– Не думаю, что смогу оставить его завтра.
Это были первые слова, которые произнес Сэм, войдя в комнату Миссури следом за ней и Бобби, и падая в потертое кресло в углу комнаты.
На лице Бобби отразилось понимание, он засунул руки в карманы и сел на краешек кровати, чтобы оказаться лицом к лицу со своим молодым другом.
– Я перебрал сотни вариантов, – продолжил Сэм. – И не могу придумать ни одного приличного оправдания своего завтрашнего отсутствия.
Миссури присела на кровать рядом с Бобби.
– Может быть, попытаться сказать ему правду?
Сэм фыркнул.
– Может быть, мне самому приставить к его виску пистолет и нажать на курок?
Она пожала плечами, не находя в себе сил ругать парня за грубый ответ.
– Нет никакого способа сообщить ему о наших планах. В лучшем случае он запретит мне идти, и люди будут продолжать умирать. Учитывая его нынешнее состояние и настроение, я даже боюсь предположить, какой будет худший вариант. Он ни в коем случае не должен ничего узнать.
За стеной негромко скрипнула кровать, и заговорщики замерли, испугавшись, что Дин сможет подслушать их разговор. Но потом все затихло, и они вздохнули с облегчением.
– И что ты хочешь сделать, Сэм? – Бобби наклонился поближе и понизил голос до шепота. – Не думаю, что вы забудете об этой охоте. Мне очень это не нравится, но, кажется, вы, мальчики, увязли в ней.
Сэм пожал плечами.
– Мы должны идти. Я только не знаю, как!
Миссури ехидно улыбнулась.
– Предоставьте все мне. Я найду ему занятие. А вы оба должны завтра исчезнуть до того, как он проснется.
 
У Миссури Мозли был план.
 
Ххххххххххххххх
 
В 4 утра Бобби и Сэм покинули мотель. Дин спал в своей комнате, Миссури немного приоткрыла дверь, чтобы слышать каждое его движение. Возле машины Сэм остановился и обернулся. «Я правильно поступаю?»
– Ну же, парень, давай двигаться, – грубоватый голос Бобби вывел его из задумчивости. Сэм распахнул дверцу и забрался в поскрипывающий пикап.
Целая неделя исследований дала ответы на кое-какие вопросы, но все равно оставила кучу дыр. И, кроме того, они так и не поняли, как уничтожить беспокойный дух. За пять дней до выписки Дина из больницы Сэм сжег мешочек с костью на заднем дворе мотеля. А через два дня еще три туриста были найдены растерзанными в той же области леса. Сэм понял, что сожжение кости ничего не дало.
Таким образом, ему пришлось вернуться к точке отправления и начать все заново. Однажды он наткнулся на рассказ о шаманах, в котором упоминались шаманские заклятья и использующиеся в них мешочки, каждый со своим набором трав, земли и определенной костью. Требовалось четыре мешочка, чтобы создать заклятье, и нужно было уничтожить все четыре, чтобы разрушить его. Сэм выяснил, что все четыре мешочка должны быть зарыты на священной земле, на площади не менее одной квадратной мили. Но как далеко они будут зарыты, на какую глубину и насколько место их захоронения постоянно – этого не знал никто.
План состоял в том, чтобы прочесать тот участок леса, где Сэм отыскал первый мешочек, вернуться до темноты и не пострадать. Дин не простит брата, если с ним что-нибудь случится.
Поэтому два охотника отправились в путь еще до восхода солнца.
 
В пять утра Сэм и Бобби уже были в штабе рейнджеров. Они зарегистрировались, несмотря на данные им предупреждения. Один из рейнджеров узнал Сэма, он был в той команде, которая вытаскивала из леса раненых братьев. Он очень удивился, зная, что еще две недели назад парень не смог бы сам подняться с кровати. И все же сейчас он стоял перед столом и спокойно заполнял документы, словно лезть обратно в смертельную западню было для него привычным делом.
 
Охотники шли быстро, каждый нес рюкзак с водой и едой на один день и достаточное количество оружия. Они так торопились, что до того места, где они с Дином разбили лагерь в прошлый раз, вместо четырех часов они добрались за три часа одиннадцать минут. А потом для Сэма время остановилось.
Первое время все мысли Сэма были заняты предстоящей охотой. Сотни раз он проигрывал в голове варианты, прикидывая, что где искать и как предусмотреть все. Скорее всего, Бобби думал о том же, потому что с того момента, как они вошли в лес, охотник не произнес ни единого слова. Но когда взору Сэма предстала та самая поляна, охота выскочила у него из головы, и прошлое встало перед ним, словно мираж.
Кровь. Очень много крови. Нога Дина, болтающаяся на клочке кожи. Брат, кричащий от боли.
Сэм стоял как вкопанный, смотрел на усыпанную листьями и хвоей землю, и перед его широко раскрытыми от ужаса глазами проносились призраки прошлого
Вспышка. Он сам, валяется на земле, а Дин ползет к нему, волоча раненую ногу по грязи.
Вспышка. Валун, покрытый его, Сэма, кровью, об который он разбил голову, когда на него напал волк.
Вспышка. Темный квадрат палатки на фоне звездного неба, и Дин, тянущий неподвижное тело брата через поляну. Дюйм за дюймом.
Это было слишком для измученного разума Сэма. Не в силах бороться с наполнившими его голову образами, он упал на колени. Рука наткнулась на что-то мягкое и влажное. Подняв это что-то, Сэм поднес его к лицу и тут же уронил обратно на траву, согнулся пополам и его вырвало.
Это был кусок кожи с мышцами, видимо, оторвавшийся от ноги Дина, когда тот тащил Сэма к палатке.
Черт!
Бобби сочувствующе смотрел на парня. Ему не нужно было представлять то, что грезилось сейчас Сэму. Он видел это. Видел кровь… темную, запекшуюся, и алую, свежую. Именно он вытаскивал из палатки безжизненные тела братьев и, словно лев по клетке, вышагивал по поляне, пока спасатели укладывали мальчиков на носилки, думая о том, что, если он опоздал, Винчестеры будут являться ему с того света.
– Ты в порядке? – рука Бобби легла на вздрагивающее плечо Сэма.
– Да, – Сэм вытер рот рукавом. - Прости. Просто дай мне минутку, ладно?
– Нет проблем. Но нам нужно двигаться, нужно осмотреть большой участок земли за короткое время.
Бобби искренне жалел парня, но сейчас было не время для слабостей.
Сэм медленно поднялся на дрожащие ноги и осмотрелся.
– Я нашел мешочек вон там, – с уверенностью сказал он, указывая направление. – Думаю, нам следует начать оттуда.
 
