Старуха, Оттеркин и ребенок орла

Автор: Pythia
Перев.:M.W
Примечание:  Otter - выдра.

 

Это случилось после страшного зимнего шторма, который обрушился на нас. Он бушевал три дня? очищая берег от соли и принеся с собой вой мертвых душ, потерянных в море. Дул ледяной кусачий ветер, вырывая с корнями деревья.
Прошлым утром, когда буря немного утихла, оставив после тебя лишь гневные вихри соленого снега, я спустилась на берег, и я нашла его. Я до сих пор не знаю, почему я вышла в тот день. Я была в относительной безопасности в своем каменном доме. У меня было достаточно дров, большую часть которых выбросили на берег волны во время прошлого шторма. У меня были съестные припасы: копченая рыба, сыр, высушенные морские водоросли, собранные в прошлом году и даже кувшин муки, которую удалось скопить за время прошлогодних праздников. Не было ни одной причины, которая могла бы выгнать меня из дома в холод, ветер и умирающий шторм.
Но я пошла.
И я нашла его.
Он лежал на берегу,  опутанный морскими водорослями, словно веревками, за которые морские Боги пытались утянуть его обратно. От кожаных штанов остались жалкие ленточки, которые затерялись среди укрывающих его водорослей. Его ноги, тело и одна рука были голыми, на другой руке чудом сохранился кожаный наручь. И еще был металлический браслет, охватывающий его запястье. Старый, темный и тяжелый. Не золотой, железный.
Кровь бежала из многочисленных ран проступающих сквозь лохмотья, которые раньше были одеждой. Я заглянула в его лицо, спрашивая себя, был ли он человеком или каким-то морским существом, выброшенным на берег на милость земли.
Оган был на берегу, проверяя свою лодку. Оган и его сыновья, крепкие, плотные, словно высеченные из камня и закаленные тяжелой работой. Оган подбежал ко мне, чтобы посмотреть на то, что я так пристально разглядывала. Он приподнял бровь и позвал своих сыновей. Впятером мы стояли, окружив этот неожиданный морской подарок, в то время как ветер трепал наши накидки и начинался дождь.
Оган, как старший, сразу сказал.
- Мертвая душа, - в его глазах мелькнула злость и разочарование. –Принадлежит морю, - он ткнул неподвижное тело багром, вызвав легкое движение и тихий протестующий стон, доказывающий, что человек перед нами был жив.
- Его нужно убить, - сказал самый младший из сыновей Огана, руками расчищая голову человека, появившуюся из-под водорослей. – Он – налетчик.
Волосы человека были мокрые, пропитанные солью, и сквозь грязь проглядывали пряди цвета соломы. Наш народ – маленький и темный: темные волосы, темные глаза, тихие сердца, разбитые суровостью нашей жизни. Налетчики – высокие, крепкие существа, у них волосы цвета масла и соломы и серые глаза, подобно породившему их морю.
Этот человек был едва ли выше меня, но его кожа и волосы были светлые.
Когда среди моего народа рождались такие светловолосые дети, как только их происхождение становилось известным, они подвергались испытанию морем. И очень немногие переживали его. Еще меньшее количество доживало до средних лет.
Но это был взрослый человек. Возможно раб с судна налетчиков, разбившегося в этот страшный шторм.
- Да, - пробормотал Оган. – Его нужно бросить обратно...
И тогда человек открыл глаза.
Они были синие. Более синие, чем летнее небо в ясный день. Я помню, как замерло мое сердце, когда я увидела их в первый раз. Я всегда буду это помнить. Впоследствии я много раз вглядывалась в них и никогда не могла наглядеться на их красоту. Я видела их наполненными болью и удивлением, затуманенными горем и светящимися от радости. Это были глаза Бога, - только Боги могли владеть таким истинным цветом – и все же они принадлежали смертному человеку, раненому и умирающему после шторма.
- Он - подарок, - сказала я, и они подняли на меня глаза, прислушиваясь к моему властному голосу.  Не знаю, говорила ли я от своего сердца или это были слова истинного пророчества, но я говорила, а они слушали, помня, кем я была и чему я была обучена. – Послание от старых времен. Неудача постигнет нас, если мы откажемся от этого дара.
- Как скажешь, старуха, - Оган был из тех, кого нельзя запугать словами. – И возможно, ты права. Но зимой у нас и так достаточно ртов, которые нужно прокормить. Этот человек при смерти. Ты хочешь, чтобы мы заставили голодать наши семьи, ради одного человека, уже отмеченного печатью смерти? Ёрган прав. Мертвые души принадлежат морю. Он не из нашего народа. Никто из нас его не примет.
- Я приму, - сказал я. – Я нашла его. И я буду заботиться о нем. Если он умрет, я похороню его с честью. А если выживет, - я нагнулась и коснулась его щеки. Дикие синие глаза посмотрели на меня. Он моргнул, в его взгляде было беспокойство и замешательство. «Помоги мне!» - умоляли эти глаза. Его тело дрожало от холода и боли. – Если он выживет, - закончила я. – Он станет мне сыном, и я буду защищать его.
Оган нахмурился, зная, что я дала клятву усыновления, даже не зная душу, которую я принимала. Но это было мое право.
Они принесли его в мой дом и оставили его там. Я заложила дверь досками, развела огонь и обратилась ко всем своим способностям, которыми я была одарена.
Потребовалось семь дней, но я его спасла.
Не без борьбы. Я не знала его имени, чтобы призвать его обратно. Холод и море забрали его силы, и раны, которые он получил, были глубокими. В первый день я вымыла его тело, поражаясь гладкости его кожи и упругости его мускулов, и вычистила раны. Его руки были крепкими, но не такими натруженными, к каким я привыкла. Его кожа была знакома с солнцем, но оно лишь украсило ее золотом. Не было ни одной морщины, которые обычно появляются с возрастом. Он был мужчина, не ребенок, но его лицо и тело сохранили привлекательность юности и ее живость. Мои руки дрожали, когда я прикасалась к каждой ране и царапине на его коже. Он не был моим настоящим сыном, вернувшимся ко мне, но я назвала его так, и мое сердце требовало, чтобы я обращалась с ним соответствующе.
Я укутала его в одеяла и окружила нагретыми камнями его закоченевшее тело. Его глаза открывались в панике и замешательстве, и я успокаивала его, баюкая в своих объятьях. Я поила его элем с целебными травами и пела ему старинные колыбельные, помогая уснуть. Я применила все свое волшебство, все свои заклинания, чтобы излечить его тело и душу. Я ухаживала за ним во время лихорадки, удерживая его бьющееся тело, и снова успокаивала его. В бреду он выкрикивал имена, которые были мне не знакомы. Его сны ввергали его в печаль, и он пытался бороться с этим, взывая к кому-то, кого я не знала. К его семье? К его потерянным друзьям? Или его Богам?
Все эти дни я говорила с моими Богами, прося спасти его, дать ему силу, чтобы выжить. Дайте мне год, по крайней мере… Один год… И кто-то услышал.
Его лихорадка ушла, и он провалился в исцеляющий сон, за который я была благодарна.
Семь дней.
Утром восьмого дня он очнулся и уставился на меня своими синими глазами, задающими вопросы, на которые я не могла ответить, хотя это разбивало мое сердце. Он был под заклятьем. Это я смогла понять. Оно омрачало его память и делало для него недоступным все события прошлого. В тот день он проснулся, словно новорожденный ребенок, не способный  даже говорить, чтобы сообщить, как его зовут.
Я обратилась к старым Богам, прося, чтобы камни дали ему имя. И оно прозвучало. Элфир – так сказали камни, один из семьи выдр, что танцуют в морских волнах.
Он принял его без вопросов, как принимал все, что я ему говорила. Шли дни, я учила его говорить, снова и снова поражаясь тому упорству, с которым он шел к своей цели. Речь давалась ему с трудом, и он принимал каждое новое слово, как сокровище, улыбаясь, словно слова были самой драгоценной вещью в мире.
Его силы вернулись раньше, чем его речь, которая была очень скупа все это время. Я нашла для него работу, и он с удовольствием учился плести сети, разводить огонь и помогать мне с ткацким станком. Я одела его так, как одевается мой народ: штаны из мягкого котика, шерстяная рубашка и теплый свитер. Я даже сшила ему новые сапоги из старой козлиной шкуры, которая висела над моей дверью и теперь ткала новый ковер, чтобы повесить его на это место. Его быстрые руки изготовили мне новые челноки, и он смеялся, слушая старые предания, которые я когда услышала сама под этой же самой крышей.
Последние дни зимы выдались очень холодными и снежными. И все же впервые за многие годы они были заполнены теплотой и радостью. Он, словно ребенок, удивлялся каждой новой вещи и радовался каждому новому событию. Он не относился ко мне с презрением или высокомерием, как налетчики. Он был скорее воин из старых легенд, один из младших Богов, спустившихся на землю.
Его волосы не были ни цвета масла, ни цвета соломы. Они были чистое золото, омывающее его лицо, как море омывается многочисленными реками и ручьями.
Выросшая за это время борода была столь же непослушна. И я взялась за стрижку, словно он был ягненок из моего стада, и постаралась привести это золото в некоторый порядок.
Хорошие дни. Дни обмана. Я сказала ему, что он мой сын, и он поверил. Я сказала себе, что так будет лучше, что так все и останется, хотя мое сердце говорило мне совсем другое.
О, как он был счастлив, когда я разрешила ему выходить из дома, чтобы осмотреть берег или наловить сетями свежую рыбу нам на ужин. Но были времена, когда я ловила его задумчивый взгляд, обращенный к морю, словно он пытался вспомнить что-то, что должен был помнить и не мог. От его прежней жизни остался только металлический браслет на его правом запястье. Он ржавел под действием морской соли. Я пыталась отполировать его, но не смотря на то, что поверхность браслета заблестела, словно шкурка выдры, замок не шевельнулся. Его пальцы мяли браслет каждый раз, когда он сидел на берегу, уставившись в море. И я ненавидела это! Это была метка раба, метка собственности. Пока он носит его, он никогда не будет свободным.
Иногда я спрашивала себя, надел на него браслет тот же человек, который наложил на него заклятье, заключившее его в темницу от него самого. 
Шло время. Наступила весна, и народ оживился. Элфир ходил вместе со мной на общие сборы, узнавая, как нужно приветствовать старших и зарабатывая восхищенные улыбки молодых женщин. Сначала люди сторонились его, он был чужак, и история его появления была загадочной. Но потом это перестало быть новостью. Но мой новый сын имел открытое сердце и лучистую улыбку, а люди знали меня и верили мне. В конце концов, они привыкли и стали здороваться с ним, хотя многие по-прежнему считали его простаком из-за его медленной речи. Сначала он страдал из-за того, что был легкой мишенью для шуток, и не мог легко отвечать на издевки. Но он держался. Я похвалила его за терпение, восхищаясь тем, как он сдерживает себя, даже когда в его глазах вспыхивал гнев, а руки непроизвольно сжимались в кулаки.
- Я … мог бы … повредить … их, - объяснил он после очередного инцидента, спотыкаясь даже на простых словах.
Я кивнула и сжала его руку, давая ему знак, что поняла его. Я видела, как он колет дрова или тащит сеть. Я видела, как он радуется, используя свое тело. Он мог кувыркаться, как акробат, ходить колесом, двигаться, словно капля жизни, танцуя и перемещаясь, как выдры, именем которых я назвала его. Он был наделен силой и скоростью, какую я не встречала среди своего народа.
Люди моего народа были крепкие, сильные, хорошо приспособленные для того, чтобы тянуть сети или грести веслами, но они не были воинами. А он был. И я гордилась им.
О, я любила его, моего Элфира, моего Оттеркина, посланного мне морем. Он стал сыном, которого я потеряла. Внуком, которого у меня никогда не было. Он наполнил мой дом смехом и мое сердце счастьем.
Когда весна превратилась в лето, он вместе с другими мужчинами пас моих овец, отыскивая на горных склонах лучшие пастбища, плавал к местам рыбалки, чтобы забрасывать сети и строил дома. Он вырубал камни из скал, складывал стены и прокладывал каналы лучше всех. Люди принимали его помощь с благодарностью, он работал без жалоб, и когда я могла, то сидела с другими женщинами и наблюдала, как он работает. У меня были свои собственные дела и в тот год я занималась ими с особым удовольствием. Нужно было собирать и сушить травы их, расчесывать шерсть. Из моей коптильни каждый день доносились вкусные запахи. Ко мне приходили женщины, прося предсказать им будущее или прося лекарства для своих детей. Но в то лето они находили все больше причин, чтобы заглянуть ко мне. Они приходили, чтобы посмотреть на моего золотого ребенка, который спускался большими шагами с утеса, и на его обнаженном до пояса теле играли лучи летнего солнца. Они останавливались, чтобы улыбнуться ему, когда он собирал дрова для предстоящей зимы или нес пойманную рыбу в коптильню. Одна или две были достаточно смелы, чтобы пригласить его на праздник, и он дал свое согласие, хотя потом он смотрел на меня робким и виноватым взглядом.
Я любила его и за это.
Он всегда обращался с представительницами моего пола с нежностью. Мужчины моего народа – суровы и прямолинейны, они обращаются с женщинами без сентиментов и ревниво охраняют их. И хотя женщины мало говорят с мужчинами, они лелеют их. И они так же обращались с моим сыном, моим Элфиром, забыв, что считали его порождением налетчиков.
Прошло шесть месяцев. Год подошел к повороту. Древние Боги услышали наши просьбы и подарили нам щедрый урожай.
И я начала бояться.
Мой сын был для меня не только источником постоянной радости, но и постоянных волнений.
Слова по-прежнему давались ему с огромным трудом, и он еле произносил даже самые простые фразы. Я знала, что есть что-то, что тревожит его, он пытался ответить на мой вопрос, но только расстраивался и злился от собственной беспомощности.
- Кто-то, - говорил он, прижимая руку к своему сердцу. – Пусто, - это было второе слово. Он покачал головой и попытался еще раз. – Неполный, - наконец справился он, со смесью триумфа и расстройства. Его глаза смотрели далеко в сторону горизонта, как будто там он мог найти ответы, в который так отчаянно нуждался. – Необходимый, - он повернулся ко мне.
Я не могла объяснить, что же он чувствует. Я знала, что он тоже не мог, и именно это его так сильно беспокоило.
