My flesh burns with history
Honor this
I walk out of genocide to touch you
by Quo-Li Driskell, a Cherokee two-spirit
Часть 1.
Дженсен Росс Эклз, рядовой гвардии Его Величества Английского короля, нервно сглотнул, оглядев приближающийся берег. У этой реки было название, которое он так и не смог выговорить к немалому удовольствию грубого француза, уверенно направляющего хрупкое суденышко прямо к берегу. Дженсен поправил треуголку, одернул мундир и постарался вспомнить, что он солдат английских "красных мундиров", которые гордятся своей стойкостью и мужеством. Несколько месяцев он добирался до этих обширных пустынных земель и теперь, когда он был почти у цели, вместо облегчения Дженсен ощущал лишь тошноту и липкий страх.
Француз, который был его проводником с Земли принца Руперта, ловко причалил лодку к каменистому берегу.
- Выходите, месье, Красный Мундир. Если нам повезет, и мы поторопимся, то доберемся до форта "Отдаленный" к закату. Может быть, успеем к ужину, oui?
Жак Дюбуа улыбнулся и, как всегда, в его улыбке скользнуло легкое пренебрежение. Дженсен знал, что Жаку достаточно хорошо платят, чтобы он позаботился доставить его по назначению без потерь. Но большинство французов терпеть не могло англичан.
На этой земле они были соперниками. Торговля мехами составляла большую часть рыночного оборота обеих стран, но с недавних пор все изменилось. С возникновением «Компании гудзонова залива» принца Руперта, кузена короля Чарльза II , англичане и французы стали торговыми партнерами, что привело к хрупкому, но необходимому сотрудничеству.
Дженсен поднялся и шагнул из лодки на берег своей новой родины. Он знал, что больше никогда не увидит Англию. Отправка сюда для него означала вечную ссылку. Такой позор ничем не смыть и он всегда будет преследовать его. Так что придется выстраивать свою жизнь заново, в этой чужой, суровой стране.
Подхватив ранец, Дженсен снял с ремня флягу с водой, отвинтил крышку и сделал большой глоток. Пока Дюбуа вытаскивал лодку на берег, он надел перевязь с ножнами, проверил, не выпала ли сабля, прикрепил рог для пороха и патронташ. Когда он был полностью вооружен. Дженсен сделал знак проводнику, что готов идти.
Жак хихикнул и ткнул пальцем в патронташ.
- Сколько там пуль, Красный Мундир? Хватит, чтобы послать всех Сиксиков на Поля Охоты? Убери его. Здесь полно аборигенов и не все они любят англичан. Ты несешь оружие, и они решат, что ты хочешь войны.
Дженсен нахмурился. Он слышал о жестокости дикарей Нового Света и не хотел оставаться безоружным. Ему не нравился Дюбуа, но он научился доверять своему проводнику.
Сняв ружье с плеча и отстегнув саблю, он завернул их в непромокаемый брезент и привязал к спине. Дюбуа удовлетворенно хмыкнул и двинулся вперед.
Пересекая огромное болото, Дженсен сразу же заляпал грязью свои сапоги и бывшие когда-то белоснежными лосины. Обычно появление в подобном виде перед командиром сурово каралось, и Дженсен вздохнул, понимая, что пеший переход не послужит оправданием недостойному внешнему виду.
Впереди, насколько хватало глаза, простирался густой лес. Но пришлось еще целый час идти по болоту, прежде чем они добрались до деревьев. В Англии Дженсен никогда не видел ничего подобного. Эти деревья назывались американскими лиственницами, но их ветки были покрыты не листьями, а иголками. И вместо орехов на них росли непонятные, явно несъедобные конусы. Такие же конусы в больших количествах валялись на земле. Но встречались и лиственные деревья, какой-то вид осины с дрожащими листьями и березы. Березы заинтересовали Дженсена больше всего. Стволы этих тонких деревьев были покрыты белой с черными полосами многослойной корой. Можно было снять верхний, тонкий, будто бумажный, слой, и под ним обнаруживался еще один – коричневато-розовый, который через какое-то время желтел, а потом снова становился белым, под воздействием воздуха. Дженсен видел каноэ, которые дикари мастерили из этой коры. Очарованный их искусством, он задавался вопросом, правда ли местные настолько глупы и ленивы, как описывают их его соотечественники? Иначе как же они могли делать такие замечательные, крепкие лодки?