Ххххххххххххххххххххххх
 
Дин проснулся около девяти часов, через полуоткрытые веки взглянул на часы, огляделся, пытаясь вспомнить, где находится, и вдруг понял, что в комнате тихо. Очень тихо.
– Сэм, – позвал он, ненавидя страх, прозвучавший в дрогнувшем голосе. – Сэмми!
– Дин, сладкий, – в дверном проеме возникла массивная фигура Миссури. – Ты проснулся.
– Где Сэм?
– Его сейчас нет, – она присела на край кровати. – Я отослала их с Бобби на весь день.
Лгать Дину было легко.
– Ты что сделала? – Дин резко сел в кровати, но его ослабленное тело запротестовало против такого движения, и сильное головокружение тотчас опрокинуло его обратно на подушки. – Ты его отослала?
Чернокожая женщина широко улыбнулась.
– Я подумала, что мы с тобой могли бы провести время вдвоем. Поговорить.
Дин фыркнул, и Миссури невольно съежилась под его злой, саркастической ухмылкой.
– Прости, но я сейчас не в настроении для светских бесед. Так что, если ты можешь, пожалуйста, вызови Сэма.
– Дин Винчестер! Я знаю тебя с того времени, когда ты был еще пятилетним сопляком в комбинезоне на руках у папочки. Даже тогда ты не желал вести светских бесед. И если я буду ждать, когда у тебя появится настроение, я проживу очень долгую жизнь! Я не спрашивала тебя, хочешь ли ты разговаривать. Мы с тобой будем разговаривать, даже если для этого мне придется надрать тебе задницу!
– Миссури, я просто хочу побыть один.
– Я не принимаю отрицательного ответа, молодой человек. А теперь вставай, умывайся, принимай душ, и мы идем завтракать.
Миссури поднялась и протянула Дину костыли, давая понять, что разговор окончен.
Но Винчестеры так просто не сдаются.
Он выхватил один костыль из руки Миссури и швырнул его через всю комнату.
– Оставьте меня в покое!
Дин попытался добраться и до второго костыля, но Миссури отошла от кровати.
– Дин, – голос ее звучал твердо и спокойно. – Ты же знаешь, я не могу этого сделать. Я волнуюсь за тебя, как и все мы. Нравится тебе это или нет, но в тебе бушует вулкан. Лаве нужно дать выход, иначе случится беда. Не хочешь говорить со мной, хорошо, поговоришь с кем-нибудь еще. Выбирай.
– Разговоры ничего не изменят!
Миссури пожала плечами.
– Но и хуже от них не будет. Дай нам шанс.
Дин привалился к спинке кровати, скрестил руки на груди и мрачно уставился на экстрасенса.
– Ты не поймешь. Никто из вас не поймет.
– Я попытаюсь. Ты не сможешь справиться с этим один, Дин. Каждый Винчестерский ген в твоем теле кричит, что ты справишься сам, но я знаю, что это невозможно.
Она помолчала, ожидая, что он ответит, но Дин молчал, и тишину нарушало только его тяжелое, прерывистое дыхание.
– Ты напуган, – тихо произнесла Миссури.
Дин вздрогнул, и его пальцы стиснули одеяло. Он чувствовал ее взгляд, хотел сказать, что она неправа, но почему-то не находил в себе сил даже взглянуть ей в глаза.
– Ты думаешь, что твоя жизнь кончена, что тебе больше нечего делать на этой земле. Ты не представляешь себе жизни без охоты, но не знаешь, как теперь сможешь охотиться. И ты до смерти боишься, что какой-то демон придет за Сэмми, а ты не сможешь его защитить. Я права?
Дин дрожал, словно в лихорадке. Он медленно поднял голову и уставился на Миссури пылающими от ненависти глазами.
– Как ты смеешь… Как ты смеешь влезать в мою голову! Это МОИ мысли. Только МОИ! Они не предназначены ни для кого! Ни для тебя, ни для Сэма, ни для Бобби!! Они только МОИ! Как ты могла!
Миссури отшатнулась, прижала руки к груди, и ее глаза наполнились слезами. Вчера она случайно прочитала его мысли, но сегодня этого не было. И ее догадка основывалась только на наблюдении и на том, что она знала об этом мальчике.
– Дин, я… я…
Что она могла сказать? Что сегодня не читала его мысли? Ей просто не понадобилось залезать в его голову, все его эмоции и страхи были написаны на лице. Даже когда он пытался скрыть их под непроницаемой маской.
– Прости, что прочитала твои мысли, чтобы узнать твою боль, – она решила, что этого полупризнания будет достаточно.
Несколько минут он сверлил ее взглядом, который она стоически терпела, пытаясь в свою очередь внушить ему – поговори со мной, Дин. Не отталкивай меня. Позволь тебе помочь.
А потом Дин сломался. Не в силах больше удерживать бушующий океан эмоций, он упал на подушки и дал выход слезам.
 
Ххххххххххххх
 
Насколько легко было для Сэма найти место, где он обнаружил первый мешочек, настолько остальное казалось невозможным. Он вытащил карту, и несколько минут они с Бобби тупо рассматривали разукрашенный зеленым и синим лист бумаги. Накануне ночью Сэм прикидывал вероятные месторасположения остальных мешочков и нехорошими словами проклинал заросшую лесом местность.
Они с Бобби выбрали себе по участку, надеясь, что по крайней мере они двигаются в правильном направлении.
Сэму казалось, что он идет уже несколько недель, пробираясь сквозь заросли колючих кустарников и утопая по колено в грязи.
Голоса в голове твердили, что он никогда не найдет оставшиеся мешочки. Вдруг он уже прошел место захоронения и не заметил его? Что тогда?
Но нужно было продолжать искать.
Его собственное спокойствие зависело от уверенности, что он сделал все, чтобы найти проклятое существо.
– Ты …рел на …ляне? – голос Бобби с трудом пробивался сквозь треск рации.
– Нет. А ты?
– …оже. Я во…ле ре…и.
Реки? Сэм схватил карту и отыскал ближайшую к местоположению Бобби реку. В двух милях от того места, где он сейчас стоит. Черт! Далеко же они забрались. Две мили и ничего!
– Ладно. Только не теряйся, – Сэм взглянул на часы и поморщился. Прошло больше двух часов, а они так и не сдвинулись с мертвой точки. Через четыре часа нужно будет выбираться из леса. Сэм глубоко вздохнул, сориентировался на местности и подумал, что мешочки обязательно нужно найти. Других вариантов не было.
 