- Мне жаль, - сказала я, обнимая его и любя всем сердцем. Он был неполон. Он потерял себя, и я не знала, как помочь ему снова найти свой путь. Он обнял меня в ответ.
- Маленькая мать? – спросил он на другой день, когда солнце опустилось в море, окрасив его в медный цвет. Мое сердце пело, когда он называл меня так.
- Да? – наши глаза встретились. 
- Не народ, - он с сомнением коснулся сначала своих солнечных волос, а потом моих, когда-то черных, а теперь тронутых сединой. – Почему?
- Не знаю, сынок, - часть меня и не хотела знать.
Что если он налетчик, или даже сын человека, который убил моего мальчика?
- Ты – подарок, данный мне морем. Возможно, тебя послали Боги. Возможно, такого как ты, нет больше нигде в мире.
Я была не права. Ужасно не права. Но тогда я этого не знала. Он был мой и я любила его. Это было все, что я тогда хотела знать.

Появились торговцы с ослами, нагруженными всякой мелочью и горящими глазами, жадными до того, что мы могли им предложить.
Мы меняли меха и кожи на сталь и острые ножи. У Элфира была маленькая тайна. Он договорился с одним коварным торговцем, открыв перед ним мешочек наполненный сверкающими жемчужинами и демонстрируя их одну за другой, пока глаза человека не стали огромными, как колеса телеги.
Он доставал жемчужины из залива, ныряя глубоко, пока остальные ловили сетями рыбу. Его усилия увенчались успехом. Он купил себе добротный острый нож, взамен тупого, который я дала ему и новую пряжку для ремня, опоясывающего его бедра. И еще много подарков для людей, которых он называл своими друзьями.
Огану и его сыновьям он подарил отрез тяжелого холста, достаточный, чтобы выкроить новый парус для их лодки. Оган был удивлен и даже не нашел слов благодарности. Но его молчание говорило за него. Холст был очень важной вещью, особенно такой – пропитанный маслом, водоотталкивающий. Старик приглядывался к нему весь день, но он должен был купить соль и железо, и у него не хватило меха, чтобы купить такой холст. Элфир подождал, когда он со вздохами отвернется и купил для него эту ткань, с улыбкой отсчитав в трясущуюся от жадности толстую ладонь торговца свои жемчужины.
Были и другие подарки: бусы и браслеты для женщин, которые дарили ему свои улыбки, небольшие бочонка со специями для их матерей, чтобы те не считали эти подарки оскорблением, для меня - бочка соли, новая металлическая посуда, целый кусок мягкого полотна и три серебряных браслета, которые он надел на мою руку, не смотря на мои протесты.
- А для себя ничего? – укорила я, и он показал мне нож и пряжку.
И я перестала злиться. Чуть-чуть. У меня тоже был для него подарок. Я обменяла его на редкие целебные травы, которые я собирала.
Еще в первый день я заметила крошечное отверстие в мочке его уха. И теперь у меня была для него тяжелая золотая серьга. Нахмурившись, он позволил мне вдеть ее, прислушиваясь к себе, словно вспоминая этот вес и это ощущение. Но потом он носил ее с гордостью, она вспыхивала всякий раз, когда он наклонял голову. Подарки Элфира – золото и радость. Иногда нужны слова, чтобы достигнуть цели, но не в случае с моим сыном. Многие в тот день оценили его великодушие, и я видела, по крайней мере, четыре зардевшихся девичьих лица. Мой ребенок не был обделен вниманием, и ему очень трудно было сказать «нет». Ему вообще было трудно говорить что-либо. Он отказывался играть в загадки, и отказывался рассказывать истории, в которых мужчины хвастались своим мастерством мореходов, своими успехами в рыбалке и охоте. Элфир вздыхал, отклонял протянутый ему посох рассказчика, и просто сидел и слушал.
Торговцы уехали, унося с собой к Саутленду рассказы о море и народе, который живет на берегу. И о человеке с золотыми волосами и глазами, подобными летнему небу. Я слышала, что они говорили перед тем, как покинуть нас. Принц великого народа, прикованный к смертному царству холодным железом – было одним из предположений. Это волновало меня. Главным образом потому, что я боялась, что это может быть правдой.
Прошло еще время. Дни становились короче, а ночи холоднее. Приближалась осень. Однажды утром, когда мы только приступили к повседневным делам, появились налетчики.
Одна лодка. Тридцать человек. Больше, чем когда-либо.
Большая лодка появилась из тумана, и воины спрыгнули с ее бортов в мелкий прибой, сверкая глазами и злобно усмехаясь. Они несли мечи и шесты и шагали так, слово это был их мир.
Началась паника. Мужчины и женщины хватали самые драгоценные вещи. Собаки лаяли. Дети кричали от ужаса. Я поймала Элфира за рукав и потянула за собой.
- Быстрее, пожалуйста, быстрее, - умоляла я. – Если мы поспешим, то окажемся в пещерах раньше, чем они придут.
Он посмотрел на меня сверху вниз, я не знаю, как ему это удалось, ведь он не выше меня, и мы всегда смотрели глаза в глаза. Но теперь он смотрел сверху вниз, его тело напряглось, и странный свет загорелся в его глазах.
- Идите, - приказал он.
Тон не предполагал неповиновения. Я отпустила его руку и мое сердце в страхе замерло.
О, Элфир!
Мой настоящий сын был убит при набеге. Он играл на берегу, когда приплыли наемники. Он не успел убежать и спрятался среди овец. И меч достал его. Я нашла его там, охваченного собственной кровью, и старая овца подталкивала его головой, удивляясь, почему он не шевелиться.
О, Элфир!
Он ушел. К берегу. Он подхватил багор, чтобы использовать его как оружие и встал прямо перед волной налетчиков. Храбрый, опрометчивый жест. Налетчики приближались. Они растопчут его, словно он ничто.
- Идите! – приказал он снова. Не только мне, но и всем остальным, толпившимся за его спиной. Женщины подхватили детей и побежали. Оган схватил меня за руку и потащил за собой.
- Вот дурак, - покачал он головой. – Что он о себе воображает?
Он не знал.
И налетчики не знали.
В тот день они натолкнулись на яростную стену. Пять человек были ранены в той битве и сбежали, баюкая разбитые лица и поврежденную гордость. Мой Элфир, мой Оттеркин, выбил меч из рук первого человека и использовал его, чтобы дать время женщинам и детям укрыться в наших хорошо укрепленных пещерах. Он сражался, рассказывал потом Ёрган, как воин из песен. Ёрган прятался под перевернутой лодкой и видел, что налетчики надвигались подобно волне, и откатывались назад, хором проклиная этого человека – одного человека, который заставил их отплатить за разбой. Это был храбрый поступок. Он выиграл время и многим спас жизнь и честь. Налетчики приходили не за золотом или другими драгоценностями. Они приходили, чтобы набрать рабов, изнасиловать наших женщин и забрать наших детей. Но в тот день они ничего не получили! Нас защищал золотоволосый вихрь. Они пришли, рассчитывая на легкую добычу, и он ушли, получив лишь синяки и уязвленную гордость.
Но они оставили предупреждение.
Он сдерживал налетчиков, пока мог, но даже он не смог остановить их совсем. Налетчики нападали снова и снова, и, наконец, они сокрушили его. В то время, как половина бандитов обыскивала наши пустые дома, наш дикоглазый защитник расплачивался за свою смелость.
Они не убили его. Это было бы слишком благородно. Они избили его до бесчувствия, а потом проткнули его запястья и лодыжки и распяли его на стойках, куда мы вешаем сети для просушки. И они использовали его как мишень для учений, бросая в него камни и ножи, соревнуясь друг с другом.
Кровь сочилась из  дюжины ран, к тому времени, когда Ёрган освободил его.
Но до этого прошло несколько часов, и галька на берегу стала алой от его крови.
Но они не убили его. Они оставили его медленно умирать. Они помочились в наши колодцы и испортили все продовольствие, которое смогли найти, - но они ушли с пустыми руками, впервые на моей памяти.
К тому моменту, когда мы, осторожно оглядываясь, выползли из своих укрытий, лодки уже не было, а Ёрган сидел над окровавленным телом, омывая слезами ярости открытые раны. Я похолодела. Лицо Элфира было изуродовано и разбито. Каждая кость в его теле была сломана, и кровь сочилась из многочисленных ран, худшими из которых были те, проткнутые мечами, через которые бандиты протянули сырые веревки. Да, он травмировал их, но он никого не убил и вот результат. Он встретил их, как воин, и они отплатили ему пытками и издевательствами.
- Он был, как песня, - говорил Ёрган. – Песня…
Мнения людей разделились. Половина была благодарна ему за то, что он сделал, другая – проклинала его, опасаясь, что бандиты вернуться и обрушат на наши головы свой гнев и огонь. Я игнорировала всех. Единственное, о чем сейчас болело мое сердце, это был мой сын, и сейчас он был гораздо ближе к смерти, чем в тот день, когда я нашла его на берегу.
Оган и его сыновья снова принесли его в мой дом. Они помогли мне приготовить лекарства, помогли омыть его разбитое тело, помогли промыть и сшить его раны и они помогали мне ухаживать за ним на протяжении длинных ночей.
«Как песня. Герой из песни… Герой…»
Мне не нужен был герой. Мне был нужен мой Элфир, мой золотой сын, мой Оттеркин. Я ухаживала за ним на протяжении четырех ночей, смывая кровь с его лица и молясь всем своим Богам. Утром четвертого дня он, наконец, открыл глаза.
Синие глаза.
Он попытался улыбнуться, и в этот момент я поняла, что не потеряю его. Но он был ранен. Очень тяжело. Прошли дни, прежде чем он мог самостоятельно есть и недели, прежде чем я разрешила ему встать с кровати.
Я, как ястреб, следила за каждой его раной, ища малейшие признаки нагноения или инфекции. Он выносил мое внимание без жалоб, хотя я знала, что даже самое легкое движение причиняло ему боль. Я чувствовала, как он вздрагивает, как тихо постанывает, и моя душа плакала, думая о его храбром сердце. Время, потраченное на излечение, было неласково с ним: он легко утомлялся и провел все дни ни спящий, ни бодрствующий, а в каком-то полусне. Возможно, это было действие травяных чаев, которые я ему давала.

Люди внимательно наблюдали за морем, но налетчики не возвращались. Ни в этом месяце, ни в следующих. Шли дни, людской гнев умер, и они стали приходить ко мне, чтобы поблагодарить человека, который их спас. Они приносили подарки, предлагая всю посильную помощь. Женщины собирали для меня дрова, коптили рыбу, собирали травы и пасли моих овец. Я могла сосредоточиться на моем сыне, на радости, которую он привнес в мое сердце и желании снова чувствовать ее.
И в конце второго месяца, сидя в моем кресле-качалке, закутавшись в теплое одеяло, Элфир заговорил со мной.
- Мне … жаль … маленькая мать.
Это были первые слова, которые он произнес со дня нападения. Я не знала, как ответить ему. Я взяла его руку в свою, и он сжал мои пальцы, прося прощения. И я простила его всем сердцем. Я знала, что если налетчики вернуться, он снова будет там, защищая меня. Защищая всех нас. Даже если он не знал, кто он, он знал, какой он.
Герой.
Как в старинных песнях.
А несколько дней спустя в наше селенье пришел незнакомец. Он пришел по той дороге, по которой приходят торговцы, хотя погода уже испортилась и не располагала к путешествиям. Ёрган сообщил мне об этом, вызвав из комнаты, где спал Элфир, заживляющим, как я надеялась, сном.
- Старуха, - глаза сына Огана возбужденно поблескивали. – К нам пришел человек, каких я никогда прежде не видел. Он высок и…
- Налетчик? – прервала я его, бросив беспокойный взгляд в комнату, но Ёрган покачал головой.
- Нет. Нет, он не налетчик. У него нет оружия. Нет товаров. Нет даже мешка за плечами. Но, Киркелл, ты должна его видеть. Он словно высечен из камня. Его тело. Но он двигается с изяществом горной кошки, которую убили три года назад, помнишь? Он высок, выше любого из нас на целую голову, его волосы цвета старого меда…
- Меда? – эхом отозвалась я. Моя душа замерла. В ней зародилось предчувствие, и я не могла от него избавиться. Месяцы назад я просила об одном годе. И я получила его. И вот год подошел к концу.
- Мед, - усмехнулся в бороду Ёрган. – И знаешь что, старуха… его глаза – синие.
Синие.
Синие, словно летнее небо. Синие, словно крошечным цветам, что распускаются на лугу в конце весны. Синие, словно воды глубокого горного озера, такого глубокого, что даже в полдень в нем можно увидеть звезды.
Синие, словно глаза моего сына, напуганные пустотой в его сердце.
Для него я спасала моего мальчика?
Для себя, старой эгоистичной старухи, желая приковать его к себе железными цепями подобно тому, как он был прикован к кому-то? Или для другой цели? Другой судьбы?
Кто пришел, разыскивая мой морской подарок?
Враг?
Я быстрее брошусь на меч налетчика, чем предам моего сына. Прежде чем я снова отдам его в рабство, или еще хуже предам смерти.
Или друг?
- Он ищет Элфира, - устало сказала я, не спрашивая, потому что была в этом уверена.
- Да, - Ёрган нахмурился. – Но никто из нас ничего ему не сказал. Ты – одна из нас, старуха. И он – твой сын. Ты должна решить.
- Я сама разберусь с этим, - решила я, беря платок дрожащей рукой. – Он спит, и его силы возвращаются. Посидишь с ним?
- Конечно.
Я вышла из дома и пошла по берегу, даже не замечая проливного дождя. Мои глаза были полны слез. Возможно, нигде на свете больше нет таких людей как ты.
Я ошибалась.
Незнакомец сидел в таверне, держал в руках кружку эля, и на его губах была вежливая улыбка. Ёрган не преувеличивал. Он был огромен. Высок. Если он выпрямится во весь рост, то его голова достанет до потолочных балок.
Но он сидел. У меня было время, чтобы рассмотреть его, изучить его лицо, его улыбку. Он был по-своему красив, не такой золотой, как мой Оттеркин, но… Загорелая кожа, открытое выразительное чисто выбритое лицо, каким когда-то было лицо Элфира. И ощущение огромной силы, мощи, которую он хранил скорее с терпением, чем с гордостью. Он был одет немного странно: штаны из полос переплетенной кожи, мягкая рубашка, кожаная безрукавка, столь же мягкая, как и рубашка. На руках кожаные наручи украшенные металлическими браслетами. На широкой груди висел нефритовый амулет.