Они с Дюбуа практически не разговаривали, только в случае крайней необходимости, и Дженсен был благодарен за эту тишину. Он проникся уважением к своему проводнику, и к счастью их путешествие проходило без каких-либо инцидентов. Но как только они углубились в лес, Дженсен заметил, что Дюбуа подобрался и напрягся. До этого момента их путь пролегал по реке, где они частенько встречали местных и торговцев пушниной, но не вступали с ними в разговоры. Ночевали в основном на берегу возле своей лодки. Но здесь, в лесу, Дженсен чувствовал, что за ними наблюдают, хотя никого не мог видеть.
- Осторожно, - скомандовал Дюбуа. – Если мы будем вести себя спокойно, нам не причинят вреда, - он взглянул на Дженсена и нахмурился. – Люди этой земли терпеть не могут Красных Мундиров. Вы, англичане, ведете себя, как настоящие буржуа. А мы, французы, знаем, как вести себя с местными, - Дюбуа хихикнул. – Здесь можно отлично поразвлечься, но я сомневаюсь, что такой чопорный английский джентльмен, как ты, снизойдет до таких развлечений, - он изобразил жест, явно намекающий на непристойность.
Дженсен стиснул зубы. Он слышал, что французы не чураются укладывать в постель местных женщин, что категорически осуждалось его соотечественниками. Подобные отношения считались скотскими, подобными животному спариванию, и недостойными джентльменов. Дженсен невольно покраснел, вспомнив, что его собственное поведение, приведшее к изгнанию, тоже считалось преступным и недостойным.
К вечеру они вышли на лесную поляну, окруженную березами. Тревога и настороженность Дюбуа стали очевидны. Он остановился и даже коснулся руки Дженсена, чего никогда не позволял себе прежде.
- Иди очень осторожно. Это священная земля. Молчи и не наступай на могилы. Даже не смотри на них, - тихо предупредил он. - Смотри себе под ноги.
Дженсен успел разглядеть несколько земляных холмиков, засыпанных камнями и окруженных высокой травой. Способ, которым дикари хоронили своих мертвых, удивил его. Он попытался следовать инструкции, но вылетевшее из-за деревьев копье, воткнувшееся в землю возле его ног, заставило остановиться.
- Проклятье! – вскричал Дюбуа, оглядываясь вокруг. - Так и знал, что будут проблемы! Раздевайся!
- Что?
- Твой проклятый красный мундир! Снимай его! Немедленно!
Дженсен нервно облизал губы, снял с плеч ранец, флягу, отвязал оружие и сбросил мундир, чувствуя себя неловко в льняной рубахе и шерстяной безрукавке. Он осторожно поднял свои вещи и снова закинул их за спину.
- Шляпу тоже снимай! Брось ее на землю вместе с мундиром, - приказал Дюбуа. – Надеюсь, им этого хватит.
Дженсен хотел возразить, появление в форте в грязных сапогах уже из ряда вон выходящий случай, но явиться туда без мундира и треуголки – вопиющее нарушение устава. Но копье, покачивающееся у его ног, давало понять, что неплохо было прислушаться к совету проводника. Дженсен снял треуголку и бросил ее на землю вместе с мундиром. Медленно, шаг за шагом, не поднимая голов, они покинули священную землю. К счастью, нападения не произошло.
- Они, в самом деле, ненавидят красные мундиры, - пробормотал Дженсен, как только они снова оказались под защитой деревьев.
Дюбуа в который раз хихикнул.