Ххххххххххххх
Прошел почти час, прежде чем Дин успокоился. Миссури сидела на кровати, прислонившись к стене, голова Дина лежала у нее на коленях, а она нежно перебирала его волосы и поглаживала лицо, вытирая слезы. Понимал ли он, что происходит, Миссури не знала. Она лишь позволила ему выплеснуть все, что накопилось за долгие года.
– Шшш, все будет хорошо, малыш. Все будет хорошо. Избавься от боли… отпусти ее, и все будет хорошо, – шептала она, покачивая Дина в своих объятьях.
Когда все закончилось, он сел, вытер руками красные от слез глаза и растерянно огляделся.
– Господи, Миссури, – пробормотал он. – Прости, ради Бога. Я не знаю, что на меня нашло.
– Ничего страшного. Тебе не за что извиняться, Дин. Это естественная реакция.
– Не для меня, – неожиданно вновь заупрямился он. – Я не могу допустить, чтобы такое случалось. И, прошу тебя, Миссури, не говори Сэму.
– Он ничего не узнает, – пообещала Миссури, погладив Дина по плечу. – Это будет наша маленькая тайна.
Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, словно сомневаясь в ее словах. То, что она копалась в его мыслях, все еще злило Дина, но то, что он почти час прорыдал в ее объятьях – пугало его. Он должен был быть уверен, что раскрыл душу женщине, которая сможет сохранить тайну.
Он боялся реакции Сэма, если бы тот узнал правду.
Дин понимал, что Сэм будет зол, своего рода ревнив, потому что Дин раскрылся не перед ним, а перед чужим, в общем-то, человеком. И его нельзя будет винить за это, это нормальная реакция для всех Винчестеров. Значит, Сэм ничего не должен узнать.
– Тебе нужно поесть, – Миссури снова протянула ему костыли. – Давай, умойся, а затем мы сходим позавтракаем.
Дин стиснул костыли потными ладонями.
– Миссури, я… я еще не готов куда-то выходить. Можно мы закажем еду сюда?
Миссури вздохнула.
– Дин, ты же понимаешь, что когда-нибудь тебе…
– Когда-нибудь, только не сегодня. Пожалуйста.
– Ты не можешь откладывать это вечно. Дальше будет все труднее и труднее.
– Я еще не готов, – Дин рывком поднялся и встал перед Миссури. И хотя его шатало, он был готов чуть ли ни к драке.
Миссури снова вздохнула, понимая, что на сегодня Дину достаточно эмоций, и сдалась.
– Я что-нибудь придумаю. А ты иди, прими душ и оденься. И если ты все сделаешь как надо, я не стану настаивать на выходе в свет, хорошо?
Дин слабо улыбнулся.
– Заметано.
Он закусил губу и сделал осторожный шаг. Миссури последовала за ним. Добравшись до двери в ванную, Дин взялся за ручку и обернулся.
– Там я справлюсь сам, спасибо.
– Ты уверен?
– Уверен.
– Хорошо, только давай, я принесу тебе чистую одежду.
Она вернулась с парой чистых джинсов и свежей футболкой, положила на крышку унитаза и оставила Дина одного. Он выдохнул с облегчением, но вскоре убедился, что праздновать победу рано. То, что Сэм не дал превратить ванную в помещение для парализованного, обрадовало Дина. Но, осмотрев скользкую емкость, он понял, что проблем не избежать. Держаться было не за что.
Дин присел на край ванны и принялся раздеваться, тихо цедя ругательства, злясь на себя и на весь свет. Он ненавидел это чувство беспомощности, которое стало его постоянным спутником. Он не мог позвать на помощь, только не Миссури. Было очень тяжело просить помощи у Сэма, и еще тяжелее - принимать ее от персонала больницы. Но будь он проклят, если он позовет Миссури, чтобы та поддержала его, пока он будет принимать душ. Кроме того, с ее больными коленями толку от женщины все равно не будет, и все кончится тем, что они грохнутся в ванну оба.
О том, чтобы принять ванну, он даже не подумал. В ванну Дин попадал только в полубессознательном состоянии.
В полном здравии Винчестеры не лежали в ванне. Ванна – это для девчонок!
Дин включил воду и потянулся к полотенцу и мылу.
Это было не лучшим его решением, но к тому моменту, когда он был относительно чист, на полу оказалось не так уж много воды, так что остальное не имело значения.
 