Плащ из медвежьей шкуры укрывал его от плеч до колен.
- Привет, - он вежливо привстал и застенчиво улыбнулся. – Вы здесь, чтобы поговорить, или вы пришли только посмотреть на меня, как и все остальные?
- Я Киркелл, хранительница мудрости и старинных преданий. Кто ты и зачем пришел к нам?
- Меня зовут, - он облегченно вздохнул и снова уселся на табурет. – Геракл. Я прибыл из Греции… фактически, - он пожал плечами. – Мой дядя перенес меня сюда, так что я не могу сказать, что прошел всю дорогу, но сегодня я проделал долгий путь. Я заходил в каждую деревню на этом побережье и уже начал думать, что преследую мечту. Я ищу друга, - за мягкими словами была отчетливо видна боль. – Моего лучшего друга. Мы были в месте, в котором мы не должны были быть, пытаясь вернуть кое-что, что не должно было быть украдено. Все было прекрасно до… - он поднял взгляд на мое лицо и вздохнул, поняв, что его объяснение ничего не значит для меня. Ничего. Я его не знала. – Так или иначе, мы были разделены. Я нашел путь, которым мы вошли туда, а он… я не знаю, как он сумел выбраться, но он сумел. И я… я должен был быть с ним, потому что это была моя ошибка, мы были там… - он замолчал, понимая, что это именно вина привела его в эту таверну. – Я искал его с тех пор, - его рука гладила амулет странным нежным жестом. – Почти месяц.
Месяц?
Обруч, сжимавший мое сердце, немного ослаб, и я прошептала тихую молитву. Он искал не Элфира. Это не мог быть он. Девять месяцев он был моим сыном.
Девять долгих месяцев.
- Здесь никого, кроме моего народа, - мягко сказала я. Этот человек нес в своем сердце огромную тяжесть, груз вины и беспокойства за кого-то, кого он любил. Я поняла это. Я любила своего сына с такой же силой. Человек по имени Геракл вздохнул.
- Да, - прошептал он. – Так все и говорят. Послушайте, если вы увидите его, он вот такого роста (жест, указывающий высоту моего Элфира. У меня перехватило дыхание), белокурые волосы, синие глаза. Много говорит, сражается, словно вихрь.
- Ты на самом деле герой? – вопрос вырвался у меня от отчаяния. Это не мог быть Элфир, просто не мог быть. Но в глубине своего сердца я знала, что это так и не знала, что же с этим делать.
Одна моя часть требовала отослать его. Элфир никогда бы не узнал…
Но другая часть помнила о синих глазах и муке, которая светилась в них. Было ощущение невыполненной обязанности. «Кто-то» сказал он. Этот кто-то необходим, чтобы вспомнить?
- Некоторые так говорят, -  осторожно произнес Геракл. – Я только делаю то, что я должен.
- Он бы так говорил? Я имею в виду твоего друга.
Он рассмеялся и взглянул на темный нефрит, который он поглаживал пальцами.
- Вероятно. Простите, но я потерял слишком много времени. Если моего друга здесь нет, то я отправлюсь дальше. Пожалуйста, если вы его увидите… - он поднялся, чуть пригнув голову.
Я смотрела не него, стараясь измерить глубину боли в его глазах.
- Почему ты решил, что он здесь?
Он задумчиво посмотрел на меня.
- Потому, что, - уверенно сказал он. – Аид – Бог подземного мира сказал мне, что он не мертв. Мойры уверили, что в Греции его нет. Посейдон слушал голоса морей и с Севера пришел шепот, что смертный человек упал в их объятья, неся с собой аромат царства Морфея. Мой дядя перенес меня сюда, где голоса были самыми громкими. И я буду обыскивать все побережье, пока не найду его.
Я моргнула. Это был не тот ответ, которого я ожидала.
- О, - произнесла я. – Я понимаю…
- Нет, не понимаешь, - улыбнулся он. – Но это не имеет значения. Спасибо, что уделила мне время, - он повернулся и шагнул за порог в дождь к дорожке ведущей к утесам.
- Подожди, - окликнула я.
Его слова не имели для меня никакого смысла, но одно название я узнала.
Царство Морфея. Морфей был повелитель грез. А где же еще был заперт Элфир как ни в собственных грезах? Я не хотела терять его, но я не хотела лишать его шанса освободиться от заклятия, которое держит его в рабстве.
А если Элфир не его друг, тогда я ничего не теряю. Ничего.
- Я думаю, что тебе лучше пойти со мной.
Геракл шагал за мной и один его шаг равнялся двум моим. Думаю, что он боролся с желанием помочь мне. Ведь я была старухи и пользовалась палкой. Элфир всегда помогал мне, позволяя опираться на свою руку, когда мы поднимались на утес. Это была сильная рука.
И всегда будет, думала я с отчаянием.
Пока мы шли по берегу, усилился дождь. Геракл распахнул свой плащ, прикрывая нас обоих. Я удивилась, что он двигается с такой легкостью, какой я не встречала среди своего народа.
Словно мой сын, мой Элфир, мой Оттеркин.
Словно песня. Герой из песни…
Ему пришлось пригнуться, чтобы войти в мой дом. Дверной проем был специально сделан таким низким, чтобы препятствовать проникновению в дом зимних ветров. Войдя, он с любопытством огляделся. Я думала, что в Греции ему не приходилось видеть таких зданий.
- Ты – мудрая женщина, - сказал он, рассматривая пучки целебных трав, горшки с мазями и микстурами и прочие странные предметы, которые громоздились на моих полках. – Ты готовишь микстуры и лекарства? Ты говоришь за своих богов?
- Я говорю с ними, - ответила я. – И они не возражают мне.
- Тебе повезло.
От его взгляда по моей спине побежали мурашки. «Бог Подземного мира сказал мне, что он не мертв…» Что за человека я привела в свой дом? Что я сделала?
Ёрган вышел из спальни, когда услышал наши голоса. Он встал в дверном проеме, словно защищая его, за что я была ему благодарна от всего сердца. Возможно, пока он наблюдал за тем сражением с налетчиками, он кое-чему научился. По крайней мере, несколько ночей после сражения у него были ночные кошмары.
- Ты привела его…
- Да. Элфир спит?
- Нет, - Ёрган улыбнулся в густую бороду. – Мы играли в камешки. Я выиграл.
- Ты плутуешь. Ёрган – это Геракл. Геракл. Познакомься с Ёрганом Огансоном.
- Рад познакомиться, - голос грека звучал совершенно искренне. Ёрган просто хрюкнул в ответ.
- В соседней комнате находится мой сын Элфир. Я хочу, чтобы встретился с ним.
- Хорошо, - пожал он плечами. – Ты думаешь, что он мог бы видеть моего друга?
Я кивнула Ёргану, который откинул занавесь.
- Нет, - прошептала я, понимая, что пути назад нет. – Я думаю, что он – твой друг…
Если я и сомневалась в этом человеке, то эмоции, отразившиеся на его лица, развеяли последние сомнения. Позже я узнала, что Геракл – сын Зевса, ребенок Бога, наделенный божественной силой, но у него сердце смертного. И именно это сейчас было написано на его лице. Облегчение, восхищение, благодарность. И такая глубокая любовь, что она могла опутать своими корнями весь мир.
- Иолай, - выдохнул он, называя моего мальчика его истинным именем.
На моем сердце появилась трещина. Небольшая. Я любила моего сына, моего Элфира, моего Оттеркина. Но это была другая любовь, более сильная. И она появилась, чтобы потребовать его возвращения, и я не могла отрицать этого.
Не сейчас. Не после этого взгляда.
Геракл шагнул мимо Ёргана, пригнулся под притолоку и встал рядом с постелью. Я последовала за ним, улыбаясь сыну, чтобы уверить его. Что все в порядке. В его глазах был страх и замешательство. Его друг смотрел на него, и по его лицу разливалось такое же замешательство. Было ясно, что Элфир не узнавал стоявшего перед ним человека, или не знал, куда поместить его образ.
День был прохладный, Ёрган затопил очаг, который  немного согрел воздух в доме. Элфир был укутан одеялами и одет в теплую куртку, которую я связала для него за время своей бессменной вахты у его кровати. Его волосы, растрепанные после сна, и его борода нуждались в гребне, и выглядел он словно потерявшийся ягненок.
- Кто? – выдавил он, смотря на незнакомца огромными глазами.
- Разве ты меня не знаешь? – Геракл присел около него, чтобы их глаза находились на одном уровне. – Иолай? Это я – Геракл. Ты помнишь?
- Да, - ответил Элфир, но потом его лицо потемнело. – Нет, - признался он. – Нет, - он покачал головой и поднял руку, чтобы потереть глаза.
Он чувствовал себя утомленным, хотя лечебный сон сделал свое дело, поправлялся он очень медленно. Рукав его куртки сполз назад, обнажив запястье, открывая сырую рану. Железный браслет, сжимавший его руку, сверкнул под отблесками пламени.
- Боги! – рука Геракла взметнулась так быстро, что ни я, ни Ёрган не заметили этого движения. Только что Элфир тер глаза, и вот уже он смотрит на большую руку, которая держит его запястье, и не прилагает никаких усилий, чтобы освободиться, пока человек, называющий себя его другом, исследует рану. Губы незнакомца сжались, когда его пальцы нежно коснулись повреждения. Рана от меча. Я видела, как он рассматривает ее, но потом поняла, что не она потрясла его, хотя он был очень возмущен. Это был браслет. Его пальцы еще дальше отодвинули рукав, выставляя металл на всеобщее обозрение, он закрыл глаза и медленно заговорил.
- Когда мы согласились пойти туда, - он  взглянул в синие глаза, со страхом смотрящие на него. – Сам Гефест выковал цепь, которая будет связывать нас в мире грез, надеясь, что это поможет нам достичь нашей цели. Она должна была связать нас друг с другом и не дать нам проснуться раньше времени…
Мои глаза широко раскрылись. Не рабская цепь, а путь к выживанию. Сделанная Богом, если я правильно поняла.
- Это сработало слишком хорошо. Это сделало нас частью выдуманного мира, уводя все дальше и дальше. Когда на нас напали, мы поняли, что она мешает нам сражаться. Мы были уязвимы. У меня не было выбора. Я разорвал цепь. Чтобы спасти нас обоих. И тогда… тогда я потерял тебя. Я совершил ошибку, - выдохнул Геракл. – Я должен был разбить браслет и разбудить тебя, отослать обратно в смертный мир. Но я поторопился. Я разорвал цепь и позволил существам Морфея встать между нами. Потом все завертелось вокруг меня, и ты пропал. Я искал тебя много часов, но время вышло. Я должен был вернуться. Талисман необходимо было вернуть в реальный мир до восхода солнца. Поэтому я открыл браслет на моем запястье и проснулся… один. Тебя не было, - ему было трудно об этом вспоминать даже теперь. – Только это… - его рука коснулась амулета, висящего на его шее, – на том месте, где ты спал. Сначала я не понял, что ты пытался сообщить мне, что все в порядке. Я не знаю, как тебе удалось, но ты сумел вырваться из мира грез. Так или иначе... ты оказался здесь…
- Подарок, - прошептала я. – Я думала, что он дар.
- Он и был даром, - в отчаянии перебил меня Ёрган. – Он сдержал налетчиков. Он спас нас, старуха. Он спас нас всех.
- Налетчики? – Геракл взволнованно уставился на сына Огана. – Это…
- Да, - ответила я. – Он сдерживал их, пока все мы не оказались в безопасности. Он ранил пятерых, но остальные справились с ним. Они страшно отомстили.
- Пять… - стальные синие глаза раскрылись с тихим изумлением. – Боги, - он снова повернулся к своему другу. – Как ты справился с ними? Пятеро против одного… В то время, как ты все еще спишь?
Спит?
Я задохнулась, внезапно поняв, что он имеет в виду. Железо, которое должно было связывать их, удерживало их от пробуждения. Оно заперло разум Элфира в бесконечном сне, даже притом, что он сумел вырваться из мира грез, он не смог избавиться от браслета. Все эти дни я защищала человека, осужденного на лунатизм до конца своих дней. Если он так жил, находясь во сне, то какой же он, когда он бодрствует?
И будет ли он помнить меня, или все это будет казаться ему лишь сном?
Геракл мягко рассмеялся, изумляясь этой ситуации и восхищаясь удивительными подвигами своего друга. Пять человек. Спящий! Внезапно я поняла, что боюсь встретиться с тем человеком, которым он был на самом деле.
- Время просыпаться, приятель, - сильные руки обхватили браслет.
Пальцы сомкнулись. И тогда браслет просто растаял, не оставив после себя ни следа. Элфир мигнул. Потряс головой. Уставился на Геракла, и вдруг его лицо исказилось от боли.
- Ой! – пожаловался он, прижимая раненные запястья к груди. – Ой, ой, ой, ой, ой, ой, - он сделал паузу, мысленно пересчитывая источники боли, и под конец добавил. – Оййййой.
При первых звуках его голоса я сделала шаг, но потом остановилась. Геракл тихо смотрел на друга.
- Лучше себя чувствуешь? – тепло спросил он.
Элфир… нет Иолай – откинулся на подушки и усмехнулся.
- Лучше, - произнес он без малейшего усилия. – Спасибо, Герк. Я начал думать, что никогда не проснусь.
- Это я виноват, - Геракл подтащил к себе табурет и уселся. – Ты знал? Знал, что спишь?
- Да. Это все равно, что быть пойманным в ловушку в своем собственном восприятии. Я видел сны. Но они такие реальные… сверхъестественные… И знаешь что, - он поднял руку, внимательно рассматривая свое запястье, – это состояние доставило мне массу неприятностей.
- Я заметил, - спокойно произнес Геракл, словно ожидая, что неприятности сейчас обрушаться на голову его друга. А потом его шутливый взгляд стал серьезным и обеспокоенным. – Ты в порядке?
Человек, которого я называла своим сыном, задумался. Он повнимательнее вгляделся в полу зажившую рану и полоску белой кожи на запястье, где был браслет, и его глаза прищурились. А потом он улыбнулся, тихой, знакомой заразительной улыбкой.
- Да, - выдохнул он. – Я в порядке.
