"Самый обычный. Никаких способностей. Я даже не могу поднять ручку со стола силой мысли"
Сентябрь 2009 года, Университетский городок. Нью-Йорк.
- Вот черт! – выругался Дженсен и рванул бегом через площадь Вашингтона к главному залу собраний. Он снова опаздывал и уже представлял себе мрачный взгляд, которым обязательно наградит его декан. Было раннее утро первого учебного дня нового учебного года.
Дженсен слишком торопился, чтобы заметить красоту золотых с багрянцем кленов, росших по периметру центральной площади. Все его мысли сейчас были заняты тем, как попасть в зал до того, как будет закончена приветственная речь декана. Если ему очень повезет, он сумеет прокрасться внутрь, найти место в аудитории и притвориться, что пришел вовремя.
Центральное здание было выстроено в готическом стиле из кирпича белого и терракотового цветов и насчитывало несколько этажей в высоту. С двумя другими зданиями оно было соединено длинными переходами. Здесь преподавали науку, юриспруденцию и искусство. Здания остальных факультетов были разбросаны по всей территории городка в каком-то странном порядке. Причину такого непонятного расположения Дженсен выяснил не так давно. У южной стороны квадрата центральной площади располагалось высокое стеклянное здание библиотеки, в которой он и заснул вчера вечером. Не в первый раз он настолько уходил в книгу, что засыпал над ней.
Решив сократить путь, Дженсен побежал наискосок, мимо большого вяза Палача2 , чьи огромные ветви отбрасывали тень на несколько метров вокруг. Перепрыгнув через ограждение, он промчался мимо фонтана и влетел под арку, где в нише возвышалась статуя Джорджа Вашингтона.
Игнорируя дорожки, Дженсен бежал по ухоженным газонам, как вдруг прямо перед ним неожиданно выросла скамейка. Он не помнил, чтобы она стояла там прежде, но времени на раздумья у него не было. Нужно было прыгать или падать. В середине прыжка он увидел, что с той стороны скамьи прямо на траве сидят двое мужчин и обсуждают ситуацию, сложившуюся на стоявшей между ними шахматной доске. Дженсен приложил все усилия, чтобы не упасть прямо на них. Это ему удалось, но оба мужчины завопили в расстройстве, когда он приземлился в центр шахматной доски, повалив черные и белые фигуры.
- Идиот! – воскликнул один из мужчин. – Смотри, что ты натворил!
- Простите! – пропыхтел Дженсен, торопливо ловя соскользнувшие очки, и нагнулся, чтобы подобрать фигурки.
- Не прикасайся к ним! – тут же воскликнул другой.
Дженсен послушно отступил назад и только сейчас разглядел тех, кому он помешал. На первый взгляд невозможно было определить их возраст. При таком уровне владения магией вообще было трудно определить, кому сколько лет. Но то, во что они были одеты, сразу объяснило Дженсену, кто перед ним, хотя он раньше никогда не встречался с подобными людьми.
На мужчинах были длинные потертые черные пальто и такие же потертые широкополые шляпы. Уличные маги. Но что они делали посреди университетской площади? Из того, что Дженсен когда-либо слышал об уличных магах, он знал, что они скрывались в городских трущобах и тоннелях метро. Они никогда не выходили днем и, конечно же, никогда не появлялись в таких людных местах, как площадь Вашингтона. И, насколько он знал, они все были одиночками. Так что наткнуться на двух коробейников, играющих в шахматы посреди университетской площади, было очень странно.
- Успокойся, - проворчал второй маг первому, и по легкому жесту его руки шахматные фигурки поднялись в воздух и опустились на свои места.
- Как я могу быть уверен, что они стояли именно так? – ехидно проскрипел первый маг. – Может, ты расставил их так, как нужно тебе?
- Ты же знаешь, что нет! Или твоя репутация сильно преувеличена?
Первый маг впился в Дженсена тяжелым взглядом.
- Можешь идти, мальчик. И я надеюсь, что в следующий раз ты будешь смотреть, куда прыгаешь.
- Секундочку, - второй маг пристально вгляделся в уже собравшегося бежать дальше Дженсена. – Кажется, ты очень спортивный молодой человек… ловкий… но…
- Я опаздываю, - перебил его Дженсен. – Все хорошего, господа.
- Точно, - довольно улыбнулся второй маг. – Ты запыхался. Должно быть, ты очень-очень опаздываешь. Только это может заставить человека бегать с такой скоростью.
- О нет! – вскипел первый. – Мы договорились, что играем на право взять под контроль территорию нашего недавно умершего товарища. До этих пор никаких сделок.
- Что? – Дженсен перевел дыхание. Они думают, он захочет что-то купить у них? - Нет, мне это не интересно. Я уже ухожу, - он надел очки и повернулся, чтобы бежать дальше.
- О, священная Лазурь, - воскликнул второй маг, и Дженсен замер. – Что это тут у нас? Нетронутый?
- Что? – первый тоже уставился на Дженсена. – Этого не может быть!
- Мальчик носит очки и тратит силы на бег. Его беспомощность просто поражает, - маг быстро преградил Дженсену дорогу. – Как тебе удается выживать?
- Очень хорошо, - проворчал Дженсен и сделал попытку обойти мужчину. – А теперь отойдите, дайте мне пройти и возвращайтесь к своему занятию.
Обойдя надоедливого мага, он снова перешел на бег. За спиной раздался свист и смех коробейников.
Этот инцидент стоил Дженсену драгоценного времени, и когда он подбежал к дверям, массивные створки распахнулись, и наружу хлынул поток взбудораженных студентов. Многие разбрелись по аудиториям, новички остановились возле плана городка, изучая, где что находится.
