не мог прогнать тот страх, который в настоящее время терзал его сердце. Но ее уверенность, ее присутствие (духа?) значило так много.
- Папа?
- Да, сладкая?
- Расскажи мне про монстра.
- Монстра? – он в замешательстве взглянул на дочь. – Какого монстра?
- Монстра, который так сильно покусал дядю Иолая. Клон сказал…
- Клон ошибся… - слова замерли на языке Геракла, потому что он увидел широко раскрытые в ожидании чего-то удивительного глаза дочери - он не мог ее разочаровать.
Почему его так удивила ее просьба? Иолай рассказывал детям множество историй, пересказывал собственные приключения, расписывая храбрость их отца и при этом не уменьшая собственных заслуг. Что он должны были подумать, когда один из героев этих рассказов принес другого домой в таком плачевном состоянии?
- Это был очень большой монстр, папа? У него было много голов, глаз, зубов и когтей? И держу пари, что ты его убил! – ее крошечный кулачок стукнул отца по широкой груди.
- А вот и нет, - он накрыл ее кулачок своей ладонью и заглянул в ее светлые глаза. Не было никакой надежды, что она может понять. – Все было совсем не так… совсем…
А было бы лучше, если б было?
А что если бы мы столкнулись с ужасными чудовищами? А что если раны, которые угрожают его жизни, были бы получены в бою? Разве от этого было бы легче?
Ждать… Все равно пришлось бы ждать…
Даже если он выживет, слишком много времени уйдет на восстановление. Его левая рука навсегда останется искалеченной, да и остальные раны очень тяжелые. Он никогда не сможет вернуть былую силу и ловкость. Как последствия войны или подвига это еще можно было бы принять.
А если он умрет?
Героическая смерть гарантирует душе вечность на Елисейских полях. Геракл точно знал, что его друг давно заработал там свое место, но даже в этом случае…
- Папа? – в голосе дочки послышалось беспокойство.
Он вымученно улыбнулся. Он обещал матери, что будет сильным, и он будет таким. Хотя он, не задумываясь, отдал бы всю свою силу, если бы это помогло другу.
- Я не видел этого монстра, сладкая. Дядя Иолай столкнулся с ним совершенно один.
Ее глаза раскрылись еще шире, она в немом изумлении уставилась на лежащего под белоснежной бараньей шкурой охотника, а потом перевела сияющий взгляд на отца.
- Он очень храбрый, правда, папа?
- Конечно, - заверил он дочку, ни минуты не сомневаясь в том, что если бы это и в самом деле был монстр, Иолай встретил бы его со своей обычной безрассудной смелостью.
Думающий сердцем раньше, чем головой.

«Я охотник или жертва?»
Иолай начал сильно сомневаться в том, кто он есть. Он потратил много времени, разыскивая свой меч, зная, что оружие ему понадобится, и надеясь найти еще что-нибудь, учитывая сколько героев шли по этой тропе до него. Собственный меч он нашел недалеко от озера, в которое с грохотом обрушивался водопад, и то, только потому, что оружие все еще мерцало холодным серебряным светом. Оттуда он направился к самому центру пещеры, в самое густое переплетение корней древнего дерева. Вообще-то для схватки с существом можно было бы найти и более удачное место, но он знал, что у него мало времени, да и силы на исходе.
Слишком много времени ушло на поиски оружия, он не успевал приготовить ловушки или прибегнуть к «старым охотничьим трюкам. Ему придется столкнуться с этим существом и очень скоро, так что лучше потратить время на изучение местности. Настороженно оглядываясь, Иолай принялся пробираться через корни. Прошло совсем немного времени, и он понял, что существо в свою очередь охотится на него. Он не заметил никакого движения, не слышал никаких звуков, кроме тяжелого сопения, которое, казалось, шло отовсюду, но он точно знал, что за ним следят. Каждая клеточка его тела дрожала, волосы на затылке почти шевелились. Он понял, что началась игра в прятки.
Толстые корни переплелись так, что ему приходилось продираться сквозь них, то карабкаясь вверх, то пробираясь почти ползком и обдирая в кровь кожу. Пару раз он попадал на открытые места, где чувствовал себя неуютно, беззащитно, словно на ладони, и старался побыстрее скрыться в зарослях толстых корней.
Единственным положительным моментом во всей этой ситуации был свет. Чем ближе он подбирался туда, где, по его мнению, находилось сердце дерева, тем ярче становилось вокруг. Не яркий дневной свет, но чуть заметное просветление, едва заметное в темном холоде пещеры, которое затронуло мелководье и подкрасило свод пещеры. Едва заметные блики танцевали на воде, как и должно было быть.
«По крайней мере, я увижу эту тень…»
Он усмехнулся собственной бессмысленной шутке. Нет света, нет тени.
Новое злобное фырканье заставило его развернуться, но он опять никого не увидел. Постояв мгновение, он продолжил путь, отметив, что воздух, срывающийся с его губ при дыхании, стал превращаться в облачка пара. Стало значительно холоднее. И он понял, что существо, кто бы это ни был, подобралось ближе.
Иолай оперся на толстый корень и перевел дыхание. Над головой мерцали в бешеной пляске звезды, меч в его руках, казался неподъемным, и все тело кричало, требуя отдыха.
«Потом… еще чуть-чуть», - убеждал он себя, пытаясь дышать медленно и глубоко, вспоминая все уроки, которые изучал у старика-мастера.
Концентрация, преподавая которую, учитель долго качал головой, сомневаясь, что его непоседливый ученик сможет когда-нибудь понять то, о чем ему толкуют, не говоря уже о том, чтобы научиться чему-нибудь. Физический контроль, позволяющий замедлить сердцебиение и отключить боль.
«Ты изучил этот урок», - сказала ему Гея.
Возможно. Не с рождения и не в ее дымных Храмах, а на улицах города, где он боролся за выживание, в академии, где его учили тактике и стратегии и на протяжении всей его жизни с Гераклом, когда он превратился в настоящего героя. Кроме того, во время своего путешествия он узнал много полезных вещей. Например, что очень маленький человек может быть великим бойцом и выбить из него спесь, даже не вспотев. Это был первый урок, который он усвоил. Первый из многих. Старик утверждал, что он был слишком стар, чтобы учиться, и не давал ученику ни малейшего послабления.
И сейчас Иолаю казалось, что учитель стоит недалеко, наблюдает и гордится им.
Я никогда не понимал и половины того, что он объяснял мне. Просто несколько старых уловок, чтобы обмануть собственный разум. Головоломки… Тренировочный зал… Магия неосязаемого.
Но это работает! Это имеет значение…
И только сейчас я начинаю понимать, что он имел в виду.
Грозное сопение раздавалось совсем близко. Охотник быстро развернулся, держа меч наготове. Что-то продиралось через заросли корней в его сторону. Звук прогремел где-то рядом и вдруг смолк, оставив после себя ощущение чего-то очень большого. Иолай расслабился и перевел дыхание. Угроза стала более чем реальна.
«Это только чудовище», - напомнил он себе, прикусил губу и вытер о штаны одну за другой вспотевшие ладони. Так как левая кроме пота была еще перемазана кровью, то она смешалась с той, что текла из раны на бедре.
Огромный, страшный монстр.
Скорее всего, с большими клыками… и двумя головами… и острым ядовитым шипом на хвосте.
И из пастей у них всегда воняет…

Часть 1/ Часть 3