Их глаза встретились. Не говоря ни слова, они обменялись словами, которые вернули улыбку на лицо Геракла и заставили его друга весело рассмеяться.
Мне всегда нравился этот смех, и я поняла, что улыбаюсь, не смотря на тяжесть в моем сердце. «Ты знала, что не сможешь удерживать его вечно, - сказала я себе. – Теперь он целый. Это то, чего ты хотела. То, чего он хотел. Не оплакивай это, старуха…»
Но я плакала. Слезы текли по моим щекам, смывая улыбку. Я быстро вышла из комнаты, чтобы скрыть это, сняла свой платок и жестом попросила Ёргана принести эль из кладовой.
- Почему ты так задержался? – спросил Иолай.
- Тебя слишком сложно искать, - вздохнул его друг. – Я понятия не имел, откуда следует начать. Я проверил все наши любимые места, но тебя там не было. Тогда я начал спрашивать всех вокруг. Из аргонавтов тебя никто не видел, Зена и Габриэль – тоже, ты не был в Аттике, и никто из твоих родственников о тебе ничего не слышал, даже твоя бабушка. Я пошел к Гефесту, и он предложил спросить Посейдона. Что я и сделал, - кривая ухмылка тронула его губы. – Он передо мной в долгу. Так или иначе, он послушал голоса морей и послал меня сюда, как только они с Гефестом поговорили с Морфеем. Они решили, что сперва должны поговорить с ним, прежде чем он неправильно истолкует ситуацию. Это и стало главной задержкой. Ты же знаешь, что время в царстве грез течет по-другому. Для них прошло два-три часа, а я ждал недели. Но теперь я здесь. Так что ты проспал месяц, и не говори, что не выспался.
- Так долго… - удивился Иолай. – Подожди… месяц? Этого не может быть. Я пробыл здесь… - он пытался вспомнить. – Я был здесь…
Мое сердце снова заныло. Он совсем ничего не помнит?
Я потеряла его! Мой сын стал незнакомцем… И тут он поднял голову, и его голос произнес слова, которые излечи рану в моем сердце.
- Маленькая мать? – с тревогой спросил он. – Как долго?
- Девять месяцев, - ответила я слишком быстро.
Меня не волновало, что меня могут обвинить в том, что я подслушивала. Я вернулась в спальню и он приветствовал меня благодарной улыбкой.
- Тебя принес шторм прошлой зимой. И два месяца прошло с момента нападения налетчиков.
- Девять месяцев? – нахмурился в замешательстве Геракл. – Но…
- Ты же сказал, - пожал плечами Иолай. – Время в царстве грез течет по-другому.
- Да, верно, но, Иолай… - он нахмурился еще больше. – Это так долго. Ты спал так долго. Это, должно быть, ужасным кошмаром.
Кошмаром…
Я думала о лете, когда изо дня в день он приходил домой, неся за спиной сети, наполненные рыбой; днях, когда он помогал строить дома, и взгляды всех молодых женщин поселка были сосредоточенны на его загорелой коже, отливающей золотом в солнечных лучах; и теплых вечерах, когда работа была уже закончена и он сидел рядом со мной, пока я ткала или готовила микстуры и слушал мои истории, смеясь, словно у него не было никаких забот.
- Ты помнишь? - спросила я, вглядываясь в его задумчивое лицо. - Есть ли в твоем сердце место для Элфира? Ты все еще мой сын? Мой Оттеркин?
- Часть я помню, - медленно проговорил он. – Быть запертым внутри себя – странное ощущение. И… - он поднял руку, сжал пальцы, рассматривая шрамы на запястье, – есть моменты, которые я не хочу вспоминать…
Запертый в боли. Кровавые слезы его жизни, оросившие наш берег, когда жестокие люди бросили ему вызов.
- Но, - продолжил он и его губы растянулись в широкой улыбке. – Я не могу пожаловаться на все остальное. У нас было очень хорошее лето, правда, маленькая мать?
- Да, - ответила я, еще не до конца уверенная, как я приму этого незнакомца. Незнакомца с глазами и улыбкой моего сына.
В этот момент появился Ёрган с кружками эля. Обоими руками он сжимал гостевую кружку, я с поклоном приняла ее у него и приготовилась говорить приветственные слова в честь нашего гостя. На меня смотрели две пары синих глаз. Одна с осторожным любопытством, другая с лукавством.
- Маленькая мать, что ты делаешь?
- То, что я должна, - ответила я. Он забыл обычаи, которым я его научила? Как приветствовать гостей, если они не принадлежат к нашему народу. Он усмехнулся, заставляя меня нахмуриться.
- Не будь глупой, - смеялся он. – Убери эту старую кружку. Доставай праздничные кубки и наполни их отличным элем. Герк не гость. Он – семья.
- Семья? – я переводила взгляд с одного человека на другого.
«Я ищу друга», сказал Геракл. Друга, не брата. Между ними было сходство, но не настолько близкое, чтобы можно было подумать…
- Да, - настаивал все тот же теплый голос, в синие глаза уставились на человека, сидящего возле него. – Он – моя семья. И все мое – его.
Я вздохнула. Я дала клятву много месяцев назад на ледяном берегу. Я назвала его моим сыном и обучила его обычаям моего народа. Теперь он повторил слова той клятвы, отлично зная, что он делает. В конце своей речи он бросил на меня один из тех взглядов, которые мне были хорошо известны. Это был тот взгляд, который подтверждал принятое им решение, но в то же время просил у меня прощения. Он избавил меня от всех опасений и согрел мое сердце. Кто бы ни был этот человек, он все еще был моим сыном. И он любил меня.
- Хорошо, - сказала я, возвращая кружку Ёргану и улыбнувшись Гераклу. – В таком случае мы откроем новую бочку с элем. Но ты, мой сладкий Элфир, не выпьешь больше одного кубка. Иначе все мои лекарства взбудоражат твой живот.
Я кивнула Ёргану, и он торопливо вышел. Возможность попробовать мой эль не в праздничные дни выпадали очень редко. Отдав распоряжение, я извинилась.
- Теперь я знаю твое настоящее имя, и я должна была его использовать.
- О, - пожал он укутанными шерстью плечами. – Не беспокойся об этом. Ты можешь называть меня, как тебе вздумается. Понимаешь, - объяснил он своему другу. – Когда они нашли меня, им нужно было как-то меня называть. А поскольку я не мог сообщить им свое имя… я вообще не мог ничего сообщить…
- Так назвали его камни, - сказала я. – Элфир. Один из семейства выдр, что танцуют в морских волнах. Ему подошло.
- Догадываюсь, почему, - рассмеялся Геракл. Он снял со своей шеи амулет, положил его на колени прежнего владельца, откинулся на стену и улыбнулся нам обоим. – Ты попал в хорошие руки, приятель.
Иолай, кто все еще был моим Элфиром и всегда будет им для моего народа, нежно захватил мою руку.
- Лучшие, - выдохнул он и улыбнулся.
- Так получается, что я не только не потеряла сына, но и нашла еще одного, - сказала я Гераклу, намекая, что Элфир еще не достаточно окреп для путешествия, особенно сейчас, когда наступала зима.
Он просто улыбнулся и согласился со мной, готовый ждать, пока я сама не смогу порвать ту нить, которая связала меня с его другом. Они говорили до заката. О местах, которых я никогда не слышала, о людях, которых я никогда не встречу. И проговорили бы еще долго, если бы я не настояла на том, что, по крайней мере, один из них нуждается в отдыхе.
Геракл сидел со мной и слушал мои рассказы. Он смеялся, пока я не дошла до нападения налетчиков и их жестокой мести, которая стала платой за нашу безопасность.
- Они вернуться? – сурово спросил он, и его стальные глаза холодно блеснули.
- Они всегда возвращаются. По крайней мере, еще один раз перед зимой.
Он кивнул и опустил голову.
- Тогда мы останемся до зимы, - сказал он. – Мой дядя не вернет нас, пока я не попрошу. И я должен отдать долг.
Я удивилась.
- Ты пробыл тут меньше чем один день, о каких долгах ты говоришь?
Он усмехнулся и кивнул в сторону комнаты, где спал тот, кого мы оба любили.
- Ты приняла его, ухаживала за ним, кормила, беспокоилась, я в долгу перед тобой. В огромном долгу.
Я рассмеялась и покачала головой.
- Ты ничего мне не должен. Он расплатился за заботу тысячу раз. Но я не буду возражать, если вы останетесь. Есть много работы, которую нужно закончить до наступления зимних штормов. Я – старуха, и мои сыновья должны выполнять свои обязанности, - я старалась, чтобы мог голос звучал строго.
Он рассмеялся.
- Думаю, что с этим мы справимся.
Я не обманывала его. Мне очень бы пригодилась его помощь, и его предложение было кстати. И было еще кое-что. Мой сын будет со мной всю оставшуюся часть года. Вернее – мои сыновья.
Геракл сдержал слово. Он помогал со всеми делами, и они оказывались завершенными еще до того, как я успевала сказать, что именно нужно сделать. Он предлагал свои руки и свою спину к нашим услугам, и казалось, что в моем доме поселилась десять человек.
Для начала он вытащил на берег лодку Огана, чтобы ее можно было вычистить и проконопатить. Он вытащил ее один, Ёрган и его братья только подложили бревна под киль. Потом он пошел со мной в пещеры и вытащил оттуда четыре круга созревшего в темноте сыра. Обычно требовалось четыре поездки и три человека на каждый круг, но ему понадобилось всего две, потому что он держал по одному кругу в каждой руке. Дети бежали за ним по пятам, и я помню их широко раскрытые от страха и удивления  глаза. Брат его сердца смеялся над ним несколько дней, говоря, что запах сыра все еще витает над ним.
Шутки продолжались вплоть до того дня, когда Геракл просто поднял своего мучителя на руки и бросил в коптильню, где тот приземлился на гору копченой рыбы.
Любой другой человек посчитал бы это оскорблением, но не мой Элфир. Он сидел в куче пахнущей рыбы и стонал от смеха, швыряясь рыбинами в друга, который ловил их и бросал обратно. Мне потребовалось немало усилий, чтобы сдержать смех, сурово взглянуть на них и напомнить, что рыба – ценная еда и ее не нужно тратить впустую.
Хотя их смех был для меня ценен намного больше.
Смех.
Мой берег звенел. Звук живых, звук радости. Я так никогда не узнала, была ли это радость оттого, что спало держащее его в рабстве заклятье, от присутствия его лучшего полу-божественного друга, от действия моих трав и моего осторожного волшебства или только его собственная неуемная энергия, но выздоровление моего сына было удивительным. Не сразу, но с каждым днем все больше и больше, возвращались силы, ловкость и проворство в его тело.
За неделю, что Геракл провел в моем доме Элфир прошел путь от нескольких осторожных шагов вдоль кровати до прогулок по берегу. А к концу третьей недели он уже мог поднимать колесо от телеги.
Именно он попросил меня бросить камни и подарить новое имя его вновь обретенному брату. Сначала я отказалась, сказав, что камни – священные вещи, и не предназначены для игры, но в конце концов его улыбка победила. Я очистила стол и кинула камни, творя волшебство для сына Бога, кто стал моим вторым сыном за эти дни. Ултанар, сказали мне камни, сын орла. Это соответствовало истине. Орел благородная птица, одаренная большой силой и скоростью. Когда имя соскользнула с моих губ, он улыбнулся странной улыбкой.
Они были мужчинами, эти два человека, которые стали моей семьей, но как только я разрешила Элфиру встать с кровати, все последние дни осени они провели так, словно они не до конца расстались со своей юностью.
Но сначала было время работы. Каждое утро они обыскивали берег, собирая водоросли и дрова, которые прибой выбрасывал на берег. Они помогали мне с овцами. Один держал овцу, пока я доила ее, а другой размешивал жирное молоко в корыте, чтобы оно быстрее свернулось и превратилось в сыр.
А потом они были вольны бродить, где им вздумается. Иногда они сидели со мной, помогая упаковывать творог, натирать рыбу солью или резать только что сотканную мною ткань. Иногда они ходили по холмам, исследуя местность. Но главным образом они бродили по берегу. Они помогали Огану и его сыновьям конопатить лодку, они помогали собирать и укладывать на зиму сети. И они ловили рыбу. Новым, странным для моего народа способом. Мы всегда пользовались сетями, которые опускали с лодок в полосу прибоя. Они же ловили с помощью палок и привязанных к ним веревок с крючками, стоя на берегу. Им удавалось поймать разную рыбу. Главным образом плоскую, с пятнистым телом и глазами, находящимися на вершине головы. У нее было очень сладкое мясо, и она заняла достойное место на моем столе. Но не это было главной причиной. Это не было работой. Это было игрой.
Они соревновались друг с другом, кто поймает быстрее или больше. Они смеялись и шутили, а потом бросали свои палки и боролись друг с другом в прибое, бросая вызов сами себе и морю. Я наблюдала за Элфиром, восхищаясь, как он ловко управляется со своей палкой, подводя глупую рыбу близко к берегу. Этот хитрый ход приносил нам больший улов, чем простой рывок палки.
Но это не значит, что Ултанар был худшим рыболовом, у него были сильные руки и верный глаз, и у него было много терпения, которого не хватало моему Оттеркину.
Когда им надоедало ловить рыбу, они начинали швырять в море или в мишень, которую они укрепили на краю утеса, камни, соревнуясь в точности. Они боролись друг с другом в прибрежных волнах, проводя ложные сражения, которые чаще всего заканчивались одним и тем же. Ултанар поднимал моего Элфира высоко над головой, и оба смеялись, один – в ожидании того, что его сейчас бросят в воду, другой, угрожая этим и поддразнивая друга. Всего пару раз Геракл выполнил свою угрозу. Теперь я понимаю, что как бы ни шутливы были те сражения, они преследовали серьезные цели. Они оттачивали навыки, скорость, ловкость и лишний раз подтверждали свое доверие друг к другу, рожденное дружбой и много раз доказанное в сражениях. Они не были братьями по крови, но они стали братьями по сердцу, и это ничто не в силах было разрушить.
Я наблюдала за их безмятежной игрой и шептала тихую благодарственную молитву за то, что такие люди существуют в мире, который я считала раньше очень жестоким. И я благодарила древних Богов за то, что они подарили старухе таких замечательных сыновей, пусть даже на такое короткое время.
У меня было шесть недель, чтобы насладиться моим подарком. Во второй день седьмой недели появился Оган. Он принес вести о том, что на побережье появились моржи. Они приходили сюда, чтобы самки родили здесь малышей.