- Они ненавидят белых солдат, oui. А вот ваши красные мундиры и шляпы им очень нравятся. Могу поспорить, что воин, получивший твой мундир, напялит его на себя нынче же вечером, и у него не будет отбоя от женщин. Не грусти, Красный Мундир, ты провернул хорошую сделку. Это была справедливая цена за разрешение пройти через священную землю.
Дженсен покачал головой.
- Надеюсь, что мой новый командир подумает также, когда я явлюсь перед ним полуголый.
Дюбуа расхохотался, и они ускорили шаг, потому что солнце начало клонится к горизонту.
Дженсен знал, что летом в этих краях темнеет поздно. В конце концов, они вышли на большую поляну, где деревья были явно вырублены. От поляны шла расчищенная дорога, куда шире, чем естественные лесные тропы, которая и привела их к форту под названием "Отдаленный".
Форт был выстроен на крутом берегу и окружен широким рвом. Он оказался намного больше, чем представлял себе Дженсен, и был обнесен высоким, крепким частоколом.
Солдат на сторожевой вышке заметил их и подал сигнал. Центральные ворота распахнулись, пропуская небольшой отряд. Дженсен встал по стойке "смирно" и был награжден угрюмым взглядом младшего офицера, сразу же оценившим его неподобающий вид.
- Что случилось с твоей формой, солдат?
- Мне пришлось отдать мундир и шляпу в уплату за разрешение пройти через кладбище, сэр.
Офицер недовольно фыркнул.
- Эта земля принадлежит королю Чарльзу, а не толпе дикарей. Тебе следует это запомнить. Назови свое имя и звание.
- Дженсен Эклз, рядовой Королевской Гвардии, сэр. Представляюсь по прибытии.
Офицер кивнул.
- Капитан ждет тебя. Ты немедленно оправишься в его кабинет и доложишь о себе.
Дженсен побледнел.
- Но я хотел бы сначала умыться и привести себя в надлежащий вид.
Офицер нахмурился.
- Не сомневаюсь. Но немедленно, означает немедленно. Один из моих солдат покажет тебе дорогу, - он повернулся к Дюбуа и небрежно коснулся шляпы в знак приветствия. – Ступай в контору, тебе заплатят за работу.
Офицер развернулся и повел своих людей обратно в форт.
- Ну что ж, - сказал Дюбуа, - Здесь мы расстанемся, Красный Мундир. Желаю удачи.
- Спасибо, - искренне ответил Дженсен. Жак Дюбуа был единственным знакомым ему человеком в этой чужой стране и, несмотря на их различия, англичанин знал, что будет скучать по нему.
- Будь осторожен, мой юный друг, - на прощание Жак хлопнул его по плечу и улыбнулся, в первый раз искренне и широко. Дженсен улыбнулся в ответ и проводил взглядом его удаляющуюся фигуру.
- Идите за мной, сэр, - молодой рядовой повел Дженсена через ворота внутрь форта. Как Дженсен и ожидал, внутри кипела жизнь. По периметру частокола виднелось множество бревенчатых домиков, в которых располагались лавочки, магазинчики и представительства торговых фирм. Домик побольше выполнял функции почтового отделения и банка. Дженсен глубоко вдохнул и понял, что чувствует себя намного увереннее, чем в лесу. Но как только они подошли к казармам, неуверенность и страх вернулись. Казармы стояли большим квадратом, посредине находился плац, где проходили учения и различные церемонии. В глаза бросились деревянные козлы и валяющиеся рядом на земле кандалы.
Дженсен на мгновение закрыл глаза и отвернулся. Стыд, страх и воспоминания о нестерпимой боли всплыли в его мозгу. Он загнал горькие воспоминания поглубже внутрь, не позволяя им взять над собой верх.
Казармы были трехэтажные, высотой с окружающий форт частокол. Именно здесь когда-то создавался полк "красных мундиров", теперь этот форт станет его домом. Дженсен понимал, что капитан получил все его документы, знал, за что его сюда сослали, и не ждал теплого приема. Кроме того, являться перед командиром полураздетым, с ног до головы покрытым грязью – тоже не лучший способ завоевать расположение начальства. Дженсен ожидал наказания, но надеялся, что на этот раз оно ограничится лишними нарядами.