Дженсен отступил в сторону и прижался к стене, позволяя им пройти. За студентами потянулись преподаватели, и каждый из них, проходя мимо, счел своим долгом наградить молодого человека неодобрительным взглядом. Будучи профессором, Дженсен поступил очень невежливо, пропустив ежегодную приветственную речь декана.
Последним вышел главный библиотекарь университета Кристиан Кейн. Он был единственным, кто не посмотрел на Дженсена с осуждением, более того, на круглом лице его появилось лукавая улыбка, словно он задумал проказу.
- Привет, - поприветствовал он Дженсена.- И спасибо.
- За что? – выдохнул все еще запыхавшийся Дженсен.
- За то, что не просто опоздал, а пропустил занудную бубнежку нашего старикана полностью! – Крис довольно потер руки. – Пойду, заберу выигрыш.
- Ты спорил на то, что я пропущу речь декана? – Дженсен не знал, сердиться или смущаться.
- Тут все сложнее, - невозмутимо пояснил Крис. – За семь лет ты ни разу не появился на ней вовремя. Так что я поспорил, что ты не только не явишься, но и забудешь надеть костюм! – Крис с ухмылкой оглядел джинсы и свитер Дженсена.
- Отлично, - кисло улыбнулся тот. – Преподаватели на меня спорят. Просто класс.
- Не только они, но и старшие студенты тоже, - признался Крис, одной рукой притягивая к себе приятеля. – Правда, должен признаться, что у меня, как у главного библиотекаря, было преимущество. Я видел тебя вчера поздно вечером за моим любимым столом из красного дерева, ты пускал на него слюни… Ты спал!
- Сволочь! Мог бы разбудить!
- Еще чего. Ты был таким симпатичным… очки съехали набок… Ты знаешь, что похож на младенца, когда спишь? У меня просто не хватило духу разбудить тебя.
- И почему мы все еще друзья? – проворчал Дженсен. Он очень хотел разозлиться, но на Криса просто невозможно было сердиться долго.
- Потому что ты меня любишь, - Крис быстро чмокнул его в макушку. – Я как брат, которого у тебя не было, но о котором ты давно мечтал.
Дженсен хихикнул и рванулся из крепких объятий. Грубоватая нежность Кейна согревала его. Несмотря на постоянные поддразнивания и насмешки, он знал, что Крис всегда рядом. Слишком часто он убеждался в этом.
- Сегодня я играю в "Белой лошади", - сообщил Кейн. – Ты придешь? Я хочу, чтобы ты спел со мной пару песен.
- Не знаю. Мне еще нужно набросать план занятий. Как думаешь, декан заметил, что меня нет в зале?
- Конечно, заметил, - фыркнул Крис. – Он всегда все замечает, как ни странно. Но не волнуйся, ты ему нравишься. Приходи сегодня, я хочу тебя кое с кем познакомить.
- Крис, не надо, - взмолился Дженсен. – Прекрати устраивать мне свидания. Я сам могу найти себе пару.
- Конечно, - в голосе Кейна прозвучал неприкрытый сарказм. – Парень, я не въезжаю, ты преподаешь гребаную романтическую литературу, а сам ни хрена не понимаешь в романтике. Это потрясающе!
- Ты же знаешь, почему, - прошипел Дженсен вполголоса, смущаясь, что разговор соскользнул на эту тему.
- Ты должен отступить от своих правил, или так и умрешь девственником.
- Я не брошу все, во что верю, Крис. Секс должен быть естественным, а не загрязненным какими-то магическими фокусами.
- Кажется, ты хочешь меня оскорбить, - Крис прищурился. – Да ладно, парень, ты же не пробовал!
- Заткнись, - Дженсен вежливо улыбнулся уголком рта. – Мне пора готовиться к первой лекции. Увидимся в библиотеке.
- Ладно, но ты подумай насчет сегодняшнего вечера? Пользуйся своей молодостью, парень. Она не будет с тобой вечно!
Последние слова он прокричал вслед уходящему другу. Дженсен махнул рукой и свернул за угол. Он любил петь с Крисом, но не любил "Белую лошадь". Все, что случалось там, обычно выходило из-под контроля.
Он не смотрел вперед, и поэтому нос к носу столкнулся с деканом, господином Джимом Бивером.
- Вот черт… то есть… простите меня, сэр.
Декана боялись все: и студенты, и преподаватели. Несмотря на щегольской костюм, его нельзя было назвать симпатичным человеком. Вечно прищуренные глаза на вечно суровом, без тени улыбки, лице. Он не отличался приятными манерами, говорил то, что думал, и, единственный из знакомых Дженсену магов, не скрывал своего возраста.
Физиологическое старение считалось болезнью, и все люди, владеющие магией, прикладывали массу усилий для того, чтобы выглядеть моложе своего возраста.
Многие считали декана очень слабым магом, потому что его макушку уже украшала лысина, а лицо избороздили морщины, и все недоумевали, почему он ничего не предпринимает. Он сразу выделялся в любой толпе, и одно время ходил слух, что на самом деле он гораздо моложе, чем выглядит, просто таким эксцентричным образом привлекает к себе внимание. О его прошлом ничего не было известно, словно он взялся из ниоткуда и сразу занял пост декана престижнейшего университета.
- Вы снова пропустили мою речь, профессор, - Бивер нахмурился, разглядывая "гражданскую" одежду Дженсена. – Не знал, что в этом году университетский дресс-код включает в себя рваные джинсы и кроссовки, мистер Эклз.
- Нет, сэр. Простите, сэр… Я задержался, сэр… мне очень жаль…
- Хотите, я угадаю, мистер Эклз? – так же холодно продолжил декан. – Я довольно хорошо угадываю. Судя по вашему взъерошенному виду, я могу сказать, что вы снова заснули в библиотеке. И, скорее всего, вы спали до самого звонка. Между прочим, я хорош не только в угадывании, но и в математике. По моей оценке, вы бежали очень быстро. Расстояние от библиотеки до конференц-зала таково, что вы должны были успеть на три заключительные минуты моей великолепной речи.