Значит, пришло время первой охоты в сезоне, чтобы обеспечить нас пищей на время долгой зимы. Я задрожала, кутаясь в свой платок. Первая охота это вызов животным, которые приплывают сюда. Охотники могли быть ранены или убиты, огромными разъяренными животными. Но нам нужно было мясо и кожи, которые они добывали. Только дурак убил бы самку моржа до того, как у нее родиться детеныш. Детеныши давали нам шкуры для того, чтобы согреть наших собственных детей и стоили хороших денег.
Ёрган и его братья на протяжении лета ни раз хвастались своими охотничьими навыками. Сжимая в крепких руках посох рассказчика, они говорили о животных, размер которых в два раза превышает человеческий, и как они побеждали их.
Другие мужчины улыбались в бороды и сопоставляли их навыки с размерами животных. Но Элфир, мой Элфир ни разу даже не видел моржа. Я видела, с какими широко раскрытыми глазами он слушал те рассказы, и в тот день я застала его за острожными приготовлениями. Он мечтал присоединиться к охотникам, когда придет время.
Теперь его глаза блестели от тех новостей, что принес Оган. Он умчался в коптильню и вернулся, держа в руках два острых охотничьих копья. Некороткие, сделанные из метала с зазубренными наконечниками, как у Огана. О нет, они были длинными, выше роста человека, который их нес, с металлическим  лезвием, прочно прикрепленными к деревянному древку.
Как песня, сказал Ёрган. Есть очень мало воинов, о которых народ складывает песни. Но есть песни о храбрых и безрассудных охотниках. Я спросила себя, кто же за моей спиной напел их Элфиру, я подошла и крепко ухватилась за копья, которые он держал в руках.
- Нет, - твердо сказала я, вставая между ним и берегом, игнорируя хмурые взгляды Ултанара и Огана. Мой сын озадаченно уставился на меня.
- Маленькая мать…, - начал он.
- Нет, - твердо повторила я, сжимая губы в тонкую линию. – Это не твоя охота. Ты не пойдешь!
Его лицо, словно зеркало, отразило мое собственное выражение, спокойный уверенный взгляд, которого я раньше не видела.
- Я не сплю, я – здоров и я пойду, - сказал он.
С этим я не могла спорить, но это не те причины, по которым я не хотела его отпускать.
- Маленькая мать, я сделал эти копья для этой охоты. И я собираюсь найти самого большого моржа на всем побережье, и…
- Нет, - я впилась в него взглядом.
Большинство людей моего народа боялись этого взгляда, в нем горело волшебство. С возрастом он становился все более угрожающим, но сейчас я столкнулась с самым упрямым сердцем из всех, что я знала. Он даже не побледнел. Только его глаза странно вспыхнули.
- Я пойду, - он осторожно отцепил мои пальцы от древка. – То есть, мы идем, правда, Герк?
Я взглянула на своего второго сына. Он смотрел на меня задумчивым взглядом.
- Маленькая мать, - мягко произнес он. – Иолай один из самых лучших охотников во всей Греции. Лучше него только моя сестра, которая… Нет ни одной причины, почему…
- Есть причина, - прервала я его, подарив ему такой же взгляд.
Он тоже не испугался, хотя я и не ждала. Я вздохнула и позволила волшебству уйти, ругая себя за то, что вообще прибегла к его помощи.
- Вы никогда не охотились на моржей, когда они рвутся к земле. Они, как молния, нападают, когда меньше всего этого ждешь, обрушиваются на вас подобно волне, подминая под себя, – проговорила я. – Дважды, - я повернулась к Элфиру, чтобы взглянуть в его лицо. – Дважды я стояла на коленях у твоей постели, и мои руки были темны от твоей крови. Я шептала заклинания, чтобы срослись твои переломанные кости и закрылись сырые раны. Я дважды призывала тебя обратно с того далекого пути. Я не могу сделать это снова. Ты никогда не должен был делать эти копья. Даже не должен был знать о том, как их изготавливать. Это оружие не для броска, Элфир. Они сделаны для того, чтобы спасать жизнь охотникам, чтобы удерживать вес зверя, когда лезвие будет рвать на части его сердце. Только самые храбрые и умелые могут делать это. Это оружие смерти и именно это ждет тебя.
Элфир уставился на меня, мгновение помолчал, а потом неожиданно рассмеялся.
- Это то, что тебя волнует? Боги! – он повернулся к своему другу. – Она меня совсем не знает, да?
- Да, - согласился Ултанар.
- Маленькая мать, - терпеливо и ласково произнес Элфир.
Он передал свое копье своему брату и взял мои ладони в свои. Мои старые пальцы обхватили его проворные руки, чувствуя заключенную в них силу. Я подняла глаза и потерялась в синем цвете глубокого летнего неба.
- Возможно, я никогда не охотился на моржей, - убеждал он. – Но поверь мне, мы с Герком охотились и на более страшные вещи, чем моржи. Рядом с ними моржи бы выглядели как… - он не мог подобрать сравнение и бросил взгляд на своего друга, который только беспомощно пожал плечами. Не получив помощи Элфир снова взглянул на меня, - … как новорожденные ягнята, - закончил он, получив в ответ фырканье от Огана и скептический взгляд от меня.
- Послушай, - он проигнорировал нашу реакцию. – Когда речь заходит об охоте, я знаю, что я делаю. А что касается этих копий, - он бросил гордый взгляд на оружие. Я не могла его в этом винить, сделаны они были на совесть. – Я пользовался такими для охоты на диких боровов, когда был ростом по колено своему дедушке. И боровы были в два, а то и три раза больше меня и в три раза тяжелее, когда лезвие проникало в их туши… - он замолчал, поняв, что не произвел на меня впечатление.
И тогда он улыбнулся. И эта нежная улыбка перевернуло мое сердце. Он пойдет, не смотря на все мои возражения и все мои доводы. Я приняла в своем доме потерявшегося ребенка, и теперь он вырос и стал мужчиной, упрямым человеком со своим собственным мнением и своей дорогой в жизни.
В этот день я поняла, что он перерос мою опеку. Я уговорила бы Элфира отказаться от охоты. Иолай, золотой охотник, упрямый воин, возразил мне. То, что это был один и тот же человек, наполнило мое сердце радостью и страхом.
- Я знаю, что ты волнуешься, - мягко сказал он, целуя меня в щеку. – Не надо. Мы вернемся раньше, чем ты заметишь, что мы ушли. И в твоей кастрюле сегодня будет мясо, вот увидишь.
Я боялась за него, но я не могла больше удерживать его. Я обняла его за широкие плечи и благословила, как благословляют матери.
- Будь смелым, - прошептала я. – Но будь осторожным.
- Спорим? – усмехнулся он, обнимая меня в ответ. – Эй! – рассмеялся он, забирая копье из рук своего брата. – Моржи ждут нас! А чего ждем мы?
Я схватила Ултанара за руку, задержав его, пока Оган с остальными направились к лодкам. Он выжидающе смотрел на меня, пряча улыбку за начинающую отрастать по обычаям моего народа бороду.
- Присматривай за ним, - мягко попросила я, и его улыбка превратилась в усмешку.
- Я всегда это делаю, - уверил он меня, и его глаза лукаво блеснули. «Это не легкая задача» прочитала я в них и тоже улыбнулась.
- И сам будь осторожен, - добавила я.
Усмешка стала еще шире.
- А вот это его задача, - пошутил он, целуя меня в лоб. – Дважды, маленькая мать? Ты меня догоняешь… - он рассмеялся и широкими уверенными шагами поспешил вслед за охотниками.
Я ждала целый день, наблюдая, как небо затягивается облаками и начинается мелкий дождь. Много лет назад, когда мой настоящий сын еще играл у моих ног, я вот так же ждала, глядя в море и ожидая возвращения охотничьих лодок. Когда охотники вернулись, они положили любовь всей моей жизни к моим ногам. Его тело искалечил морж, которого он пытался убить. Он не пережил той ночи. Все мое умение и волшебство оказалось бессильным, и он оставил меня, чтобы пройти тот долгий путь, который каждый человек проходит лишь раз в жизни.
Лишь раз…
Той ночью начала умирать моя душа. Вскоре мой сын ушел вслед за отцом. Это еще больше охладило мое сердце, укрепив его против этого жестокого мира. А дар моря дал мне новую жизнь, подарил надежду, пробудил нерастраченную любовь.
Я ждала и ждала. Одна за другой на пляж приходили женщины, чтобы присоединиться ко мне. Чтобы стоять на берегу и дрожать от промозглого ветра, кутаясь в платки. Это была наша жизнь. Постоянный холод, отступающий только на время краткого лета. Мы привыкли, и мы не жаловались. Мы – народ, и мы выживем.
Мэриан Огансдатт стояла около меня и ее темные волосы, выглядывающие из-под платка, развевались на ледяном ветру. Зима была уже рядом. Ее отец и три брата ушли на эту охоту, но я знала, что не их она ждет с таким нетерпением. Как и я, она молилась о синих глазах и золотой улыбке. Для него она была только одной из многих, но после ее визита ко мне, я узнала тайну, которую она скрывала от него. От всех на протяжении четырех месяцев. Она появилась, после того, как он обратил на Мэриан внимание на празднике середины лета. Когда зима подойдет к своей середине это уже не будет тайной. Пока же это был наш секрет, невысказанная правда, за которую мы цеплялись в том ледяном ветре и умирающем дне.
Когда село солнце вернулись лодки.
И мое сердце.

Он был первым, кто выпрыгнул на берег, его золотые волосы мерцали в лучах заходящего солнца. Еще одна золотая фигура появилась вслед за ним. Вместе они вытащили лодку из воды и разгрузили ее. Широкие плечи, подаренные Богами, приняли вес огромной туши, ласты которой волочились по берегу. Я побежала, чтобы приветствовать их. Мать среди матерей, сестер и возлюбленных, всех женщин, которые ждали их возвращения, сулящего нормальную жизнь на весь будущий год.
И какую жизнь!
Шесть моржей вытащили из лодок. Достаточно, чтобы прокормить все селение и заготовить мясо про запас. Это были хорошие новости, но они не имели значения перед силой тех рук, что подхватили меня.
- Что я говорил тебе, маленькая мать?! – смеясь, мой сын поставил меня на ноги.
Я пригляделась и открыла рот от удивления. Самый большой морж на берегу. Почти восемь футов длиной и в три раза тяжелее всех, что я видела до этого. На гладкой шкуре алела рана, и кровь окрасила шкуру тюленя и одежду моих сыновей. Элфир выглядел так, словно искупался в этой крови.
- Кто убил? – спросила я, опираясь на руку Элфира.
- Он!
- Он!
Произнесли они хором и рассмеялись.
- Мы ударили вместе, маленькая мать, - объяснил Ултанар. – Так что мы не знаем. Но мое копье сломалось и ему пришлось одному сдерживать моржа, чтобы он не смог меня зацепить. Так что, строго говоря, это он его убил.
- Нет, - возразил Элфир. – Все, что я сделал, это повис на нем. Так или иначе, если бы ты не стащил его с меня, я бы до сих пор лежал там с дохлым моржом вместо одеяла.
Я похолодела.
- Он упал на тебя? – воскликнула я, притягивая его поближе и внимательно рассматривая следы крови на его лице. – Ты ранен? Что-нибудь сломано?
- Только моя гордость, - рассмеялся он. – Он уже был мертвый, я удерживал его на копье и…
- … поскользнулся на проклятых камнях, упал на спину…
- … и вся эта дохлая туша упала прямо мне на лицо, - закончил Элфир. – Посмотрите на могущественного охотника!
Ултанар рассмеялся, устроил поудобнее на своем плече огромную тушу и понес ее к моему дому.
- Куда ее положить?
Я махнула в сторону коптильни и снова повернулась к моему младшему сыну.
Сзади ко мне подошла Мэриан. Услышав ее шаги, я кивком головы остановила ее, запрещая подходить ближе. Правда, которую она несла в себе была опасна. Она приковала бы сердце Оттеркина к народу на время, которое я не просила. Это разбило бы его сердца. Его жизнь была связана с его братом, не с нами. И я не позволю этой так тщательно охраняемой тайне уничтожить души, которые я так люблю.
Мэриан кивнула, соглашаясь с моей мудростью, и отвернулась, позволив мне переключить все внимание на Элфира. Он вздохнул, но терпеливо позволил увести себя в дом и снять с себя испачканную кровью одежду. На его теле действительно не было ни одной раны, но его ребра были сильно ушиблены. Я поставила греть масло с целебными травами. Возможно, я чересчур суетилась, но я тогда уже знала, что он не останется со мной надолго. И это терзало мое сердце, и я чувствовала, что заслуживаю небольшую компенсацию за эту боль.
Ултанар вошел в дом, и его одежда была такой же грязной, как у его брата. Я заставила его раздеться и затопила очаг, чтобы мои сыновья не простудились. Я вынесла одежду во двор и оставила под дождем. Когда я вернулась, они бездельничала перед огнем, вспоминая охоту, и отблески пламени играли на их обнаженной коже. Я затаила дыхание от восхищения, я забыла, настолько они оба красивы. Меховая и кожаная одежда хорошо скрывала эти прекрасные тела. У моего очага сидели два Бога, хотя один из них был полубог, а другой смертный.
Я была лишь сгорбленной седой старухой прожившей долгий век, и они не стеснялись своей наготы. Я сняла с огня горячее масло, смочила в нем руки и, опустившись на колени, принялась втирать его в ушибы на груди Элфира. Он пододвинулся ко мне поближе, чтобы дать моим рукам лучший доступ к его телу, закинул руки за голову и тихо вздыхал. Его брат весело хихикал.
- Если бы ты был в Афинах, тебе пришлось бы платить, - заметил он, подкидывая дрова в огонь.
- Если бы я был в Афинах, - парировал Элфир. – Я не вонял бы дохлым моржом, не чувствовал бы адскую боль и не требовал бы такого лечения.
- Это точно, - согласился Ултанар, почесывая бороду, испачканную кровью. – Но держу пари, тебе еще придется заплатить. Когда мы вернемся, возможно, я предложу это Салмонею. Ароматное масло и массаж, - пояснил он свою идею. – Заботливые женщины и никаких очередей. Что ты думаешь?
Мой пациент рассмеялся и вздрогнул, потому что его ребра действительно болели.