Ххххххххххх
 
Остальная часть дня прошла в принципе нормально. Миссури больше не делала попыток заставить Дина раскрыться, справедливо решив, что утреннего всплеска будет достаточно. Но зато она велела ему съесть все, что наготовила и выставила на стол. Жирные гамбургеры и жареная картошка всегда числились в любимчиках у Дина Винчестера, поэтому он и не подумал возражать, отдав должное ее мастерству.
Остальную часть дня он провалялся в кровати, пялясь в телевизор и переключая каналы, как маньяк, пока наконец не остановился на первой части «Крестного отца». И все это время Дин задавался вопросом: куда и насколько Миссури отослала Сэма и Бобби?
И когда, наконец, он уже был готов сорваться с места и отправляться на поиски, на улице хлопнула дверца машины. Дин вздохнул и приготовился встречать Сэма, чтобы как следует наорать на него за то, что ушел не спросившись и бросил его с Миссури.
Но когда дверь открылась, на пороге возник Бобби, на котором почти висел окровавленный Сэм.
– Сэмми! – Дин выпрямился в постели.
Брат почти свисал с рук Сингера, его глаза были закрыты, а бледное лицо перемазано засохшей кровью.
Бобби втащил парня в комнату и сгрузил на кровать Дина. Дин подвинулся, чтобы дать ему побольше места, подхватил брата за подмышки и подтянул повыше, на подушки. Словно сквозь пелену он услышал голос Бобби, зовущего Миссури
– Какого черта, что с ним случилось? – рявкнул Дин, с ужасом разрывая залитую кровью рубашку Сэма и пытаясь дрожащими руками найти рану.
– Все нормально, Дин, – прошептал Сэм, с трудом открывая глаза и сосредотачиваясь на лице брата, которое упрямо расплывалось.
Впервые за три недели Дин полностью забыл о собственной ране. Все его мысли сейчас были заняты Сэмом. Обнаружив на животе брата глубокую рваную царапину, Дин надавил на нее изо всех сил, стараясь остановить обильно льющуюся кровь и не обращая внимание на стоны.
– Почему он ранен? Кто это сделал с ним? Где вы болтались весь день?
– Дин, не сейчас, – Бобби копался в аптечке, которую в больнице собрали для Дина. – Давай сначала позаботимся о твоем брате, а потом я отвечу на вопросы.
Этого оказалось достаточно, чтобы Дин взял себя в руки и сосредоточился. Он уложил голову и плечи Сэма к себе на колени и крепко держал брата, пока Бобби и Миссури чистили и сшивали рану. Сэм был без сознания, и все, чем Дин сейчас мог помочь ему, это вытирать лоб мокрой тканью и шептать на ухо ласковые слова.
Прошло больше часа, прежде чем рана Сэма была обработана должным образом, а сам он перенесен в собственную кровать. Дин перебрался туда же и, пока Миссури меняла окровавленное белье, сидел возле младшего брата, не сводя с него взгляда.
Миссури сняла простыни, наволочки и пододеяльник, испачканные кровью Сэма, и убрала все в плотный мешок, затем постелила свежее белье и наконец смогла заняться рваной раной на руке Бобби. Когда все было закончено, Дин заговорил.
Он весь день провел в томительном ожидании и был зол.
– Я спрашивал тебя раньше и спрашиваю сейчас, – прорычал он, впиваясь взглядом в Бобби. – Что, черт возьми, случилось с моим братом?
Бобби вздохнул и опустил голову, признавая свое поражение. Только гневный окрик Дина: «Смотри на меня!», заставил его взглянуть в лицо молодого человека.
– Вы, мальчики, не убили дух. Мы с Сэмом вернулись в лес, чтобы закончить охоту.
– ЧТО?
– Дин, – Бобби нервно потер лицо. – Мы действительно думали, что сможем доделать то, что вы начали.
– Думали! Они думали! Как принести себя в жертву?
– Мы должны были выбраться из леса до заката, – Бобби чувствовал себя словно провинившийся ребенок перед строгим отцом. – Это был больше поиск, чем охота.
– Не ври мне! Кровь Сэма на моей кровати говорит мне иное.
– Мы нашли еще два, и Сэм хотел найти последний. Еще пять минут… десять… А потом мы…
– Стоп! – Сэм вздрогнул, не приходя в себя, так громко и резко выкрикнул Дин. – Нашли два ЧЕГО? О чем ты, черт возьми, говоришь?
Бобби вдруг понял, что Дин знает о произошедшем гораздо меньше их. Видимо, Сэм нашел мешочек как раз в тот момент, когда Дин угодил в капкан, поэтому он ничего не знал. Следующие несколько минут Бобби рассказывал Дину о найденных мешочках, об индейских племенах и о проклятии. Он объяснил теорию Сэма об изменчивости духа, о том, что, потеряв форму, дух больше не может вернуться к ней, но может принять новую.
И чем больше говорил Бобби, тем больше закипал Дин.
– Почему мне никто ничего не сказал? – Дин выпустил Сэма из своих объятий и выпрямился. – Поверить не могу, что все это было сделано за моей спиной. Вы мне солгали!
Бобби вздрогнул, Миссури вжалась в спинку стула, на котором сидела, словно желала раствориться в нем.
– Мы думали, будет лучше, если ты ничего не будешь знать, – вымолвил наконец Сингер. – Ты бы только переволновался и…
– Вы должны были мне сказать! Сэм был ранен потому, что вы ничего мне не сказали!
– И что бы ты сделал, Дин? – мягко спросила Миссури, впервые вмешавшись в разговор.
– Я бы защитил своего брата!
– Как? – в тоне ее голоса послышался вызов.
– Я не знаю! – выкрикнул Дин и с размаху ударил кулаком по спинке кровати, до крови ободрав руку. Он ненавидел себя. Ненавидел эту женщину. – Я бы что-нибудь придумал! Этого не должно было случиться! – он указал на неподвижное тело Сэма.
– Дин, там умирали люди. Пока ты был в больнице, погибло еще семь человек. Мы должны были что-то предпринять.
– Вы должны были рассказать мне!
Бобби понизил голос, стараясь заставить Дина выслушать его.
– Ты был не в том состоянии, чтобы рассказывать тебе об охоте, которую планировали мы с Сэмом, – Бобби замолчал, наблюдая реакцию Дина. Тот в расстройстве кусал губы, пылая праведным гневом, но молчал. – Все время в больнице ты был настолько погружен в себя, что… мы посчитали это правильным поступком. Мы, к сожалению, не подумали, что будешь так волноваться. Мы с Сэмом думали, что все пройдет спокойно. Кроме того, Дин, сейчас ты не то что охотиться, ты даже думать об охоте не в состоянии.
Слова Бобби ранили сильнее любого кинжала, и Дину пришлось собраться с силами, прежде чем он снова заговорил.
– Хороший способ попинать упавшего человека, – горько прошептал он, падая на подушки. Эта словесная перепалка окончательно измотала его.
– Вот поэтому мы и не хотели говорить тебе.
Все трое уставились на Сэма, который, наконец-то придя в себя, изо всех сил пытался сесть, опираясь на стену. Видя, что Дин не рвется помогать брату, Бобби поднялся, подошел и усадил Сэма поудобнее.
– Сэм? – это все, что мог сказать сейчас Дин, но в этом единственном слове прозвучало все: от «ты в порядке?» до «какого черта ты натворил?».
Сэм кивнул и нашел взглядом глаза брата.
– Мы знали, что ты расстроишься, если узнаешь, что мы планируем. И я знал, что моя жизнь тебе дороже всех этих невинных людей.
– Придурок!
– Вот если бы ты был здоров, я бы даже не сомневался, мы закончили бы охоту.
– Конечно. Но сейчас ситуация другая.
– Нет, не другая, – Сэм вздрогнул, когда острая боль пронзила бок, и обхватил себя руками. – Не другая. Ты хочешь сказать, что Бобби, который охотился еще до того, как ты научился пользоваться горшком, худший охотник, чем ты? Черт, Дин! Посмотри, что случилось с нами! Где гарантия, что этого бы не случилось снова?
– И все равно, вы должны были мне сказать!
Дин был убежден, что друзья предали его. Бросили. Он злился на них за то, что они смогли прочитать его, как открытую книгу. За их правду. Но это несправедливо! Он должен был быть сегодня на охоте! Он должен был прикрывать брата! Если бы не его проклятая нога! Черт!
– Дин… - голос Сэма прозвучал очень мягко. Он понимал, насколько тяжело брату понимать, что он физически не способен к выполнению единственной работы, которой жил до этих пор. Он протянул руку и осторожно коснулся правой ноги брата. – Дин… тут ничего нельзя было поделать. Он возник сзади, когда мы были уверены, что покинули его территорию. Со мной все будет хорошо, рог прошел вскользь. Я уже хорошо себя чувствую. Так что волноваться не о чем.
– Теперь все? – тихо спросил Дин.
Сэм отвел глаза.
– Чертасдва, – едва слышным шепотом пробормотал он, прежде чем Бобби успел что-то сказать.
– Что?
– Я сказал, он все еще там, – Сэм знал, что Дин все равно добьется ответа, даже если ему придется заставить брата повторить все в третий, четвертый, пятый раз. – Нужно уничтожить четвертый мешочек, чтобы расправиться с ним. И, видимо, он не стал слабее, несмотря на то, что мы уничтожили три мешочка.
– Приятно слышать. И что ты собираешься делать теперь?
Сэм осторожно пожал плечами.
– Засяду за компьютер. Попытаюсь вычислить местоположение четвертого мешочка. Там сотни акров священной земли, и проклятая вещь может быть где угодно.
– Так, – Дин тряхнул головой. – Ты туда не вернешься ни при каких обстоятельствах. Ты уже два раза ходил в лес и два раза был ранен. Я не позволю тебя соваться туда в третий раз. Пусть об этом позаботится кто-нибудь другой.
– Но Дин… - Сэм вдруг перехватил взгляд Бобби.
«Не надо, Сэм! – кричал этот взгляд. – Не зли его! Он слишком зол, чтобы что-то понять! Не сейчас!»
– Хорошо, мы кого-нибудь найдем.
В комнате воцарилась неловкая тишина. Каждый сидел, погруженный в собственные мысли, понимая, что одно неосторожное слово снова приведет к спору. Сэм тронул рану на животе и вздрогнул.
– Проклятье, Сэм, у тебя кровь идет, – проворчал Дин, ища глазами аптечку.
Первым его движением было быстро встать и взять ее, но страшная действительность моментально поставила его на место. Нет больше никакого «быстро». Теперь только терпение и концентрация – не самые сильные черты характера Дина Винчестера.
Поняв намерение Дина, Бобби поднялся, подошел к аптечке и протянул руку.
– Нет, – остановил его голос Дина. – Я сам.
– Дин, я уже…
– Я сказал, я сам.
Потребовалось три попытки, прежде чем Дин смог более-менее твердо встать возле кровати. Он проигнорировал руки Сэма, хватающие его за футболку во время двух неудачных попыток. И только больше разозлился, обнаружив, что его раненый, истекающий кровью брат куда более дееспособен, чем он. Дин должен был доказать всем, что они ошибались.
– Мне не нужна помощь! Я могу сделать сам.
Это был его шанс. Сэм не видел его маленькую победу вчера вечером, и сейчас он мог доказать своему младшему брату-сопляку, что не такой уж он беспомощный и никчемный.
Он чувствовал три пары глаз, прикованных к нему, пока ковылял до аптечки и обратно.
Одна часть его, оставшаяся от прежнего Дина, торжествовала. Он доказал им. Он сделал это! Но другая, появившаяся три недели назад, неуверенная, капризная, сомневающаяся – новая, мечтала позаботиться о младшем брате, а потом заползти в какой-нибудь темный угол, где его никто не сможет найти, и остаться там наедине со своими страхами, сомнениями, и нянчить свое уязвленное самолюбие. Новый Дин победил.
Сэм был впечатлен. Еще вчера Дин едва не упал, пытаясь проделать тоже самое. Он невольно улыбнулся, но это было все, что он мог себе позволить. Он не мог похвалить брата, потому что Дин не нуждался в похвале. И теперь, наблюдая, как Дин медленно приближается к нему с аптечкой в руке, Сэм подумал, что лучший способ выразить брату свое восхищение – промолчать.
Осмотрев рану, Дин увидел, что стежки, наложенные Бобби, на месте, просто их мало. Он быстро и умело наложил еще два шва. Сэм зашипел от боли.
– Прости. Это было необходимо.
– Знаю. Просто больно. Но со мной все будет хорошо.
Произнеся эти слова, Сэм почувствовал неловкость. Он поправится. Полностью. Боль, которую он сейчас чувствовал, уйдет и рана затянется. Может быть, останется чуть заметный шрам… Шрамом больше, шрамом меньше… Но Дину так не повезло. И Сэм мысленно выругал себя за неосмотрительность.
Дин вздрогнул, услышав слова брата и уставился в стену, стараясь взять себя в руки. Сэм увидел, как рука брата накрыла культю и начала медленно и осторожно массировать подживающую рану. Но после двух-трех кругов Дин остановился и взглянул на брата.
– Думаю, нам всем пора спать.
Миссури и Бобби словно только и ждали этого объявления, так быстро они попрощались и покинули комнату.
Сэм с отчаянием всматривался в лицо брата, но видел на нем только ставшую привычной непроницаемую маску.
Как только закрылась дверь, Дин поднялся и двинулся к собственной кровати. Он шел так медленно, словно был погружен в летаргический сон. Потерянный в мрачных мыслях, он расстелил кровать и скользнул под одеяло. Он проиграл. Облажался. Он не смог защитить Сэма. Он не смог справиться с духом. Он не смог даже остаться человеком, которым когда-то был.
Хххххххххххх
 