- Сэр…
- И если бы все пошло так, как я только что описал, то я не проиграл бы пари этому чертовому библиотекарю!
Дженсен поднял голову и уставился на декана, приоткрыв рот. Краска смущения расползлась по его лицу, очки сами собой съехали на кончик носа.
- Вы смеетесь надо мной, сэр?
- И вы этого заслуживаете! – губы декана изогнулись в жалком подобии улыбки. – Я хочу надеяться, что к лекции вы готовы лучше, чем к прослушиванию моей речи. И мне очень интересно, что задержало вас на эти три минуты?
Изумленный Дженсен только покачал головой, сообразив, что столкновение с уличными магами длилось как раз три минуты. Иногда его пугали проницательность и ум декана, а кроме того, он знал, что своими успехами во многом обязан именно Биверу. Неизвестно почему, но декан всегда поддерживал его вопреки всем, кто считал Дженсена недостойным обучения в этом университете.
- Я случайно налетел на двух мужчин на площади, сэр, - торопливо объяснил Дженсен. – Сбил их шахматную доску, прервал партию. Они были очень огорчены этим.
Декан склонил голову на бок, словно пытаясь разглядеть несостыковки в этом оправдании.
- Что ж, полагаю, это все объясняет. Можете идти в аудиторию, но сначала переоденьтесь во что-то более подходящее для профессора. Свободны.
- Спасибо, сэр! – Дженсен сорвался с места и помчался к лифтам.
Он и сам не знал, почему не сказал декану о том, что мужчины в парке были уличными магами. Столкновение оставило неприятный осадок, даже напугало. В тот миг он боялся, что ему могут причинить зло. Он слышал о том, что Коробейники воруют молодых людей и делают их своими рабами. Правда, это случалось лишь с наркоманами, которые не могли обходиться без Лазури. Были ли это слухи, или в них скрывалась часть правды, Дженсен не знал, да и встреча была слишком краткой.
Дженсен ткнул кулаком в большую кнопку лифта, и двери с лязгом расползлись в стороны. Он был уверен, что лифт такой же старый, как и сам университет. Еще один крохотный факт, усиливающий его веру. Способность человечества к изобретению нового была утрачена по мере развития магических способностей. Каким был бы мир сейчас, не появись в нем волшебство? Этот вопрос уже много лет являлся предметом научных и философских споров.
Выйдя из лифта, он столкнулся с улыбающейся молодой женщиной.
- Привет, - кивнула она. - Хочешь сегодняшний выпуск "The Village"?
Он кивнул в ответ и взял предложенную газету. По древней традиции газета выходила ежедневно, и ее читали и студенты, и жители Гринвич-Виллидж 3 . Зажав газету под мышкой, Дженсен направился в свой кабинет на четвертом этаже. Официально кабинет находился на шестом, но три соединенных между собой здания Главного корпуса имели различное количество этажей, и кнопки лифта не всегда соответствовали тому, что на них написано. Это было настоящей проблемой для новичков и тех, кто принял на грудь больше пары пинт пива.
Дженсен присел на край своего стола, развернул газету и поправил очки.
Заголовок на первом листе гласил: "Марсия Грей родила сотого ребенка!"
Дженсен нахмурился. Марсия Грей считалась праматерью магов. Она была одной из изобретательниц синтетической Лазури. "Грейс Энтерпрайзес" – монстры в мире недвижимости, управляемые этой женщиной, были второй ее страстью. Первой были дети. Нет, она не любила их, просто стремилась доказать, что это возможно. Ни один из множества ее детей не имел официального отца. Одержимая своим безумием, она выбирала одаренного, умного, талантливого молодого человека, чтобы произвести на свет очередного младенца. По слухам, она пользовалась мужчинами в полном смысле этого слова, а потом хорошо платила им за услуги и за то, чтобы они отказывались от родительских прав в ее пользу. Только своим детям Марсия доверяла править своей империей, конечно, не выпуская бразды из своих рук. На фотографии была изображена новорожденная принцесса на руках у своей матери. Выглядела Марсия лет на 35, не больше. Дженсена передернуло, все в этой женщине вызывало у него отвращение. Все в ней было искусственно и безнравственно.
Перелистывая газету, Дженсен обратил внимание на статью на самой последней странице, напечатанную мелким шрифтом. "Колдун снова наносит удар". Эту заметку он прочитал с особым вниманием. Новости были ужасными и интригующими. Вот уже много лет какой-то психопат охотится на уличных магов. Никто не знает, кто он. Немногие любили коробейников, которых он убивал. Они распространяли смерть, воруя Лазурь у ее производителей либо изготавливая плохо очищенный суррогат.
Те, кто изготавливал и продавал легальную микстуру, были элитой общества. Бизнесмены, мужчины и женщины, жили в пентхаусах дорогих небоскребов, и за это их звали магами из башен. Они изготавливали Лазурь и распространяли ее по земному шару, жертвуя вырученные деньги больницам, благотворительным фондам и образовательным учреждениям, в частности, университету, где учился, а теперь и преподавал Дженсен. Если бы Колдун убил мага из башни или разгромил фабрику по производству Лазури, это стало бы новостью первой полосы всех газет, но убийство коробейника заслуживало лишь упоминания в крохотной заметке на последней странице газеты.
Дженсен набрал в грудь побольше воздуха и прочел вслух:
"… ужас в том, что жертва распространяла Лазурь на территории Гринвич Виллидж, и теперь там может развернуться борьба за передел рынка сбыта…". Неожиданно он вспомнил, что сказал один из тех магов, с которыми он столкнулся в парке. Они играли за право владеть территорией… из-за того, что местный маг исчез. Может быть, они говорили именно об убитом маге? Вполне возможно! Тогда его встреча в парке не такая уж незначительная.