Следом за провожатым Дженсен вошел в казарму. На первом этаже располагались две столовые – для солдат и для офицеров, большая кухня и комната отдыха.
На втором находились жилые помещения для рядовых, а на третьем – покои офицеров, где иногда проживали и их семьи. Дженсен знал, что под первым этажом находились комната для наказаний и карцер. Армия короля стояла на железной дисциплине, жила и дышала ею, не допуская ни малейшего неповиновения.
Провожатый Дженсена махнул рукой в дальний конец коридора, указывая на тяжелую дверь. Дженсен вздохнул, ужасно, что приходится являться к новому командиру в таком виде, открыл дверь и переступил порог.
- Господи, что это у нас здесь? – сидевший за длинным деревянным столом мужчина поднялся и подошел к нему.
- Рядовой Дженсен Эклз докладывает о прибытии на службу, сэр.
Офицер медленно обошел его кругом и Дженсен кожей почувствовал внимательный взгляд его прищуренных глаз.
- Я очень сомневаюсь в том, что вы понимаете значение слова "служба", рядовой. Как, черт вас побери, Вы посмели явиться ко мне в таком неподобающем виде? Я требую объяснений!
Его голос был так суров и устрашающ, что Дженсен буквально почувствовал его всем телом. Сердце замерло и ухнуло куда-то вниз, но он сумел обуздать свой страх.
- Прошу прощения, сэр за свою дерзость, но мне велели немедленно доложить вам о прибытии, - Дженсен откашлялся. – Мы с моим проводником шли пешком от берега реки и на нас напали. Мне пришлось оставить мундир и шляпу, чтобы нам дали беспрепятственно пройти.
Капитан остановился перед ним.
- Вы добровольно бросили свою форму? Вам известно, какое за это следует наказание?
Дженсен вздрогнул. Он сомневался, что выдержит еще одну порку.
- Да, сэр. Но должен сказать, что у меня не было выбора. Я должен был позаботиться о безопасности своего проводника.
- Хороший ответ, – прогрохотал глубокий мужской голос. – Вольно, солдат.
И хотя Дженсен все еще ждал о наказания, он расслабился. Поставил ноги на ширину плеч, сложил руки за спиной и осторожно взглянул на капитана. Тот был высок, выше Дженсена, с темными, умными, внимательными глазами, темные, едва тронутые сединой волосы вились непослушными волнами вокруг широкого лица. Полные, чувственные губы. Привлекательную внешность портил шрам на щеке и Дженсен вдруг почувствовал стыд из-за того, как он рассматривает нового командира.
- Я – капитан Джей Ди Морган. И я буду твоим командиром на все время твоего пребывания в форте. У меня очень простые правила: я требую полного повиновения и взамен позволяю своим людям получать те небольшие удовольствия, которые можно найти на этой проклятой земле. Ты понимаешь?
- Да, сэр.
Капитан Морган улыбнулся и расстегнул ремень, которым к спине Дженсена было пристегнуто оружие. Развернул брезент и внимательно осмотрел ружье и саблю.
- По крайней мере, ты не бросил их. Если бы это произошло, я был бы вынужден тебя сурово наказать.
Дженсен нервно облизнул губы. Когда капитан собственноручно снял с него ранец, флягу и патронташ, он всерьез забеспокоился, ожидая объявления приговор.
- Сними жилет, - приказал Морган.
Дженсен закрыл глаза, но подчинился приказу. Значит, его ждут удары палкой по плечам, наказание за мелкое нарушение, часто происходящее в покоях офицеров. Дженсен боролся с возникшим где-то в животе липким страхом. Он стоял перед капитаном в грязных сапогах, лосинах и нижней рубашке.
Капитан зашел ему за спину.
- Сними ее.