- Ему понравиться, Герк, - он помолчал немного, а потом тихо спросил. – Ты скучаешь по дому?
Моя рука дрогнула и замерла. Я заставила себя продолжить работу, прежде чем он заметит мою реакцию.
Ултанар пожал плечами.
- Не знаю, - признался он. – Мне здесь нравится, но это не наш мир, Иолай. Есть люди, которые ждут нас дома. Появились новые военачальники, начались новые войны, новые работорговцы привезли новых рабов. Я беспокоюсь о своем брате…
- Ификле или Аресе? – усмехнулся Элфир.
- Обоих, - усмехнулся в ответ Ултанар. – Но об Аресе больше. Он не упустит такую возможность, пока меня нет рядом. И еще есть Боги, которые… Мне неловко говорить об этом, но…
- Время, чтобы вернуться, правильно? – сильная рука сжала мою, которая замерла прижавшись к теплой коже.
- Да, - Ултанар обхватил свои плечи и задумчиво уставился на огонь. – Я должен вернуться, а ты можешь остаться здесь, если захочешь. Здесь ты нашел дом, семью.
- Ты – моя семья, Герк, - он сжимал мои пальцы, зная, что его слова ранят меня. Но он должен был это сказать. – Кроме того, ты прав, дома люди нуждаются в нас, - его лицо повернулось ко мне, и я увидела в его глазах сожаление. – Я не могу жить в постоянных мечтах. Даже если они такие прекрасные. Я нужен тебе, Герк. Чтобы прикрывать твою спину, чтобы таскать тебя на праздники. Чтобы попадать в неприятности, чтобы ты мог спасать меня так, как ты всегда делаешь, хотя это и не всегда необходимо. Но я буду делать это, чтобы ты знал…
- Я знаю. Но ты был бы в безопасности, если бы остался здесь.
- В безопасности? – фыркнул Элфир. – В безопасности среди ледяной зимы и диких моржей? В безопасности среди судов, полных злыми налетчиками? Да я не прожил бы здесь и одного года! И это разбило бы сердце нашей маленькой матери. И твое. Так что, Герк, смирись. Ты привязан ко мне. И тебе от меня не отделаться.
Ултанар, который всегда проклинал и будет проклинать свою судьбу сына Зевса, улыбнулся слабой улыбкой, которая постепенно становилась шире и шире.
- Думаю, что ты прав, - мягко произнес он. – Спасибо.
Элфир рассмеялся и вздрогнул, по его лицо пробежала тень раздражения.
- Тартар побери, - пожаловался он. – И почему именно на меня должен был свалиться этот морж?
Я оставила их смеяться и обсуждать свои планы, вышла, занялась грязной одеждой и заплакала. Год подходил к концу, и мои сыновья покинут меня. Я оплакивала себя, не их. Я оплакивала дом, который опустеет и затихнет, когда они оставят его, оставив мне только воспоминания. Я знала, что им придется уйти. В глубине души я всегда знала это. Память – драгоценная вещь. Я буду хранить свои воспоминания как драгоценные камни, сберегая их в своем сердце.
Я закончила стирку и вытерла слезы. Я решила лелеять каждое мгновение пока они еще здесь. Кроме того, охота прошла успешно. А это всегда означало, что будет большой праздник. Я надела свой самый красивый платок, достала самую лучшую одежду для моих сыновей и повела их на общий сбор.
Эта ночь останется в памяти по многим причинам. Оган напился и требовал от юной Террел разделить с ним его стариковскую постель. Фарашелл объявила имя своего жениха, заставив Хогарта покраснеть, когда он понял, что она говорила о нем. И когда мужчины пустили по кругу посох рассказчика, мой Элфир не отказался от него, как это бывало раньше. Он принял его с ехидной улыбкой и начал хвастаться.
- Я был под…, - все рассмеялись потому что знали, что последует за этим, - … самым большим моржом на этом берегу. И вместе с моим братом принес его домой, - он усмехнулся Ултанару и бросил посох ему.
Сын Зевса был самым высоким среди нас, он сидел на полу, прислонившись к стене и вытянув ноги, потому что наши скамьи были слишком низкими для его долговязой фигуры. Он ловко поймал посох и нахмурившись принялся рассматривать его. Я затаила дыхание. Я знала, что он внимательно наблюдал за игрой, и что Элфир рассказал ему о правилах. Что человек получивший посох должен похвастаться чем-то и если никто не усомниться в его рассказе, передать его дальше. И что следующий должен рассказать что-то более захватывающее. Подхватит ли он игру? Я знала, что он очень скромен и не любит хвастать. Но это – игра, и отношение к человеку зависело от того, как он умеет веселиться вместе со всеми. Он знал, потому что я рассказала ему, как в прошлом смеялись над Элфиром и дразнили его за медленную спотыкающуюся речь. Смех прекратился после нападения налетчиков, но люди все еще ждали, что Элфир потерпит неудачу. Я знала, о чем он думает. Все хвастались, но поимка огромного моржа – не то, чем бы хвастался мой Ултанар, кого на самом деле звали Геракл, и кто имел силу Бога и сердце человека. Он поднял глаза, наступила тишина. Два ярко-синих глаза внимательно смотрели на него. И он принял вызов.
- Однажды меня проглотило морское чудовище, чей живот был больше чем вся эта комната, - спокойно сообщил он. – Я сжимал его сердце, пока оно не лопнуло. Тогда я смог освободиться.
Тишина стала просто оглушающей. Это было возмутительное хвастовство. Я видела, как Ёрган открыл рот, чтобы оспорить его, но снова закрыл его. Все видели, что рассказчик не лжет. И даже не хвастается. Он просто рассказывает.
Ребенок Орла – улыбнулась я про себя. Он летает выше всех.
Он протянул посох, но люди не спешили его брать, перешептываясь между собой. Еще минута и он был бы признан победителем, но тут к посоху потянулась требовательная рука. Перед ним с вызовом на лице стоял Элфир, на его губах играла безрассудная улыбка. Ултанар тепло улыбнулся брату и передал ему посох.
О, Элфир… Он никогда не сможет взять верх, но он попытается…
- Я был нянькой для младшего ребенка матери всех чудовищ, - смело заявил он. – И даже заработал поцелуй из ее сладких губ, - добавил он с развязанной усмешкой.
Ултанар рассмеялся и забрал у него посох.
- Подумаешь, - перехватил он инициативу. – Я был одни из двух воинов, кто освободил Прометея от цепей и вернул в мир его дары.
- Так не честно, - надулся Элфир. – Я там тоже был. Ты это знаешь.
- Хорошо, хорошо. Один из четырех воинов, которые освободили Прометея, - он протянул брату посох. – Твоя очередь, - это было уже требование.
Они соперничали между собой, вспоминая свои собственные похождения, передавая посох из рук в руки, пока все остальные слушали их с раскрытыми ртами и глазами. Никто не бросил им вызов. Никто не посмел. Я спрашивала себя, кто же выиграет? Ребенок, рожденный от Бога или смертный, нашедший рядом с ним свою судьбу?
Наконец Геракл извлек свой главный козырь. От всего сердца он произнес слова, которые ярко продемонстрировали его отношения к брату, которого я назвала своим сыном.
- Я, - мягко, но громко, чтобы все его слышал, хотя он обращался только к Элфиру, проговорил он, - спустился в Подземный мир, заключил сделку с его Богом и вернул душу моего друга в мир живых, после его несправедливой смерти.
Он протянул Элфиру посох, но не убрал руку, пристально смотря на друга. В комнате стояла мертвая тишина. Абсолютная. Иолай смотрел на полубога и его губы шевелились, выбирая, чем же можно было бы ответить на это заявление. Я думала, что он признает свое поражение. И вдруг он улыбнулся и положил свою руку на посох прямо поверх пальцев друга.
- Я, - сказал он так же мягко, как Геракл, – последовал за мстительной Богиней назад сквозь время, чтобы защитить мать и ее еще не родившегося сына. Потому что однажды этот ребенок изменит мир. И потому что он мне, как брат и моя жизнь без него не будет стоить ничего.
Их глаза встретились. Синие с синими. Их пальцы переплелись на посохе.
Никто не шевельнулся. Никто даже не дышал.
Пока Геракл не рассмеялся, разбивая оцепенение на тысячу кусочков невысказанных эмоций. Чувств, о которых не нужно было говорить, потому что эти истории показали всю их глубину.
- Думаю, ничья, - пожал плечами полубог. – Хочешь выпить?
- Да.
Братья протянули посох Огану, который взял его так осторожно, словно тот был раскаленным. Никогда больше этим посохом не пользовались. Перед следующим сбором вырезали новый, а этот оставили в комнате на почетном месте.


А на следующий день вернулись начетчики.
Из осеннего тумана вынырнули две лодки. Подобно тихим призракам они скользнули на сушу, и спустя минуту берег был заполнен вооруженными людьми.
Мои сыновья занимались обычными хозяйственными делами. Я была в коптильне, когда почувствовала панику в воздухе и услышала испуганные крики. Все смешалось в одном большом хаосе. Сероглазые воины проигнорировали овец на берегу. Я видела, как упал Оган, пытаясь защитить свою дочь. Налетчик поднял меч для последнего удара, и тут раздался дикий военный вопль, и из тумана вынырнул золотоволосый вихрь. Элфир перехватил взметнувшуюся руку с мечом.
- Держи! – крикнул он, сбивая с ног налетчика и перекидывая его выросшему за его спиной Ултанару, который поднял бандита в воздух и швырнул его в сторону, сбивая им еще несколько налетчиков.
Это было только начало. Элфир помог подняться Огану и подтолкнул его и перепуганную Мэриан в мою сторону. Я позвала их под защиту стен коптильни. Мы стояли там и наблюдали как два человека – только два – преподали налетчикам урок, который они никогда не забудут.
Они были повсюду, блестящий танец ловкости, навыка и силы, который заставил мое сердце замереть в горле. Когда-то Элфир, находясь под заклятьем, сумел сдержать налетчиков и отступил только под их численностью. Теперь рядом с ним был его партнер, и он был в расцвете своей силы. Своими действиями он подтвердил все хвастливые рассказы, которые мы услышали накануне вечером.
Борьба была тяжелая, они столкнулись с большим количеством жаждущих их убить бандитов. Но у них были свои преимущества, которыми они очень эффективно пользовались. Первым преимуществом была неожиданность. Налетчики не ожидали, что мой народ предложит  им что-то большее, чем символическое сопротивление. Раньше было достаточно убить одного или двух, чтобы остальные поняли свою беспомощность. И тогда они брали все, что хотели.
Потребовалось некоторое время, чтобы они поняли, что поселок защищен, и налет будет им дорого стоить.
Вторым преимуществом стала их манера сражения. Я мало знаю о войне, но я всегда считала, что люди сражаются мечами и копьями, защищая себя щитами и броней. Налетчики думали точно так же. Ни один из моих сыновей не носил броню. Они сбросили толстые меховые куртки, которые я сшила для них, оставшись в безрукавках. Один в мягкой кожаной, а другой в сделанной из меха котика, которые не были способны выдержать удар мечом. Гераклу, моему Ултанару, ребенку орла, не  нужно было волновался об оружии. Он шагнул в бой, используя свои широкие сильные руки. Чтобы валить с ног и калечить противников. Иногда он поднимал бандита вверх, чтобы использовать его как щит. Иногда он легко уклонялся от ударов. Иногда сильными пинками отшвыривал нападавших.
Иолай, мой Элфир, мой Оттеркин – сражался всем. Руки, ноги, колени, локти, перехваченные мечи, выбитые багры, подобранные шиты, кулак его лучшего друга – все, что было в пределах досягаемости. Он прорывался сквозь схватку, проскальзывал между ногами противников, взлетал на их плечи, танцуя и кувыркаясь, словно выдра, в честь которой его назвали камни. И свободный коридор отмечал его дорогу.
И третье преимущество было в том, что они сражались вместе. Они боролись, как одно существо, которое всегда знает, где в этот момент его партнер. Когда у одного были проблемы, другой тот час спешил на помощь. Они обменивались противниками и прикрывали спину друг друга. С остановившимся сердцем я следила за тем, как лезвия мечей пляшут свой смертельный танец вокруг моих сыновей. Через несколько минут я начала угадывать некоторый смысл в движениях братьев, и хотя мое сердце все еще замирало от страха, я подумала, я подумала, что может быть, только может быть, я не увижу сегодня моих детей пронзенных мечами.
По берегу разносились хриплые крики налетчиков и звонкие возгласы Элфира. В начале схватки утренний туман помог им, он создавал тени на своем пути и часто налетчики бросались на тень, в то время как проворная фигура уже ускользала из-под самого их носа. Но туман постепенно начал рассеиваться. Я видела, что мои сыновья пропускают удары. Ултанар отскочил назад, чтобы вытереть разбитые в кровь губы и одарил своего противника тяжелым многообещающим взглядом. Элфира сбили с ног, но он успел откатиться в сторону, прежде чем меч вонзился в том место, где он только что лежал. Я вздрагивала при каждой опасной ситуации, сжимая плечи дрожащей Мэриан, стоящий возле меня на коленях и прячущей лицо в моих юбках.
Их было всего двое, а налетчиков так много!
Так много…
Я вспомнила окровавленное тело, которое ждало меня после последнего налета. Мои глаза наполнились слезами, я вспомнила страшные отверстия в запястьях и лодыжках, которые могло излечить лишь мое колдовство. И я молила Богов, чтобы они забрали их прежде, чем это сделают их враги. Я не хотела, чтобы мои сыновья погибли, но я так же не хотела видеть их искалеченные тела. Мои опасения не были напрасными. Налетчики были известны своей жестокостью и высокомерием, они считали сопротивление вызовом, дерзостью, нуждающейся в наказании. Но в этот день моим глазам не пришлось становиться свидетелями такого ужаса. Первоначальный хаос драки обретал все более четкие очертания.
Тела лежащих без сознания людей заполняли берег. Стонущие бандиты свисали со стоек для сетей или ошеломленные лежали на крышах наших домов. Многие старались незаметно отползти к своим лодкам или укрыться за утесами.