Схватив со стола ручку и листок бумаги, Дженсен подробно описал свою встречу в парке. Важно это или нет, пусть решает Бивер. Скатав листок в трубку, он засунул его в пенал, а пенал в трубу пневмопочты, и нажал кнопку. Пенал всосало в трубу, через секунду он будет в кабинете декана.
Закончив с этим делом, Дженсен торопливо переоделся в костюм, который всегда держал в кабинете на всякий случай, и завязал галстук, сразу превратившись из просто студента в студента, прикидывающегося профессором. Собрав со стола книги, он направился в аудиторию, чтобы прочитать свою первую лекцию в новом учебном году.
Это был третий год его работы в Университете. Он был самым молодым преподавателем и, конечно, единственным Смитсоном с далекого 1960-го года. Прежде чем он начал преподавательскую деятельность, студенты прознали о его происхождении, и его авторитет оказался подорванным. Он был чудаком. Чужаком. Предметом всеобщих шуток и пересудов. Шаг за шагом он восстанавливал свою репутацию, отвоевывая место среди преподавателей и завоевывая любовь и уважение студентов.
Он вошел в аудиторию за несколько минут до начала занятий, до того, как сюда ввалятся новички и начнут выбирать себе место поудобнее. Просмотрев список учащихся, Дженсен не смог сдержать самодовольной улыбки. В этом году его курс естествознания оказался очень популярен. Романтическая литература, которую он тоже преподавал, пользовалась спросом независимо от того, кто ее вел. Студентов всегда интересовала история, а романтическая поэзия была с ней неразрывно связана.
Просматривая список студентов, Дженсен с удивлением увидел знакомую фамилию. Розенбаум. Майкл Розенбаум. За два года Майкл перепробовал кучу дисциплин, не остановившись ни на чем конкретном. К большому удивлению Дженсена, Майкл каким-то образом умудрился стать его другом. И хотя молодой преподаватель любил общество разбитного веселого студента, он все еще не понимал, чем мог заинтересовать его. Майкл никогда не хвастался своими способностями, но Дженсен подозревал, что Розенбаум – один из самых сильных магов в университетском городке. Он не знал почему, но Майкл вызывал у него тревогу. Временами Дженсену казалось, что тот просто изучает его, как морскую свинку, но, может быть, он заблуждался. Во всяком случае, Майкл, который никогда ни к чему не относился серьезно, всегда бережно и уважительно вел себя с желанием Дженсена держаться подальше от магии.
Раньше он никогда не записывался ни на один из его курсов, и Дженсен чувствовал, что ему будет неловко учить чему-то своего старшего друга. Появление Розенбаума в его классе было, по меньшей мере, странно. Майкл терпеть не мог историю и всякий раз, когда речь случайно заходила о ней, менял тему. Кроме того, он никогда не учился по вечерам, чтобы иметь возможность подрабатывать в больнице. Дженсен невольно улыбнулся. Медбрат Майкл Розенбаум. Думать о нем, как о заботливом, сострадающем человеке, было странно.
Неожиданно, словно прочитав его мысли, перед Дженсеном возник Розенбаум собственной персоной. Одетый в джинсы и ослепительно белую рубашку, пряча глаза за стеклами темных очков, с обезоруживающей нагловатой улыбкой он спустился по ступенькам и подошел к кафедре.
- Привет, профессор. Я не захватил яблоко, решил, что это тебе больше понравится, - он поставил перед Дженсеном стаканчик горячего черного кофе. – Клянусь, все абсолютно натуральное. Некоторые вещи нельзя улучшить даже с помощью волшебства.
- Боже мой,– простонал Дженсен, торопливо отхлебывая обжигающий напиток. – Ты мне жизнь спасаешь!
Майкл усмехнулся.
- Ты единственный человек, который пьет кофе так, словно трахается.
Дженсен едва не поперхнулся.
- Что?
- Шутка.
- Почему ты записался на мой курс? Я думал, ты работаешь.
- Я поменял график смен. Услышал, что естествознание преподает какой-то ненормальный Смит, решил сам проверить. У меня есть для него пара историй.
Дженсен нахмурился.
- Правда?
Розенбаум мог трепаться часами, но никогда о чем-то конкретном, и по-прежнему оставался загадкой. И вытащить из него истинные причины его поступков не представлялось возможным.
- Ну вот, ты уже хмуришься, - Майкл вздохнул. – А ведь я еще не посетил ни одной лекции. Или тебе кофе не понравился?
- Кофе отличный… Но дело не в этом.
Майкл лениво ухмыльнулся.
- Ты думаешь, что я тебе вру, - Дженсен смущенно отвел взгляд в сторону. – А может быть, я просто захотел увидеть твою магию. Преподаватели, влюбленные в свой предмет, могут увлечь в тот мир, где силу не продают в бутылках.
Аудитория начала заполняться студентами, стало шумно.
- Садись, пожалуйста, Майкл. И сними очки. И еще, я прошу, веди себя тихо, я слышал, что говорят о тебе другие преподаватели.
Розенбаум расплылся в широченной улыбке.
- Обещаю! – он шутовски поклонился Дженсену и снял очки. Сверкнули ярко-синие глаза. – Не волнуйся, это твой первый раз. Я буду очень нежен.
Майкл устроился на самом последнем ряду и принялся наблюдать за тем, как рассаживаются остальные, внимательно разглядывая каждого парня и девушку, входящих в аудиторию. С таким же вниманием он прослушал приветственную речь Дженсена и только тогда позволил себе расслабиться.