Они оставались в мотеле еще два дня. Этого оказалось достаточно, чтобы рана Сэма затянулась, а Дин снова стал тем капризным, раздраженным существом, с которым они боролись в больнице. И в дополнение ко всем своим недостаткам он стал еще и чудовищно упрям.
Перепады настроения следовали один за другим. Сэм терпел, запирался в ванной и только там позволял себе выплеснуть злость и отчаяние. Казалось, Дин делает все назло и наоборот. Он умудрился нарушить все предписания, данные ему доктором перед выпиской, словно зная, что это злит брата. Но это упрямство привело к неожиданным результатам.
В больнице Дина больше всего злило то, что у него были проблемы с посещением туалета. Доктор предложил пользоваться унитазом сидя, по крайней мере до тех пор, пока Дин не научится держать равновесие. Сначала он так и делал, но потом убедил себя, что его достоинство упало дальше некуда и начал упрямо вставать, держась за стену. В конце концов у него стало получаться.
Затем врач советовал носить боксеры или шорты, чтобы ткань как можно меньше соприкасалась с раной. Сначала Дин категорически отказывался вылезать из больничной пижамы, но после того, как этот пункт прозвучал вслух, быстро перелез в джинсы. Черт! Дин Винчестер не разгуливает в трусах! И тем более в шортах!
И душ.
Тогда, второй день в мотеле с Миссури стал первым и последним разом, когда Дин позволил своему страху одержать над ним верх и не полез в ванну. Сам факт принятия ванны был отметен раз и навсегда, поэтому Дин накидывал полотенце на рейку для занавески, цеплялся за него и таким образом удерживал равновесие.
Ванны для девчонок!
Дин сумел нарушить каждое правило в списке, и Сэм каждый раз благодарил небо за упрямство брата. Каждый раз, делая что-то назло, Дин продвигался вперед.
 