Основное сражение развернулось прямо перед моим домом. К этому времени осталось не больше десяти налетчиков. Двое из них были предводителями этих банд, о чем свидетельствовали золотые цепи на их шеях. Один был вооружен топором, другой двуручным мечом. Они приказали своим людям сформировать вокруг них кольцо и вышли в середину. Мои сыновья стояли в центре круга спина к спине, возбужденные и немного запыхавшиеся. Правая рука Ултанара была порезана чуть ниже плеча, его безрукавка была порвана и кровь капала с царапины на щеке. Элфир щадил левую ногу, стараясь не опираться на нее, а его правый глаз был закрыт кровавой опухолью.
Но на его разбитых в кровь губах играла презрительная, дикая усмешка, контрастирующая с суровыми глазами его брата. Ни одна из этих ран не была серьезна, но я знала, что есть еще тысячи ушибов, которых они еще не почувствовали в горячке схватки.
И сражение еще не было закончено.
Двое надвое, это справедливая борьба, за исключением того, что первые двое не вступали в бой, сохраняя силы, а мои мальчики сражались на протяжении часа против многочисленных противников. Нападавшие были уверены в своей победе и поэтому их оскорбления лились, словно грязевой поток.
- Эй, ты, скотина, - крикнул Ултанару человек с мечом в руке. – Вернись в свою воловью упряжку и отправляйся на пашню. Оставь войну настоящим воинам. Людям, которые умеют обращаться с мечом.
- Таким, как ты? – с сомнением ответил Ултанар. – Я так не думаю.
- Тебя нужно научить кое-каким манерам, - второй бандит угрожающе поднял топор. – Тебя и того мелкого щенка рядом с тобой. Твой брат оказался глух к нашим урокам. В его голове слишком мало места для здравого смысла.
- Герк, - прорычал Элфир. – Этот мой! Хорошо?
- Хорошо, - ответил партнер. – Помнишь Кариандру?
Даже на таком расстоянии я увидела блеск в глазах Элфира.
- Как я могу забыть? На «три»?
Ултанар кивнул.
- ТРИ! – хором крикнули они, когда меч рванулся к ним с одной стороны, а топор с другой.
Ултанар пригнулся, опустившись на колено. Элфир перекатился по широкой спине партнера. Я замерла, когда меч просвистел буквально над его головой. А потом Геракл встал. Это было упругое мощное движение, он ухватил брата за руки и легко поднял его в воздух. Ноги Иолая летели по кругу, сшибая всех попадающихся на пути бандитов. Описав несколько кругов, Геракл опустил партнера на землю. Иолай потряс головой и с диким возгласом высоко подпрыгнул, двумя сильными ударами в грудь, опрокидывая пытающегося подняться бандита.
На противоположной стороне второй налетчик успел оправиться от удара. Но сильные руки оторвали его от земли, словно крышку от бочки. Раскрутив закованного в броню воина над головой, Геракл выпустил его из рук. С испуганным криком налетчик описал в воздухе широкую дугу, сбивая своих подчиненных. Тела рухнули на землю. Ни один из них не встал. Геракл проследил за полетом бандита и удовлетворенно кивнул, когда тот приземлился на кучу камней прямо у моего порога. Элфир монотонно наносил удары своему противнику, не давая тому возможности ни подняться, ни даже вздохнуть.
- Ты закончил? – поинтересовался сын Зевса.
- Почти, - Элфир нанес последний удар. Человек закатил глаза и обмяк. – Теперь закончил, - Элфир усмехнулся. Он огляделся, и его улыбка стала еще шире. – Эй! Они… все?
- Да, - подтвердил Ултанар. – Пока, по крайней мере.
Было ясно, что сражение закончено. Берег был усыпан телами и брошенным оружием. Но это сражение – не война. Мы можем быть суровыми, если потребуется. Я видела, как матери оставляли плачущих детей на краю утеса и уходили, оставив их на волю Богов. Но мы не хладнокровные убийцы. И в этом была проблема. Налетчики соберут новые команды и вернуться. В этот раз у нас были защитники, но они не останутся тут навечно. И когда они уйдут, мы станем беззащитны. Если мы прольем кровь бандитов сейчас, когда они беспомощны, то мы станем не лучше их. А если позволим им уйти, то навлечем на себя гнев их возмездия.

Я размышляла и наблюдала за лицом Ултанара, который разглядывал результаты своей работы. «Что мне теперь делать?» говорило выражение его лица. Мне было жаль, что у меня не было ответа. Мысли Элфира были более прозаичные.
Он хмурился, рассматривая людей, которые осторожно выползали из своих убежищ, чтобы полюбоваться на неожиданный результат нападения. Беспокойство появилось на его лице.
- Маленькая мать! - он с волнением оглядывался вокруг. Он перестал беспокоиться только тогда, когда увидел, как я выхожу из коптильни. – Слава Богам, - выдохнул он, и похромал ко мне.
Я встретила его на полпути, словно наседка, кудахчущая над потерявшимся цыпленком. Он смеялся, когда я обвила руками его плечи и обнял меня в ответ.
- Не говори, - смеялся он, улыбнувшись Мэриан через мою голову, которая прижималась к его груди, слушая отчаянное биение его сердца, - что мы заставили тебя немного поволноваться.
- Вы заставили меня волноваться все время, - я разжала руки и осмотрела его пристальным материнским взглядом.
Его глаз заплыл и почернел, и прячущиеся за бородой губы были разбиты. Но его улыбка была по-прежнему самой замечательной в мире.
- Вы оба сошли с ума? Вас могли убить. Или еще хуже…, - ворчала я, прижимаясь губами к зажившим шрамам на его запястье, пока его пальцы ласкали мою щеку.
- Эй, - мягко шептал он. – Это то, что мы обычно делаем, маленькая мать. Просто это легче делать, если я не сплю.
Я знала это. Я видела их обоих, видела опыт и навык, с которыми они сражались. Даже радость и волнение, которые захватили их. И это была не радость убийства, не безумие, которое захватывает человека, превращая его в чудовище. Это была радость того, что они ответили на вызов, радость того, что они могут использовать свои ловкость, скорость и силу для того, чтобы победить. 
Я радовалась за них, но он был мой сын, и я чувствовала каждый удар, который он принял.
Я никогда не видела их в сражении раньше и не могла понять, как же они столкнулись с таким превосходящим числом противников и победили?
- Ладно, - сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал строго и непреклонно, хотя единственное чего мне хотелось в тот момент, это расплакаться. – Проснулся ты или нет, ты отнял у меня десять лет жизни и прибавил седых волос на моей голове. Посмотри на себя, ты весь в синяках и ты хромаешь. И не отрицай этого, - торопливо сказала я, поскольку он открыл рот, чтобы возразить. – Я это вижу.
- Ничего страшного, маленькая мать, - терпеливо возразил он. – Вот у Герка идет кровь…
- До него еще дойдет очередь, и я ему тоже все выскажу, - пообещала я. – Я говорю о тебе. Ты слишком рискуешь.
- Да, мать, - покорно согласился он, улыбаясь Мэриан, которая выводила из коптильни своего отца. Девушка рассмеялась в ответ.
- Не поощряй его, - сердито сверкнула я на нее глазами. – Герой – это замечательно, но что мы будем делать со всеми этими налетчиками теперь, когда вы закончили учить их? об этом ты подумал? Я так не думаю.
- Мать…, - он попробовал вставить слово, но я уже вошла в раж, используя сердитые слова, чтобы скрыть свой страх.
Я любила этого человека, любила их обоих, всем сердцем, любила как мать. Если бы я знала, какие они замечательные воины, как часто они сталкивались с такими ситуациями, тогда я могла бы смотреть на это сражение более спокойно. Но я не знала, и я умирала тысячи раз, наблюдая, как они рискуют своей жизнью.
- Не называй меня матерью, Элфир Оттеркин, Иолай из Греции, - сердито ворчала я. – Ты знаешь, как перепугал меня сегодня? Налетчики приходят и уходят, так было до вас и так будет после вас. И тебе, и твоему  упрямому брату обязательно нужно было участвовать в этом дурацком сражении, рисковать своими жизнями, чтобы остановить их. Хотя все что им было нужно это несколько овец, один или два ребенка. Мне все равно, сколько матерей плакали бы сегодня, потому что я уже выплакала все свои слезы по тому ребенку, которого я потеряла. Я бы не перенесла, если бы вас тоже убили.
- Мать, мать, - уговаривал он, обхватив меня сильными руками, пока у меня не кончился воздух вместе со словами. – Все в порядке. У меня пара ушибов, у Герка небольшой порез, никто не потерял ни детей, ни овец. Мы придумаем, что сделать с ними теперь, - он повернул меня лицом к морю, чтобы я смогла видеть лодки налетчиков.
Ултанар ходил по берегу, собирал валяющихся без сознания людей, относил и складывал их на дно лодок, словно охапки дров.
- Думаю, что Геракл уже придумал.
Я думала, что Элфир мог бы пойти помочь брату, но я продолжала цепляться за него. Отчасти это был обычный эгоизм, и я знала, что он устал, и что последствия сражения начинали сказываться. Он хотел бы помочь брату, но цена этого была бы слишком высока. Несмотря на всю свою храбрость, мой Оттеркин был всего лишь смертным. Сын Бога пользовался своей божественной силой, чтобы очистить наш берег в тот день. Он тоже заплатит свою цену, но позже. А Элфир уже оплачивал ее. Он начал дрожать, и я заставила его опуститься на ступени крыльца. Присев возле него, я ощупала его ногу. Сильный ушиб и растяжение. Пока он наблюдает, как его брат укладывает налетчиков, ему не придется напрягать ногу, ухудшая ее состояние, и он может передохнуть. Он благодарно улыбнулся, когда понял, что я шепчу слова своего заклинания.
- Не волнуйся, маленькая мать, - попросил он, гладя меня по щеке. – Если ты хочешь что-нибудь для меня сделать, то лучше принеси своего эля. У меня в горле пересохло.
Две кружки моего темного эля очень бы пригодились моим героям. Мэриан убежала, выполняя его просьбу, прежде чем я успела сказать хоть слово. Я нахмурилась, видя с какой скоростью они исчезла в моем доме. Такое рвение не подобает девушке, особенно когда речь не идет о чем-то серьезном. Год подходил к концу, и Элфир уйдет еще до наступления зимы. Она будет тосковать. Хотя это глупо. Она получила, что хотела безо всяких лживых обещаний. За все то время, что он был здесь, они мало говорили друг с другом, во-первых, потому что он не мог, а во-вторых, потому что она имела для него не больше значения, чем любая из женщин, кто разделял его общество на празднике. Лидиана, Жюстина…
Конечно, если бы он знал…
Ултанар собрал всех бандитов, оставив напоследок двух предводителей. Он пару раз макнул их в бочку с ледяной водой, чтобы привести в чувство и потащил к морю. Они ругались и сопротивлялись, но безуспешно. Они сыпали проклятьями и обещаниями того, что они сделают с нами, когда вернуться.
- С тысячью людей, если потребуется, - кричал один.
Геракл выслушал их и опустил в прибрежные волны.
- Так, вы высказались, теперь слушайте. Слушайте внимательно, потому что я не собираюсь отвечать за последствия, если информация до вас не дойдет.
Его голос звучал громко и четко. Он говорил так, чтобы его слышали все, включая ошеломленных воинов, валяющихся на дне лодок.
- Это место находится под моей защитой. Я и мой брат, - он поднял голову и поймал великолепную улыбку от своего партнера. – Преподали вам урок и мы не собираемся позволить вам его забыть. Вы думаете: «Они не останутся тут навсегда». И вы правы. Но я не оставлю этих людей без защиты. И вы сюда не вернетесь! Никогда. Понятно?
- И что ты для этого сделаешь? – смеялись они. – Повесишь табличку «Вход воспрещен»?
- Нет, - спокойно ответил Ултанар. – Я попрошу дядю, чтобы он присмотрел за этим место вместо меня.
- Ой! Он дядю попросит! Мне уже страшно!
- Ему будет страшно, - Элфир наклонился ко мне с заговорщицким видом. – Смотри. Это будет здорово.
Я не понимала, о чем он говорит, но я увидела. Геракл оставил двух налетчиков сидеть в воде и зашагал в море, пока пода не достигла его талии. Тогда он расправил плечи и набрал полную грудь воздуха.
- Посейдон!!! – проревел он, и эхо разнеслось по прибрежным утесам. – Посейдон!
В тот день море было спокойное, вода едва двигалась, полускрытая туманом, и лодки налетчиков чуть покачивались на ленивых волнах. Внезапно все замерло, даже крики неугомонных чаек. Рука Элфира нашла мою руку, когда я присела рядом с ним на ступени, затаив дыхание. В его бороде пряталась многозначительная усмешка, и его глаза были устремлены на фигуру его брата, стоящую в полосе прибоя. Что-то возвещало о прибытии силы, в воздухе замерцало волшебство.
Что-то…
И тогда море поднялось и заговорило голосом похожим на тихий гром.
- Ты звал?
- Да, - Ултанар запрокинул голову, чтобы встретиться глазами с фигурой, которая возвышалась над ним.
Фигура морского Бога поднималась из моря, словно гигантская волна, с серебристой короной на голове. Он возвышался над заливом, отбрасывая огромную тень на весь поселок. Где-то за моей спиной раздался звук разбиваемой глиняной кружки. Элфир обернулся, и по его лицу скользнуло удивленное раздражение, поскольку он понял, что не дождется своего эля. Я не видела этого, потому что не могла оторвать взгляда от Бога. Мое тело дрожало от сознания этой власти и силы.
Мы – морские люди, мы живем в краю, принадлежащем ему, мы пользуемся его дарами и принимаем его вызовы. Море посылает нам моржей, море принимает наших мертвых. Это море однажды холодным зимнем днем подарило мне сына, который навсегда останется в моем сердце.
И теперь я знала, что это же море, которое даровало мне и второго сына, заберет их у меня.
Слишком скоро…
- Вы готовы вернуться? – голос был глубок, как океан.
- Еще нет. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.
- Еще одно одолжение? Не слишком ли много, сын Зевса? У меня есть иные заботы, чем быть нянькой для детей моего брата, - насупленные глаза, цвета морской волны уставились на меня, и я почувствовала, как холодеет мое тело.
Это был мой Бог и я перед ним ничто. Даже меньше чем ничто. Я почувствовала, как рука Элфира ободряюще стиснула мою. Он поднялся на ноги, без страха встречая этот суровый взгляд.
Синие глаза…
Море улыбнулось.
- Я вижу, ты нашел своего друга.