Все было хорошо. Хорошо, несмотря на тревожный сон, снова приснившийся ему накануне. Тот самый сон, который изводил его со дня встречи с Дженсеном, и теперь повторяющийся все чаще и чаще.
Майкла оглушал стук собственного сердца. Слишком давно он не испытывал подобного страха. Страха загнанной дичи, чье укрытие обнаружил охотник. Было много вещей, гораздо более страшных, чем смерть. И тот, кто охотился на него, знал, как заставить страдать. Майкл вынырнул за дверь и замер, прижавшись щекой к прохладному камню. Покрутив головой, он увидел светящуюся неоновую вывеску – "Белая лошадь". Изнутри доносились музыка и смех. Он осторожно высунулся из своего укрытия и огляделся. Улица была пуста… Все, что было нужно, это пересечь ее и зайти в паб. Там, среди смертных, он был бы в безопасности. Майкл бросился через улицу и схватился за ручку двери. Она со скрипом отворилась, и он услышал хрипловатый голос поющего Кристиана Кейна.
- … добро пожаловать в мой дом…
Он перешагнул порог. Холодное пиво и горячее тело, и можно будет забыть о страхе. Но прежде чем он успел сделать хотя бы одно движение, его сердце и мозг пронзил такой холод, что они замерли. Медленно, очень медленно Майкл обернулся и увидел кроваво-красные глаза, мерцающие из-под длинной темной челки. Сильные пальцы стиснули его горло мертвой хваткой.
- Джаред… теряя сознание, прохрипел он.
Несмотря на его отчаянное сопротивление, Джаред прорвался сквозь выстроенные Розенбаумом барьеры и вытащил из его разума все, что Майклу было известно о Дженсене. И Майкл застонал от своей беспомощности, не в силах защитить молодого смертного…
- Здесь занято? - спросила симпатичная девушка.
Майкла рывком вернуло в настоящее. Он подвинулся, давая ей место.
- Я Бекки, - шепнула она, усаживаясь рядом. – Надеюсь, я не много пропустила?
- Неа, - ответил Майкл, - он только-только начал.
Бекки смущенно улыбнулась и сосредоточилась на Дженсене. Майкл усмехнулся, Он видел, с каким восторгом студенты разглядывают его друга. Как Смит Дженсен был ниже любого из них по социальному статусу, но как мужчина он был настолько красив, что это ощущалось почти физически. Например, сам Майкл мог уловить его присутствие еще до того, как видел или слышал его. И это не благодаря Лазури или каким-то трюкам, способным привлечь к нему всеобщее внимание.
Майкл знал, что его сон был не просто сном. Это было предупреждение, которое он не мог игнорировать. Его заклятый враг искал Дженсена. Почему Джаред рискнул вернуться в мир смертных, зачем он ищет нетронутого? Разглядывая Дженсена, Майкл думал о том, что сделает все, чтобы Джаред не добрался до молодого профессора.
Дженсен видел, как Майкл перешептывался с опоздавшей девочкой. На ней была очень яркая блузка, которая постоянно переливалась, меняя цвет, и на ткани проявлялись разные слова и рисунки. Это отвлекало и было против правил. Дженсен замолчал, прервав лекцию.
- Простите, мисс. Да, да, вы. На последнем ряду девушка с длинными темными волосами. Знак на дверях этой аудитории говорит о том, что здесь запрещена любая магия. Эта одна из причин, по которой тут изучают естествознание.
- Что? – Бекки смутилась.
- Он не признает никакое волшебство, - услужливо сообщил Майкл. Он знал, что для магов в третьем поколении заявление о том, что им запрещается использовать магию, звучало так, словно им запрещают пользоваться руками или ногами. Майкл откинулся на спинку стула и стал наблюдать за тем, как Дженсен решит эту проблему.
- Пожалуйста, прекратите менять цвет своей блузки, - попросил тот.
Девочка отчаянно покраснела.
- Я не могу, - пролепетала она. – Заклятье не исчезнет, пока я не сниму ее.
В аудитории раздался свист и вой парней, требующих продолжения.
- Спокойно! Думаю, что вам не придется раздеваться. Как вас зовут?
- Бекки.
Дженсен вышел из-за кафедры и поднялся по лестнице к заднему ряду. К восхищению всех присутствующих студенток, он снял пиджак и протянул его Бекки.
- Надень, пожалуйста, и не снимай до конца лекции. А в следующий раз оставляй все свои фокусы за дверью.
- Да, сэр, - едва слышно выдохнула Бекки, вдевая руки в рукава. Пиджак был ей не по росту, и она едва не утонула в нем. – Он так приятно пахнет, - прошептала девушка едва слышно.
Ухмыляющийся Майкл проводил возвращающегося к кафедре Дженсена долгим внимательным взглядом.
Парень и вправду не понимает, насколько он хорош.
- Грезишь о нем? – одними губами спросил Майкл у Бекки. Девушка вспыхнула и смущенно отвела взгляд.
- Ну что ж, теперь, когда нас ничто не отвлекает, мы можем вернуться к нашим занятиям, - Дженсен поднял над головой две толстые книги, биографию Авраама Линкольна 4 и "Происхождение видов" Чарльза Дарвина 5 . – Что общего между этими двумя великими мужчинами, кроме того, что они родились в один и тот же день двести лет назад?
Майкл поднял руку.
- Они оба мертвы.
Дженсен сверкнул глазами, в аудитории раздались смешки.
- Спасибо, что просветили нас, мистер Розенбаум. Есть другие, более интересные версии?
Майкл прижал руку к груди, словно зажимая смертельную рану, и тихо, чтобы слышала одна Бекки, произнес:
- Я так люблю, когда он давит авторитетом.
- Он всего лишь Смит, - прошептала она в ответ. – Пожалей его, не дразни.