Только когда они оказались в дороге – Миссури с Дином и Сэмом в своей машине, Бобби сзади на своем пикапе, с прицепленной к нему Импалой - Сэм обнаружил, что в постоянных противоречиях Дина есть и отрицательная сторона. Список доктора продолжался и на другой стороне листа и включал в себя так много «не надо…», что, придерживаясь подобной тактики, легко можно было превратиться в отшельника.
Первый пункт, выделенный жирным шрифтом, гласил: «НЕ НАДО ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЕ НА ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ!»
И раз уж Дин взялся делать все наоборот, то это означало, что он не станет выходить во время остановок и уж тем более не войдет ни в одно место, где его смогут увидеть.
 
Оглядываясь назад, Сэм понял, что всякий раз, когда он, Миссури или Бобби предлагали ему отправиться на прогулку или в кафе, Дин находил сотни причин, чтобы остаться в мотеле.
Этот упрямый осел даже за порог не шагнул ни разу!
Несмотря на то, что всю дорогу Дин неловко ерзал на переднем сиденье машины, он категорически возражал против любых остановок.
И сейчас, сидя в машине на переполненной стоянке, на полдороге между Канадой и Канзасом, Дин упрямо отказывался выходить.
Бобби и Миссури неловко топтались возле автомобиля, не зная, что делать, пока Сэм сидел на корточках у распахнутой двери.
– Никто не будет тебя разглядывать, – в который раз повторял он.
Дин только молча качал головой и не сводил глаз с пустой штанины джинсов.
– Ну же, Дин. Никто не заметит.
– Тебе легко говорить. Не тебе жить с этим.
Сэм дернулся как от удара и вздохнул.
– Но ты не можешь вечно прятаться.
– Спорим?
– Дин, хватит. Это не конец света. Тебе придется привыкнуть, это теперь твоя жизнь. Ты не можешь до конца своих дней просидеть в машине.
– Могу и буду. Сэм, прошу тебя, оставь меня в покое.
Сэм расстроенно взъерошил свои длинные волосы, не зная, как правильно поступить. Изобразить крутого парня или пустить все на самотек? Сколько еще нянчиться с Дином, потакая каждой его прихоти? Может, хватит? Сэм решил, что хватит.
– Дин, если ты не пойдешь с нами, ты останешься голодным, – слова давались Сэму с трудом, но он старался, чтобы голос звучал как можно более уверенно.
Затаив дыхание, он ждал реакции от старшего брата. Дин даже не пошевелился, только моргнул и с тяжелым вздохом пробормотал:
– Прекрасно, Сэм. Если дело обстоит так, то я не буду есть.
Такой ответ ошарашил Сэма, и он безропотно позволил Бобби увести себя в кафе. Он молча проглотил все, что поставила перед ним Миссури, думая о голодном брате, сидящем сейчас на переднем сиденье старенького Форда Таурус. Прежде чем уйти, Сэм хотел заказать «что-нибудь простое» для Дина и обиделся на Миссури и Бобби, запретившим ему это сделать. Правда, потом он подумал и перестал обижаться.
– Так надо, Сэм, – объяснил Бобби, открывая дверь кафе. – Сначала он будет злиться на тебя, но потом скажет спасибо.
 
Таким образом Дин провел весь день голодный и с полным мочевым пузырем. Он был несчастен, Сэм был несчастен, но так было нужно. Борьба за жизнь Дина началась.
 