- Да, - согласился Геракл. – Нашел. Он в порядке, благодаря всем этим хорошим людям (не совсем правда, но почти). Они – простой народ, Посейдон. Они не воины. Они – рыбаки.
- Я знаю, - Бог опустил глаза. На мелководье играли серебристые рыбы. – И что?
- Они не заслуживают того, чтобы на них нападали. Они не заслуживают, чтобы у них отбирали детей и воровали скот. Все, что я хочу, это чтобы ты предоставил им защиту. Найди способ остановить таких вот налетчиков, - он указал на пиратов, которые затаились в лодках, - которые приходят сюда, как стаи волков.
- Они и есть волки, - ответил океан. – Морские волки. Почему я должен нанимать пастуха, чтобы пасти твое драгоценное стадо, племянник? Разве они не могут научиться защищаться?
- Они не должны этому учиться, - громко сказал Ултанар. – Они уважают и почитают море. Разве тех вызовов, что ты бросаешь им каждый день недостаточно? Они сражаются с зимними штормами и морскими бурями. Они приносят тебе свои жизни в жертву во время рыбалки и охоты без жалоб и требований. Что еще тебе нужно? – Он указал на людей, которые в священном ужасе стояли на коленях на берегу, с трепетом взирая на Бога. – Несколько золотых монет раз в год? Пара ягнят, чтобы умилостивить ветра? Они отдали тебе свои души! Разве этого не достаточно?
- Морю предлагаем мы наши сердца. Через его мирные воды ведем мы свой жизненный путь, - громкий голос Элфира четко произносил слова нашей древней молитвы. – Наши души всегда поют вместе с ветром. Мы можем плавать с моржами в беспокойных волнах. Позволь нам вернуться домой. Позволь нам быть свободными.
- Мирные воды – кровь нашей жизни. Соль, проступающая на песке, семя, приносящее нам детей, - присоединила я свой голос к голосу Элфира. – Мы пришли из воды и в воду мы уйдем. Она отец и мать нам. Она дает жизнь и забирает ее.
Слова постепенно подхватывали все жители поселка. Геракл пораженный обернулся. За его спиной стоял весь мой народ. Он никогда не слышал этой молитвы, потому что пока он жил у нас, среди нас никто не умер. Но Элфир слышал. Шесть раз за длинный год. Однажды я едва не пела ее для него. И теперь он приносил ее в дар Богу, который держал в своих руках власть над морями. Это была не просьба, это был вызов. Не будучи одним из нас, он тем не менее понял и принял наши обычая и говорил сейчас от всего сердца.
- Биение наших сердец сливается с шумом волн. Ветер, дующий над морем, дает нам наше дыхание.
В этих словах была заключена таинственная сила. Она связывала наши жизни тонкими нитями присяги, которую нельзя нарушить. Когда мы принимаем решение, мы говорим, как один человек. Так мы говорили сегодня, не прося ничего другого, только признания нашей преданности.
- Услышь наши слова. В глубинах океана царит мир. В его водах нет места страху. Позволь нам вернуться домой. Позволь нам быть свободными.
На берегу воцарилась тишина, не нарушаемая даже шепотом волн. И вдруг Бог, вышедший из океана, склонил голову, словно устыдясь.
- Хорошо, - пробормотал он. – Я найду пастуха, чтобы присматривать за этим стадом. Это место будет под моей защитой. А вы, - он пристально посмотрел на племянника. – Когда я вернусь, вы отправитесь домой. Прежде чем вы влипните в еще большие неприятности. Понятно?
- Абсолютно, - кивнул Геракл и едва успел отпрыгнуть в сторону, когда Бог обрушился на берег огромной волной.
Она подхватила лодки налетчиков и понесла в море. Два бандита заорали и бросились вслед. На мгновение показалось, что им не удастся догнать своих дружков, но мой сын поднял их из воды и швырнул далеко в нужном направлении.
- И не возвращайтесь! – смеялся им вслед Элфир.
Ултанар с мягким упреком посмотрел на брата, но быстро растаял под его солнечной улыбкой. Он выбрался на берег и потряс головой, избавляясь от воды. Несколькими большими шагами он преодолел расстояние до дома. Оба моих сына стояли возле меня. Элфир расхохотался.
- У тебя водоросли в бороде!
- Ммм, - Геракл ощупал бороду, не сводя взгляда с удаляющихся лодок.
- И морская звезда на жилете…
- Хорошо, спасибо… - он извлек звезду и швырнул ее в море.
- И медуза на заднице…
- Что? – Ултанар завертелся, пытаясь разглядеть свой тыл, прежде чем понял, что его дразнят. – Иолай… - простонал он.
Элфир покатился со смеху. Я пыталась сдержаться, зажав рот рукой, но не достаточно быстро.
- Не поощряй его, маленькая мать. Скажи, эта песня – твоя идея?
- Нет, - я покачала головой. – Это он начал.
- Это казалось правильным, - Элфир смущенно пожал плечами. – Когда ты произнес эти слова, я  вспомнил. И я не ожидал, что он меня услышит. Слушай, - добавил он с легким опасением. - А он случайно не расстроился?
- Иолай… - фыркнул Геракл. – Ты помог этим людям подтвердить их уважение к морю и ты волнуешься, что это расстроит Посейдона? – он протянул мокрую руку и обнял брата за плечи. – Ты только что заработал свой билет домой, приятель. И проценты, чтобы вернуть Харону все, что ты ему должен.
- Я ему должен? – Элфир ткнул брата кулаком в ребра. – Это ты обычно не оплачиваешь проезд.
Объятья стали крепче и переросли в шутливую борьбу.
- Мальчики! Мальчики! – позвала я.
Они замерли и уставились на меня с внезапным чувством неловкости. Я посмотрела на них своим самым суровым взглядом.
- Разве на сегодня не достаточно драк? Ултанар, твоя рука кровоточит и тебе нужно снять эту мокрую одежду, прежде чем она заледенеет на тебе. А что касается тебя, Оттеркин, то если ты не дашь своей ноге передохнуть, то будешь хромать целую неделю. Посмотрите на себя. Одного вашего вида достаточно, чтобы отправить вашу мать в преждевременный путь. Только то, что вы можете вызывать Богов и сражаться с целыми бандами не дает вам право… не дает… - мой голос задрожал и слезы потекли по щекам.
Я подошла к ним и раскинула руки, чтобы прижать их к себе.
Я думала, что у меня нет больше слез. Но они нашлись, когда я поняла, что скоро потеряю эти две яркие души, которые так успела так сильно полюбить. 
Остальные события пронеслись, как в тумане. Я помню, что мои сыновья пробовали меня успокоить. Я помню, как прятала свою печаль за простыми хозяйственными хлопотами. Я прочистила и перевязала рану на руке Ултанара. Я усадила Элфира перед очагом, давая отдых его ноге. Потом я, кажется, готовила еду. Я не помню точно, но, кажется, это были куски моржового мяса, и сладости из меда и водорослей. По крайней мере, я надеюсь, что это было именно мясо и сладости. Я не чувствовала вкуса еды, но мои мальчики ели с жадностью. После еды я уселась за станок, находя успокоение в размеренном движении челнока. Пока я работала, приходили люди. Они говорили слова благодарности и уходили. Они приносили подарки – выделанные шкуры, вязаные одеяла, вырезанную из дерева и вылепленную из глины посуду. Подарки росли, но их количество не могло сравниться со смущением Ултанара, когда он их увидел. Элфир принялся раздавать их обратно. Вязаными одеялами он укутывал плечи старух, чтобы не замерзли по пути домой, наполнял горшки морским углем, чтобы им можно было согреть больного ребенка, предлагал всем ароматный эль, чтобы прогнать холод и с радостью вновь наполнял кружку, когда она пустела. Он роздал все меха, отдав самые мягкие матерям для их детей и рассовал остальные подарки в руки их мужей и отцов. Люди уходили с гораздо большим количеством подарков, чем они принесли, и он едва сдерживал смех, когда видел их озадаченные лица.
О, Элфир…
О, мой Оттеркин…
У меня осталось мало времени, чтобы провести его с моей семьей, а я тратила его впустую, сидя словно в таком же сне, как когда-то мой сын. Я оставила свой станок и присоединилась к сыновьям.
Никто из нас не спал той ночью.
Мы говорили и пили эль, пока не рассвело. Была грусть и ожидание расставания. Я потеряла их. Они возвращались домой. Я смотрела, как Ултанар и его брат сбрили свои бороды. Они стали незнакомцами с гладкими лицами и странными именами. Геракл. Иолай. Они усмехнулись, когда я недовольно поморщилась. Их бороды были словно чем-то материальным, чем-то, что я буду помнить.
Солнце поднялось из-за холмов, заливая все вокруг холодным светом. Время летело, и у меня была одна вещь, которую я могла еще сделать, чтобы задержать его.
Но я молчала.
Я любила моего Оттеркина. Но его судьба связана с судьбой его брата. Я не могла разлучить их. Я не могла привязать его к моему миру.
Я просила дать мне год.
И в этот год я получила больше, чем я когда-либо мечтала…
Когда солнце поднялось высоко, вернулся Бог. Тихо. Он появился без грома и шума. Просто поднялся из воды и стоял там, ожидая.
- Пора, - произнес Геракл.
Иолай кивнул и поднял мешок, который я собрала для них. Там было несколько кусков мяса, пара теплых одеял, две фляги моего лучшего эля… и еще бремя расставания. Я шагнула к ним, закутавшись в свой платок. Ветер был холодный.
- До свиданья, маленькая мать, - Геракл мягко поцеловал меня в щеку. – И спасибо за все.
- Хорошего путешествия, мой Ултанар, - я сжала его руку. – Пусть ветры будут добрыми, а штормы не такими сильными, чтобы свалить тебя, - я притянула его к себе и тихо добавила. – Позаботься о брате.
- Обязательно, - улыбнулся он, сжимая мою руку. – Обещаю.
Рука коснулась моего плеча. Я повернулась, встретившись с самыми синими и самыми яркими глазами на свете. В самом прекрасном взгляде, какой я когда-либо видела, сквозила печаль, теплая, нежная улыбка и самая сердечная благодарность. И никакими словами нельзя было выразить эти чувства. Он и не пробовал. Он просто обнял меня крепко и прижался своей щекой к моей щеке.
- Будь в порядке, маленькая мать, - пробормотал Элфир, и в его голосе зазвучала притворная суровость. – Скажи Ёргану и его братьям, что они должны заботиться о тебе. Я хочу, чтобы был теплый очаг, и кружка сладкого эля ждали меня, когда я вернусь.
Когда вернется…
Я не хотела отпускать его, не хотела терять тепло его объятий, но эти слова заставили меня отступить на шаг и пристально всмотреться в его лицо. Он знал, что говорил?
- Моя дверь всегда открыта для тебя, - сказала я. – Для вас обоих.
Я сняла с пальца янтарное кольцо и впихнула в его руку, сомкнув его пальцы своими.
- Здесь вы всегда будете в безопасности.
- Я знаю, - улыбнулся мой сын.
Слезы заблестели в его ярких глазах. Он торопливо поцеловал меня в обе щеки. Моя кожа долго помнила теплоту его губ.
- Нужно идти, - преувеличенно громко произнес он. – Нехорошо заставлять ждать Посейдона.
Он спрыгнул с крыльца и подошел к стоящему на берегу брату.
- Готов?
Иолай кивнул.
- Да, - сурово ответил он, и Геракл улыбнулся этой напускной суровости.
- Хорошо.
Они пошли к морю. У самой воды они оглянулись. Весь поселок собрался на берегу. Люди стояли, словно бусины ожерелья, рассыпанные по нити. Я видела как Иолай-Элфир, мой Оттеркин, надел на палец мое кольцо и поднял руку в прощальном жесте.
И они ушли.

Прошло семь лет. Налетчики ни разу не возвращались, хотя на берег иногда выбрасывало тела. Что-то большое и тяжелое охраняло наши воды. Иногда – летом - я замечала блеск солнца на огромной спине или морду, мелькнувшую на поверхности, прежде чем погрузиться обратно в воду. Иногда на спокойно воде вдруг появлялись странные волны. И хотя с его появлением уменьшилось количество моржей, но нам хватало оставшихся. Люди знали, что их охраняют и не возражали, что сторож взимает некоторую плату.
Оган ушел в далекий путь три года назад. Ёрган стал старейшиной. Его сестра Мэриан поселилась со мной, когда ушли мои сыновья. Я учу ее всему, что знаю: заживляющим заклинаниям, словам и обрядам. Она собирает травы на склонах утесов и готовит их них лекарства. Когда-нибудь она станет прекрасной ведуньей. Но это будет не скоро.
Большую часть времени я сижу за моим станком. Когда-то рядом со мной сидел Элфир. Теперь есть другие нетерпеливые руки, которые помогают мне, и уши, которые слушают мои истории. Молодые руки. Их владельцы называют меня бабушкой. Илтис, самая младшая, родилась прошлым летом, подарок от праздника по случаю удачной охоты. Эшер, ее сестра старше на год.
И Алус, ребенок Мэриан, который родился после страшного зимнего шторма. Алус Элфирсон.
Его кудри подобны темному меду с проблесками золота. Его яркая улыбка полна бесконечного удивления и лукавства. Его смех наполняет мой дом, и его любовь охватывает всех – мать, бабушку, сестер – всех.
И у него синие глаза. Глубокие, как море. Он растет очень быстро. Еще семь лет, и он займет свое место среди охотников, он узнает, как убивать моржей и как ловить рыбу сетями. Но пока он ребенок, и мы лелеем его. Мы наблюдаем, как он кувыркается по берегу, словно его отец никогда не покидал нас.
Оттеркин.
Ребенок выдры.
Камни назвали их правильно. Сейчас лето, но и зима не за горами. Дни станут короткими, а ночи холодными. Мои внуки будут выползать их своих кроватей и смотреть, как я топлю очаг и ставлю подогреваться эль.
И я соберу их вокруг себя и буду рассказывать им истории о том далеком годе.
О годе, когда среди нас жил сын Бога и наш народ обрел свободу и покровительство.
О годе, который терзал мое сердце и излечил мою душу…
О годе, в котором море подарило мне сына…
Правовая оговорка:
В течение этого рассказа не пострадал ни один морж, но множество налетчиков вернулись домой с разбитыми носами. Посейдон никогда не признается, что он охраняет этот народ, но поверьте мне, это так.

back

Сайт создан в системе uCoz