Майкл перестал улыбаться. Слова Бекки напомнили ему о том противостоянии, которое каждый день приходится преодолевать Дженсену. Но вскоре молодой профессор снова завладел его вниманием.
- Линкольн был отцом независимости, а Дарвин – эволюции. На первый взгляд между ними нет ничего общего, но и тот и другой стремились доказать, что рабство – порочно. Общество, в котором одна группа людей считает себя выше и лучше другой, которую даже не считают людьми, обречено на вымирание. Независимость и эволюция – понятия родственные.
Внимание всех студентов было приковано к молодому преподавателю.
- Линкольн считал, что чернокожие рабы – такие же люди, и боролся за отмену рабства. Дарвин считал, что чернокожие рабы не являются побочной ветвью человечества, как ему всегда твердили, и был настроен доказать обратное. Они оба были великими людьми своего времени, верящие в справедливость своих теорий и добившиеся своей цели, - Дженсен сделал паузу, давая студентам возможность обдумать услышанное, и продолжил. – Выступать против общепринятого мнения было неразумно и даже опасно. Их обоих высмеивали и ненавидели, но они оба изменили жизнь будущих поколений, - Дженсен облизнул пересохшие губы и улыбнулся. – Сегодня это и будет нашей темой для обсуждения. Как теории Дарвина и Линкольна соотносятся с нашим миром.
- Но о чем мы будем говорить? – с вызовом бросил один из молодых людей с первого ряда. – Рабство отменено.
Дженсен покачал головой.
- Это утверждение можно поставить под сомнение. У нас нет рабства в его прямом значении, но у нас развита кастовая система с четкими критериями, кто выше, а кто ниже. И это ничем не отличается от идеологии рабства.
По комнате пронесся тревожный гул. Майкл выпрямился и подмигнул Бекки.
- Смотри и слушай внимательно. Кое-чему научишься.
- Сколько человек в этой аудитории могут передвигать предметы силой мысли? – неожиданно спросил Дженсен, и все студенты вскинули руки вверх.
- Хорошо. А скольким из вас необходимо использовать Лазурь, чтобы проделать это без усилий?
Никто не откликнулся.
Дженсен нахмурился.
- Не верю. По статистике примерно тридцать процентов из вас не могут мысленно управлять предметами без помощи Лазури. Итак, почему же вы не ответили на мой вопрос честно? Потому что вас стали бы презирать. Потому что вы не получили бы желаемую работу, повышение по службе, или не смогли бы найти удачную пару. Вам пришлось бы туго. Это то, с чем каждый из вас сталкивается каждый день. Создано ли наше общество естественным отбором? Развивается ли оно? Во что верил Дарвин? Или мы, осознав себя высшими, сами создали свое общество, не подчиняющееся законам природы? Общество, в котором снова может возникнуть презренное рабство?
Что сказал бы нам Линкольн?
В аудитории воцарилась тишина. Дженсен снова улыбнулся.
- Я в курсе, вы знаете о том, что я – Смитсон, или Смит, как вы говорите. Обычный человек, без магических способностей. Я не могу даже поднять ручку со стола силой мысли, - кое-кто из студентов хихикнул в ответ на его откровенность. – Но, - спокойно продолжал Дженсен. – Я стою здесь, перед вами, как ваш учитель, а вы, со всеми своими уменьями, мои ученики. Линия между высшими и низшими стерта. Это не норма, - он откашлялся. – История – это не скучные факты, похороненные в толстых, покрытых пылью книгах. История жива и постоянно в движении. То, что случилось в прошлом, обязательно затронет настоящее и отразится в будущем. Мы – часть истории. А теперь начнем дискуссию.
Майкл сидел, вытянувшись в струнку, и молча наблюдал за развернувшейся оживленной дискуссией. Несколько раз он порывался вскочить и вставить свои "пять копеек", но всякий раз в страхе замирал. Это были два самых интересных часа в его студенческой жизни, по истечении которых студенты дружно поблагодарили Дженсена громкими аплодисментами. И Майкл с восторгом присоединился к ним. Кроме того, он был околдован покрасневшим молодым профессором, очаровательным в своем смущении.
Увлеченные дискуссией студенты покидали аудиторию, продолжая спорить и за ее дверями. Выходящая последней Бекки сняла пиджак и вернула его Дженсену.
- Спасибо, - поблагодарила она и тихо спросила: – Я могу… задержать вас на одну минуту?
Дженсен бросил быстрый взгляд на сидящего в последнем ряду Майкла и кивнул.
- Конечно… Бекки, да? Чем я могу Вам помочь?
- Вы верите в то, о чем рассказывали нам? В то, что люди не являются низшими только потому, что у них… нет способностей?
- Верю. Я рос среди таких людей. Они не хотят использовать магию, как нам диктует общество. Бекки, есть много людей, которые не вписываются в современное общество. Я - один из них. А ты?
Бекки прикусила губу.
- Не совсем. Я пыталась притворяться. Я все испробовала: заклятья, эликсир… Но я никогда не достигну нужного уровня. Мои родители очень волнуются за меня, за мое будущее. Вы совсем другой… словно это не имеет для вас значения. И вы так спокойно говорите об этом вслух… Я даже представить себе не могу, сколько нужно смелости.
Дженсену не нужны были магические способности, чтобы понять, как она расстроена.
- Можно жить иначе, - мягко сказал он.
Бекки горько усмехнулась.
- Согласно моим друзьям и моей семье – нельзя. Я хочу, чтобы они мной гордились и не сомневались в том, что я могу добиться успеха. И я не думаю, что смогу… смогу жить, как вы.
- Это не так уж трудно. Все, что Вам нужно сделать, это взять свою судьбу в свои руки. Сделайте первый шаг, - он улыбнулся, вытащил из кармана пиджака визитку – простой белый кусочек картона с написанным на нем шариковой ручкой номером телефона – и протянул Бекки. – Подумайте. Если захотите попробовать, позвоните. Я на вас не давлю, решать вам.