Сэм дал брату один день на то, чтобы обосноваться в дома Миссури: один день, чтобы самому, дюйм за дюймом, затащить себя на второй этаж, потому что спальни находились там, а спать на старенькой, жесткой кушетке внизу Дину никто не позволил. Один день, чтобы научиться держать равновесие в душе, потому что рейка для занавески у Миссури оказалась такой же прочной, как вареные спагетти, и Дину пришлось мыться, держась за сам душ, что оказалось ужасно неудобно, потому что вода разбрызгивалась, заливаясь в рот и нос, и приходилось все время поворачивать голову.
Дин должен был понять, что Сэму надоело возиться с ним. Если Дин хочет есть, ему придется сесть за стол переговоров, а если ему что-то нужно, он должен попросить сам, потому что Сэму надоело играть в угадайку.
Один день такой ерунды, и Дин понял, что есть хочется гораздо чаще, чем он надеялся. Он мог бы поспорить, что все оказалось бы намного проще, обратись он за помощью к Сэму, но будь он проклят, если станет просить младшего брата помочь ему с перевязкой, или с надеванием штанов, или с любой другой хренью, ставшей неизменной спутницей его нового «одноногого» существования. Сэм доказал, что без него не обойтись, но просить помощи… Оботрется!
На второй день Сэм вытряхнул Дина из кровати с первыми лучами солнца. Не обращая внимания на вялые протесты брата, заставил его плотно позавтракать и надеть спортивные штаны. В восемь утра братья вышли из дома. Дин догадывался, что именно запланировал его братишка, но упрямство не позволило ему задать прямой вопрос. Когда Сэм остановил машину перед большим зданием, Дин утвердился в своих подозрениях. Надпись, выполненная огромными буквами, гласила «ЦЕНТР РЕАБИЛИТАЦИИ ЛОУРЕНСА», и чуть ниже – «новые возможности, новая жизнь». Дина затошнило.
Сэм обежал машину и достал костыли раньше, чем Дин успел отстегнуть ремень безопасности.
«Поверить не могу, что я это делаю, – несчастно думал про себя Дин, выбираясь из Импалы. – Даже думать не хочу, что теперь это моя жизнь».
– Готов? – Сэм нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
– Нет!
Ответ вышел прямолинейным, резким и честным.
– О… Ладно, Дин… А что, черт возьми, я должен был тебе сказать?
– Есть варианты?
Сэм качнул головой.
– Это нужно сделать, Дин.
– Отлично.
Дин быстро, но неуклюже двинулся через больничную стоянку. Если он должен это сделать, по крайней мере, он сделает это с достоинством.
Но от его достоинства не осталось и следа, когда братья подошли к большим стеклянным дверям и Дин со страхом уставился на тот, другой мир, где безраздельно царствовала боль, и где он будет лишь одним из многих. Казалось, среди этих людей он должен был чувствовать себя лучше, почти все здесь опирались на костыли, многих везли в инвалидных колясках. Он бы и чувствовал себя лучше, если бы, приглядевшись, не увидел на лицах такое же сострадание, которого так боялся в «нормальном» мире.
Даже калеки жалеют меня. Дин развернулся и ушел бы прочь, если бы крупное тело Сэма не блокировало проход. Сэм подтолкнул брата к столику регистратуры, где им приветливо улыбнулась симпатичная девушка.
– Здравствуйте. Вам назначено? – прощебетала она.
– Привет. Я Сэм Винчестер, а это мой брат Дин. Я разговаривал с кем-то по телефону несколько дней назад насчет протеза для него. Нам нужно к доктору Дженнингсу.
Девушка кивнула, и ее пальчики забегали по кнопкам клавиатуры.
– Все правильно. К сожалению, доктор Дженнингс сейчас занят, вам придется немного подождать. Я вызову вас, когда он освободится.
Дин отказался садиться, потому что стоять было легче, чем потом поднимать себя с мягкого дивана, и Сэм покорно остался стоять рядом.
Вскоре в коридоре появился высокий светловолосый мужчина. Он пошел к девушке в регистратуре, она кивнула ему на братьев.
Мужчина поздоровался за руку с Сэмом и лишь немного приподнял бровь в ответ на отказ Дина сделать тоже самое.
– Пройдемте в мой кабинет. Там мы сможем спокойно поговорить.
Сэм со своим высоким ростом легко подстроился под шаг доктора, и они пошли рядом, что-то обсуждая вполголоса. Дин тащился следом. Ему было наплевать, что это был за доктор. Ему было наплевать, насколько он был опытен. Ему было наплевать, скольких людей вернули к жизни в этих стенах. Он хотел вернуться домой, забраться под одеяло и хоть на мгновение забыть об отсутствующей ноге и о том паршивом существовании, которое он называл своей жизнью вот уже много лет.
Доктор Дженнингс предложил братьям расположиться возле стола и внимательно наблюдал за тем, как Дин устало плюхнулся на стул, скрестил на груди руки и уставился в пол.
– Итак… - доктор открыл лежавший перед ним файл и начал медленно перелистывать документы. – Больница переслала мне все твои документы, Дин. Три недели назад они выполнили ампутацию правой ноги ниже коленного сустава. Травма стала результатом попадания в медвежий капкан. Из протокола операции и рентгеновских снимков я могу заключить, что твоя нога вполне подходит для протезирования. Такая ампутация – самый благоприятный вариант для изготовления протеза. Со временем даже хромота станет почти незаметна.
– Что нам нужно делать? – нетерпеливо спросил Сэм.
«Господи, Сэм – спаситель человечества! Хватит уже!»
Дин с раздражением вздохнул, выпрямился на стуле и снова, скрестив руки на груди, уставился на одну точку в полу.
И снова доктор Дженнингс с любопытством взглянул на молодого человека.
– Я всегда начинаю свою работу с того, что объясняю пациентам, что ждет их в несколько следующих месяцев. Потом я покажу вам наши возможности и, наконец, осмотрю твоего брата.
Сэм наклонился вперед, словно боясь упустить какую-нибудь важную информацию.
Дин молчал.
Сэм внимательно слушал, как доктор рассказывает о тренировках.
Дин дулся.
Сэм старался вникнуть во все подробности процесса изготовления протеза, в то, как будут снимать слепок с культи Дина, чтобы протез полностью соответствовал его ноге.
Дин хандрил.
Сэм обсуждал с доктором физические нагрузки и время, которое понадобится Дину для восстановления.
Дин дулся.
Он молчал и злился. И чувствовал себя ужасно несчастным, слыша, как Сэм задает кучу вопросов и кивает, получив ответы, словно младший брат наслаждается процессом.
– Дин, – неожиданно обратился к нему доктор Дженнингс. – Ты все время молчишь. Не хочешь ничего сказать?
Дин пожал плечами, не поднимая головы.
– Я понимаю, что это все очень тяжело для тебя, – Дженнингс встал из-за стола, обошел его и присел на край перед Дином. – Поверь мне, ты не первый человек, который попал в подобную ситуацию, и не ты последний. Но ты должен хотеть поправиться. Тебе придется много потрудиться, прежде чем появятся хоть какие-то результаты. Я не могу держать место в клинике для того, кто не хочет выздоравливать.
– Доктор, прошу вас, ему так тяжело. Он будет работать. Обещаю. Просто ему нужно немного времени, мы только два дня как вернулись в город.
Дженнингс вздохнул и повернулся к младшему брату.
– Сэм, не хочу быть грубым, но твоему брату придется научиться говорить за себя. Думаю, тебе лучше подождать снаружи, пока мы поговорим.
Сэм замер с открытым ртом, пытаясь взять себя в руки и не обижаться на врача. В конце концов он встал и медленно подошел к двери. Его рука уже легла на ручку, когда в тишине прозвучал тихий голос Дина.
– Он останется.
– Что? - два удивленных голоса прозвучали в унисон.
Голос Дина звучал хрипло, и они едва расслышали его, потому что он все еще смотрел в пол.
– Я сказал, мой брат останется. Я буду говорить, только если он останется здесь.
Доктор Дженнингс улыбнулся краешком губ.
– Хорошо, но, – он строго посмотрел на Сэма, – твой брат должен отвечать сам за себя. Это ради его пользы.
Сэм кивнул и опустился обратно на стул, спрашивая себя, во что же это выльется. Он знал, что Дин не настроен разговаривать.
Доктор тем временем разглядывал мрачного Дина, словно что-то прикидывая.
– Как ты себя чувствуешь, Дин? Как ты справляешься? Есть какие-нибудь проблемы? Вопросы?
Дин молча пожал плечами. Врач ждал.
Дин понял, что не выполняет свою часть сделки.
« Я буду говорить, если Сэм останется, пообещал я. Но я не обещал, что буду делать это с удовольствием, – Дин мысленно усмехнулся. – Как, черт возьми, я должен себя чувствовать? Я потерял ногу! Я не могу ходить! Моя жизнь, моя работа, вся моя гребаная жизнь – все провалилось в ад из-за одной гребаной ошибки посреди гребаного леса. Ну скажи мне, как я себя чувствую!»
– Дин… - Сэм потянулся к брату и легонько тронул его за плечо.
Старший молчал. Глаза доктора внимательно изучали сидящего перед ним человека.
– Ты обращался за психологической помощью?
Дин сердито тряхнул головой, оскорбленный этим вопросом.
– Со всем уважением, док, я не нуждаюсь в промывке мозгов. Я сам могу решить свои проблемы. Всегда решал и всегда буду решать сам.
Доктор слабо усмехнулся, понимая, что столкнулся с очень сложным случаем. Но попробовать стоило, какой же из него врач, если он не попытается.
– Дин, я понимаю, ты сам привык решать все вопросы. Глядя на тебя, я могу точно сказать, ты не из тех, кто обращается за помощью. Я понимаю тебя. Но бывают моменты… у всех… когда без помощи не обойтись. И я думаю…
– Док, – перебил Дженнингса Дин, – я здесь только потому, что мой маленький брат Сэмми-спаситель человечества думает, что может вернуть мне мою прежнюю жизнь. Лично я думаю, что все это – чушь собачья. Но если Сэмми так хочется, я это сделаю. Так что уясните для себя: я не стану общаться с психотерапевтами и ходить в школу психологической помощи. Я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши лекции. Я здесь не для того, чтобы заниматься вашей чертовой аэробикой. Я здесь только ради одной вещи. Одной! Так что поберегите силы, перестаньте кормить меня байками про светлое будущее, перестаньте выяснять, что я чувствую, и помогите мне получить новую ногу. Или скажите нам «нет», и я тут же уберусь отсюда к чертям собачьим.
Дженнингс молчал, немного опешив от такого всплеска эмоций. Он оторвался от стола и принялся вышагивать по комнате, размышляя над только что услышанным. Неделю назад, услышав историю Дина, он искренне захотел помочь этому мальчику, и личная встреча только укрепила его в этом желании. История болезни, присланная из Канады, кричала – случай безнадежный! Почти сорок минут он разговаривал по телефону с лечащим врачом Дина, который рассказал ему о беспокойном характере молодого человека, о его безобразном поведении и о той безграничной любви, которую выказывал его брат и его друзья. И сейчас, глядя на Дина, Дженнингс думал, как ему помочь.
Он понимал, что это будет непросто. Самым сложным будет завоевать доверие молодого пациента, и если ради этого ему придется отступить от правил, он готов на это пойти.
Отбросив психологические аспекты работы, доктор решил двигаться дальше.
– Отлично, Дин. Но прежде чем перейти к обсуждению твоей новой ноги, я должен задать тебе несколько вопросов. И тебе придется отвечать на них абсолютно честно.
Следующие двадцать минут Дин неохотно отвечал на вопросы врача, рассказывая о том, в чем сам себе признавался с большим трудом. Он рассказал, что шов еще очень чувствителен к прикосновениям, что он не меняет повязки так часто, как это предписано врачом, потому что не может выносить вида отсутствующей ноги. Признался, что не выполнял ни одного из назначенных упражнений, потому что «ноги все равно нет».
Когда он рассказал, что почти каждый день испытывает фантомные боли, и оценил их интенсивность «где-то около трех» по десятибалльной шкале, Сэм чуть не упал со стула. Если Дин говорит «три», это значит «восемь… или даже все десять». Значит, Дин каждый день на протяжении двух недель молча терпит ужасную боль, а он, Сэм, настолько слеп, что не замечает этого!
«Черт, Сэм! И какой же ты брат после этого?! Как ты мог не заметить?»
Он мысленно ругал себя, с ужасом слушая признания Дина, понимая, что злость и желание закончить охоту полностью поглотили его, сделав слепым и глухим.
Дин рассказал врачу, что использует костыли, но чувствует себя на них не очень уверенно, хотя кое-какие успехи уже есть. В свою очередь Дин задал Дженнингсу тот же самый вопрос, который задавал врачам в Канаде; можно ли сменить эти ужасные металлические конструкции на обычные?
И еще до того, как прозвучал ответ, Дин уже знал его, как если бы все ответы врачей были взяты из одной инструкции.
Затем доктор поинтересовался физической формой Дина до ранения. Дин объяснил, что был в отличном состоянии, занимался пешим туризмом, бегал, прыгал и вообще был очень спортивным. Так требовала его работа. Он даже рассказал, что регулярно занимался боевыми искусствами. И если бы он узнал, что с новой ногой сможет вернуться в прежнюю форму, это было бы здорово.
 