Дрожащими пальцами Дженсен расшнуровал ворот и стянул рубашку, обнажая широкие плечи и верхнюю часть спины. Странно, он не увидел в руках Моргана ни палки, ни трости, ничего, чем можно было бы наносить удары, но не придал этому значения, потому что его позор был открыт глазам нового командира.
Когда пальца Моргана коснулись его спины, медленно прошлись по самому длинному из сотен портивших его кожу шрамов, Дженсен вздрогнул и судорожно вдохнул.
- Сколько ударов ты получил?
Дженсена затошнило. Он знал, что в бумагах были все детали его преступления и последующего за ним наказания. Капитан Морган был хорошо осведомлен о его прошлом. Может быть, этот позор и был его наказанием? В таком случае он предпочел бы палку.
- Сто пятьдесят, сэр.
- За несколько раз, - добавил Морган. – В каком преступлении тебя обвинили?
Дженсен зажмурился. Воспоминания о наказании всплыли в его голове с поразительной ясностью, словно это случилось вчера, угрожая разрушить его самоконтроль. Его капитан знал все, и заставлять его рассказывать было очень жестоко. Дженсен не мог говорить об этом спокойно.
- Отвечай! – сильные руки обхватили его обнаженные плечи. Это было слишком близко, слишком оскорбительно, но, в тоже время, как-то успокаивающе.
- Пожалуйста, сэр, - взмолился Дженсен, - У вас есть мои бумаги.
- Я хочу услышать это от тебя, - мягко сказал Морган, и его руки сильнее стиснули плечи Дженсена.
На глаза рядового навернулись слезы, он чувствовал себя загнанным в угол.
- Меня признали виновным в склонении к мужеложству, - его голос дрогнул, когда он вспомнил тот день, когда его безнравственное желание толкнуло его в объятья другого мужчины. Офицер застал их целующимися.
- Мужеложство – страшное нарушение и карается смертной казнью, ты знал это?
- Да, сэр, - с трудом вымолвил Дженсен.
- Но к счастью для вас, проникновения не произошло, иначе у нас не было бы этой приятной беседы.
Лицо Дженсена вспыхнуло при этих откровенных словах капитана.
- И я знаю причину, по которой ты не гниешь сейчас в тюрьме. Твой отец, - продолжал между тем Морган. – Просьбу генерала исполнили, и наказание было не столь суровым. Король желал защитить репутацию твоего отца… Ты опозорил свою семью, своего отца, своего Короля, свою страну и самого себя. А что произошло со вторым молодым человеком, тоже замешанным в этом преступлении?
Слеза сорвалась с ресниц Дженсена и упала на руку капитана.
- Он подвергся такому же наказанию. Но ему было всего двадцать, и он умер под плетьми, не выдержав порки, - голос Дженсена прервался.
Он стиснул зубы, чтобы не разрыдаться в голос, оплакивая мальчика, которого не имел права касаться.
Дженсен вспомнил, как тот кричал под ударами, как по его щекам текли слезы и как солдаты смеялись над ним всякий раз, когда его тащили на новый круг. Он вспомнил, что чувствовал тогда, вынужденный наблюдать за экзекуцией в ожидании своей очереди. Когда мальчик терял сознание, его приводили в чувство холодной водой, и затем все повторялось. Он умер до того, как плеть опустилась на его спину в сотый раз.
Дженсен не кричал. Впившись зубами в скатанную кожу, засунутую в рот, он вынес наказание без единого звука. Ночью, мокрый от боли и страха, он жалел, что не умер вместе со своим другом. Но, когда плеть снова падала на поджившую за ночь спину, разрывая стянутую кровавой коркой кожу, вскрывая подсохшие рубцы, он снова стискивал зубы, сдерживая крики. Своей стойкостью он даже вернул себе уважение солдат, вынужденных приводить в исполнение этот приговор.
Дженсен остался жив. Но его разжаловали из первых лейтенантов в рядовые и сослали в самый отдаленный форт, как опозорившего высокое звание английского джентльмена и офицера армии Его Величества.