Бекки осторожно взяла визитку.
- Хорошо. Спасибо. Мне очень понравилась лекция. Это было круто. Я никогда прежде не встречала никого, похожего на Вас. Вы такой… Спасибо.
Она развернулась и выбежала из аудитории.
Дженсен вздохнул. Он не был уверен, что убедил девушку, но… надежда была.
- Знаешь, декан надерет тебе задницу, если поймает за этим делом, - небрежно проговорил Майкл.
Дженсена едва не хватил удар; увлеченный девушкой, он не заметил, как подошел Розенбаум.
- Перестань подкрадываться! – проворчал он. – И откуда ты знаешь, о чем мы говорили. Ты же сидел на последнем ряду.
- Я видел, как ты вручил ей визитку. И я знаю, что у тебя их полный карман. Там, небось, написано – Круглосуточная помощь Смитсонам. Оставайтесь с нами. Естественное навсегда!
Дженсен нахмурился.
- Ты знаешь, сколько таких детей, как она, чувствуют себя неполноценными? Скольким из них не терпится усилить свои способности? Сколько из них попадает в зависимость к уличным магам? Уверен, их считают безобидными торговцами, но они…
- Стоп! – перебил Майкл. – Откуда такая осведомленность? Черт, ты же никогда не покидаешь пределы университетского городка. И я уверен, что эта девочка купит Лазурь у первого же попавшегося ей мага. Твой мир Смитсонов слишком чужой для нее, он пугает, – Майкл вытащил из кармана свои темные очки и нацепил их на нос. – Прими это как должное, друг мой. Вскоре слабые отомрут, и маги будут править миром.
- Ты циник.
- Я просто реально смотрю на вещи, - рассмеялся Майкл. – Но надо отдать тебе должное, ты настоящий маг! Я очарован твоей лекцией и кланяюсь тебе за нее, - Майкл согнулся в шутовском поклоне. Он чувствовал сильный запах сладкой, нетронутой крови, которая текла в венах его смертного друга, и, как всегда, с трудом противостоял ужасному голоду. Зная, что его глаза стали красными, он скрыл их за темными стеклами очков.
- Придурок, - почти нежно пробормотал Дженсен.
- Еще какой!
Майкл повернулся, чтобы уйти.
- Эй, - Дженсен смущенно кашлянул – ты идешь на выступление Криса в "Белой лошади" сегодня?
Майкл замер и осторожно улыбнулся.
- Конечно, все студенты будут там, - Майкл чуть опустил очки и взглянул на Дженсена. – А ты пойдешь?
Дженсен покачал головой.
- Нет. Я очень люблю слушать песни Криса, но сегодня, боюсь, придется пропустить. Мне перекроили расписание, и сегодня вечером придется переделать план лекций.
- Жаль. Но, может, оно и к лучшему. Так безопаснее… ну… сидеть и готовиться, - Майкл пожалел, что вовремя не прикусил язык.
Дженсен с удивлением уставился на приятеля.
- Безопаснее?
- Ну, я хотел сказать, что твоему новому классу палец в рот не клади, так что нужно хорошенько подготовиться, - Майкл расслабился, когда Дженсен согласно улыбнулся. – Я расскажу тебе о концерте завтра, - пообещал он и покинул аудиторию.
Дженсен остался один. Несмотря на паршивое начало, день все-таки прошел хорошо, а первая лекция так просто отлично. Он собрал книги, в душе очень надеясь на то, что девушка по имени Бекки позвонит по данному ей телефону и сделает первый шаг к тому, чтобы стать членом общества Смитсонов.
Дженсен знал, что если его пропагандистские действия будут обнаружены, он в два счета вылетит из Университета, а еще может попасть под суд.
Но пока только Майкл знал правду и молчал, за что молодой профессор был ему бесконечно признателен. Работать здесь было опасно, но это была одна из немногих возможностей спасти его вид от полного исчезновения. Старшие поколения Смитсонов неохотно принимали в свои ряды тех, кто успел попробовать Лазурь. Стоило большого труда убедить их поверить тем, кто владел магией пусть даже совсем немного. Но те, кто сумел влиться в ряды Смитсонов, стали хорошим подспорьем и сумели растопить лед в сердцах старших.
Несколько часов спустя, когда Дженсен уже снова сидел в библиотеке, Майкл пересек площадь и вошел в больницу, где он работал. Он думал отправиться в "Белую лошадь", но сначала нужно было сделать кое-что очень важное.
Солнце садилось. Его лучи проникали сквозь густую листву деревьев, придавая всему, до чего могли дотянуться, теплый золотистый оттенок. Майкл вздохнул, полностью открывая себя миру. Сразу послышался шепот сотен тысяч голосов – жертв когда-то бушевавшей здесь эпидемии желтой лихорадки. Он слышал голоса призраков, обтекающие старый вяз Палача. Вся площадь была одним большим кладбищем. Чуткие уши Розенбаума улавливали даже стенания древних, оплакивающих потерю своей священной земли. Сумерки были полны голосов для тех, кто умел их слышать. Но он умел еще и видеть, поэтому видел прозрачные души тех, кто когда-то был повешен на крепких ветвях старого вяза. Дар вечной жизни, переплетенный с вечным проклятием. Майкл шел между жизнью и смертью, по тонкой грани, разделяющей их.
Все, кто проходил мимо, видели только стройного молодого человека, спешащего по своим делам. И никто не замечал ничего необычного.
___________________________________
1 - Смитсоновский институт (университет) - (Smithsonian Institution), один из крупнейших научно-исследовательских и культурных центров США. Смитсоновский институт основан в 1846 в Вашингтоне специальным решением конгресса на средства (по завещанию) английского химика и минералога Дж. Смитсона (1765-1829) для "расширения и распространения знаний в народе". С. и. объединяет Национальный музей (основан в 1846, 60 млн. экспонатов по антропологии, ботанике, зоологии, энтомологии, палеобиологии, минералогии, истории науки и техники, гражданской и военной истории, искусству и народный творчеству и др.), Смитсоновскую астрофизическую обсерваторию, Национальную галерею искусства, Институт этнологических исследований, Национальный зоологический парк и другие научные учреждения. Ведёт большую издательскую деятельность. Ежегодно учреждения С. и. выпускают сборники научных трудов и монографии. В Почётный совет С. и. входят президент, вице-президент и государственный секретарь США, министры финансов, обороны, юстиции и другие официальные лица. Главой С. и. по традиции является президент США.
2 - Вяз палача, или дерево висельников – английский вяз, расположенный в северо-западном углу в парке Площади Вашингтона в Нью-Йорке. Высота 33, 5 метров, обхват 1. 4 метра.
3 - Гринвич-Виллидж (точнее Гре?нич-Виллидж; англ. Greenwich Village), или просто «Виллидж» (англ. village — деревня, посёлок),— жилой район в Нью-Йорке, на западе Нижнего Манхэттена (2-й район). В XVII веке, когда образовался город Нью-Йорк, Гринвич-Виллидж был небольшим посёлком, планировка которого не имела ничего общего с нынешней шахматной планировкой Манхэттена. При застройке Манхэттена в Гринвич-Виллидж было решено сохранить первоначальную планировку. Многие из улиц кривые, узкие и пересекаются под острыми углами. В отличие от многих улиц в Нью-Йорке большинство улиц Гринвич-Виллидж имеют собственные названия, а не номера. Немногочисленные нумерованные улицы идут вразрез с традиционной манхэттенской нумерацией. Например 4-я улица пересекает 10-ю, 11-ю, 12-ю и 13-ю (в остальном Манхэттене все нумерованные улицы параллельны).До основания посёлка на его месте находились заболоченные плавни. В XVI веке индейцы называли эту местность Сапоканикан («табачное поле»). В 1630 году голландцы основали здесь поселение Нортвейк (Noortwyck). В 1664 году, после захвата англичанами Нового Амстердама, стал быстро расти. Официально он стал посёлком с 1712 года; с 1713 года — название Гринвич-Виллидж (Гренич-Виллидж, Greenwich Village). После эпидемии жёлтой лихорадки в 1822 году многие жители Нью-Йорка перебрались в Гринвич-Виллидж.
С начала XX века Гринвич-Виллидж стал пристанищем для людей богемы и радикальных политических деятелей (среди них наиболее известны драматург Юджин О’Нил, танцовщица Айседора Дункан, поэтесса Эдна Сент-Винсент Миллей, журналист Джон Рид). Художник Марсель Дюшан) и его друзья запускали с вершины арки на Уошингтон-сквер (центральная площадь района) воздушные шары, провозглашающие «Независимую Республику Гринвич-Виллидж». В 1950-е годы Гринвич-Виллидж становится одним из центров движения бит-поколения (Джек Керуак, Аллен Гинзберг, Уильям Берроуз, Дилан Томас), фолк-рока (The Mamas & the Papas, Боб Дилан, Саймон и Гарфанкел). Этот район известен антивоенными и пацифистскими акциями, проводившимися там. Гринвич-Виллидж сыграл важную роль в движении за права сексуальных меньшинств: здесь находятся знаменитые Кристофер-стрит и Стоунуолл-инн — центр «стоунуолльского восстания» 1969 года.
Сейчас богемная жизнь ушла в прошлое: художники покидают Гринвич-Виллидж из-за выросших цен на жильё, уезжая в Бруклин, Лонг-Айленд-Сити (Квинс) и Нью-Джерси. Однако жители Гринвич-Виллидж по-прежнему выделяются своим либеральным образом жизни и гордятся своей историей, называя иногда весь остальной Нью-Йорк севернее 14-й улицы «сельской местностью» (upstate). Здесь находятся дома многих знаменитостей, таких как Джулианна Мур, Лив Тайлер, Ума Турман, Филип Сеймур Хоффман.
В Гринвич-Виллидж расположено несколько высших учебных заведений, в т. ч. главный кампус Нью-Йоркского университета, Новая школа, несколько еврейских учебных заведений.
Гринвич-Виллидж — зелёный район. В центре района находится известный парк на Уошингтон-сквер (Washington Square Park), вокруг которого сосредоточены учебные корпуса Нью-Йоркского университета. В районе много маленьких скверов, а также многочисленные спортивные площадки, на одной из которых проходят общегородские состязания по стритболу.
В Виллидже нашли приют многие не-бродвейские (Off-Broadway и Off-Off-Broadway) театры, джаз-клубы, комедийные клубы, Оркестр Гринвич-Виллидж.
4 – Авраам Линкольн (англ. Abraham Lincoln , 12 февраля 1809 — 15 апреля 1865) — американский государственный деятель, известный как «Великий освободитель», 16-й президент США (1861—1865), первый президент от республиканской партии, освободитель американских рабов, национальный герой американского народа.
5 – Чарлз Роберт Дарвин (англ. Charles Robert Darwin; 1809—1882) — английский натуралист и путешественник, одним из первых осознал и наглядно продемонстрировал, что все живые организмы эволюционируют во времени от общих предков. В своей теории, первое развёрнутое изложение которой было опубликовано в 1859 году в книге «Происхождение видов» (полное название: «Происхождение видов путём естественного отбора, или выживание благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь»), основной движущей силой эволюции Дарвин назвал естественный отбор и неопределённую изменчивость.
часть 2