В конце концов, Дженсен позволил себе слабость перед новым командиром, держащим в своих руках его жизнь и судьбу.
Капитан Морган осторожно натянул рубашку обратно на плечи рядового, обошел и встал перед ним.
Голова Дженсена была низко опущена.
- Посмотри на меня! – приказал Морган, не давая ему вытереть слезы.
Дженсен робко поднял голову, не зная, что увидит: жалость, отвращение или садистское наслаждение. Но на лице капитана не было ни одного из этих выражений. Дженсен вообще не смог ничего прочитать. Слезы, текущие по его щекам, были позором для солдата, но капитану удалось пробить брешь в его броне, и он ничего не мог с этим поделать.
- Ты знаешь, почему тебя послали именно в мой полк, рядовой?
- Нет, сэр.
- Потому что я беру солдат, от которых все отказались. Здесь суровая страна и, чтобы защищать интересы короны, здесь нужны суровые люди. Я даю им второй шанс. Даже приложив массу усилий, тебе не найти здесь ни одного солдата или офицера с чистым послужным списком. Но под моим командованием они стали настоящей армией. Сильной, послушной, преданной и нравственной. Я горжусь своим полком. И я даю тебе второй шанс, рядовой Эклз. Ты принимаешь его?
- Да, сэр. Спасибо, сэр.
Капитан Морган пристально смотрел ему в глаза. Дженсену было неуютно под таким откровенным взглядом, и он смущенно отвернулся, все еще ожидая наказания.
- Смотреть на меня! – рявкнул капитан и Дженсен послушно уставился прямо перед собой. Капитан стоял так близко, что он чувствовал его дыхание. Чего бы ни добивался Морган, ему удалось напугать Дженсена.
- Если я поймаю тебя или хотя бы услышу о том, что ты пытаешься совратить одного из моих людей, - тихо и очень спокойно проговорил Морган. – Я сделаю гораздо больше, чем просто разукрашу твою спину.
- Да, сэр, - прошептал Дженсен.
- Я рад, что мы понимаем друг друга, - Морган улыбнулся. – Рядовой Доббс покажет тебе твою комнату, я пришлю портного, который снимет с тебя мерки, чтобы подогнать новый мундир. Поскольку сейчас твой вид далек от совершенства, думаю, сегодня ты поужинаешь в своей комнате. Отдыхай. Как только приведешь себя в порядок, приступишь к своим обязанностям. Свободен.
Дженсен не шевелился, все еще не понимая, что его отпускают, не наказав за потерю формы. Морган с удивлением уставился на застывшего столбом рядового.
- Свободен – означает, что ты можешь идти, рядовой.
- М-м-м… да, сэр. Простите, сэр.
Дженсен подхватил свои вещи и быстро ретировался, пока капитан не передумал. Рядовой Доббс поджидал его на лестнице и повел на второй этаж. Толкнув одну из многих дверей, он сделал Дженсену знак войти. За дверью оказалась крохотная комната с узкой кроватью, небольшим платяным шкафом, секретером и столиком на котором стояла масляная лампа. В углу располагался рукомойник, бочка с водой, от которой поднимался пар, на стене весело чистое полотенце. Под кроватью стоял ночной горшок.
В родном полку Дженсена такую обстановку сочли бы издевательством. Там у офицеров была роскошные личные апартаменты.
Оставшись наконец один, Дженсен сбросил вещи на пол и разделся. С некоторыми затруднениями, но ему все-таки удалось помыться и даже вымыть голову. Освежившись, он принялся разглядывать обстановку. В шкафу обнаружилось несколько чистых рубашек, включая ночную сорочку, которую Дженсен с радостью натянул. Она приходилась ему до середины бедер, на ощупь была мягкой и удобной. Капитан не солгал, когда сказал, что предоставляет своим подчиненным все возможные здесь радости жизни в обмен на преданность и повиновение. В верхнем ящике секретера обнаружились перо, чернила и стопка бумаги. Можно было написать письмо или при желании вести дневник.
Из-за двери доносились звяканье столовых приборов и веселые голоса. Дженсен с облегчением подумал о решении капитана оставить его в комнате, он еще не был готов к встрече с новыми сослуживцами. Он еще не понимал, что чувствует к новому капитану: ненависть за то, что тот заставил его озвучить свой позор или благодарность за то, что обошлось без порки.
Но, так или иначе, Дженсен понимал, что в присутствии капитана следует быть очень осторожным.
Как Морган и обещал, вскоре пришел портной, снял мерки и пообещал, что форма будет готова к середине завтрашнего дня. Потом Доббс принес ужин. Все было по-настоящему вкусно, и Дженсен снова подумал, что понимает, за что подчиненные уважают своего командира, и еще задумался, везде ли на земле Принца Руперта командиры так заботятся о своих подчиненных? Может быть, если он постарается, в конце концов ему удастся прижиться здесь?
Когда наступила ночь, Дженсен зажег лампу, сел за стол и уставился в крохотное окно, выходящее на плац. Он видел, как вдоль частокола, на сторожевых вышках зажглись огоньки. Ночная смена приступила к несению вахты. Зажглись огни и вдоль дорожек, освещая путь всем обитателям форта. Частокол казался темной полосой, отделяя этот оазис цивилизации от дикого, страшного мира за ним. Дженсен всей душей желал, чтобы этот оазис смог стать его домом.
Сигнал трубы возвестил отбой. Дженсен торопливо погасил лампу, зажег свечу и перенес ее на столик возле кровати, чтобы можно было приготовиться ко сну. Закончив с вечерним туалетом, он расстелил кровать и скользнул на чистые простыни под теплое одеяло. Голова утонула в высокой подушке, набитой гусиным пухом. Дженсен задул свечу и закрыл глаза.
Лежа без сна, он мечтал о другом мире, в котором его греховные желания не считались бы таковыми, где бы он мог любить и быть любимым, и никто не обвинял бы его в безнравственности. Это была очень личная фантазия, возникшая еще в детстве, и вскоре рука Дженсена сама собой скользнула вниз и приподняла край рубашки. Закрыв лицо левой рукой, стыдясь своих действий, он, тем не менее, не останавливался, пока пальцы ни коснулись возбужденной плоти. Тогда он замер на мгновение, но затем рука пришла в движение, поглаживая, дразня, лаская… Это действие было запрещено церковью, но сейчас Дженсен был один и никто не мог засвидетельствовать его прегрешение. Слишком долго он не мог дать себе разрядку. В голове возникали образы сильных бедер, мускулистых рук, грубых шершавых губ… Горячие, влажные, они окутывали его член, высасывая из него семя, как ребенок высасывает молоко из груди матери.
Он знал, что будет проклят за такие нечестивые мысли, но тело требовало разрядки, и мозг постепенно отключался. Неожиданно перед закрытыми глазами Дженсена всплыло лицо капитана Моргана, и он словно почувствовал широкие, мозолистые ладони на своих плечах. Командир прижимал его к своему обнаженному горячему телу и шептал в ухо:
- Подчиняйся мне. Встань на колени…
Он повиновался и в тот момент, когда его колени коснулись пола, оргазм накрыл Дженсена с головой. Тело выгнулось, он застонал, и сперма выплеснулась ему на руку и живот.
Какое-то время ему понадобилось, чтобы отдышаться, прежде чем он протянул руку за полотенцем и вычистил себя.
Будучи не в состоянии сопротивляться своим животным желаниям, которые изматывали его и привели к смерти мальчика, с которым он разделил свой первый сексуальный опыт, Дженсен смирился с тем, что когда-нибудь сможет стать мужчиной в полном смысле этого слова. В тысячный раз он дал себе слово, что больше этого не повториться. Засыпая, он пообещала себе, что у него больше никогда не возникнет подобных мыслей и желаний, хотя и понимал, что не сможет сдержать эту клятву.