С каждым новым ответом, неохотно срывающимся с губ брата, Сэм с ужасом видел «нового» Дина. Он боялся, что пройдет еще немного времени, и от его брата ничего не останется.
Когда вопросы закончились, Сэм с облегчением вздохнул и заметил, что Дин сделал тоже самое. Дженнингс поднялся и подошел к двери.
– Я хотел бы показать вам наши возможности, познакомить с персоналом, дать необходимый комплекс упражнений, и тогда мы сможем распрощаться до следующего визита, – он строго взглянул на Дина. – Ты можешь не говорить никому о том, что чувствуешь, но самое главное, чтобы ты слушал нас. Это очень важно. Эти упражнения очень важны, и если ты не станешь выполнять наши инструкции, все может закончиться очень плохо. Понимаешь?
Дин молчал.
«Нет, я не понимаю. Я не понимаю, почему это случилось со мной. Я не понимаю, почему я заплатил такую высокую цену. И никто не сможет вернуть все назад, ни долбаные доктора, ни дурацкие упражнения».
– Дин?
Он поднял голову и увидел полные отчаянной надежды глаза Сэма. Дин понял, что будет последней сволочью, если позволит себе разбить надежды несчастного брата. И как бы ему ни хотелось сказать « к черту!», он ответил:
– Да. Да, я понимаю. Я готов.
Сэм расплылся в улыбке, и Дин мог поклясться, что тот мысленно вопит: «Спасибо, Дин! Ты об этом не пожалеешь!» Он мрачно взглянул на младшего, вынуждая того прикусить язык. Сэм намек понял и закрыл рот прежде, чем восторженные слова сорвались с его губ.
Доктор торжествующе улыбнулся. До полной победы было еще далеко, но первый шаг был сделан. Он мог гордиться собой.
 
Остаток дня пролетел, словно в кошмарном сне. Дин молча тащился следом за доктором и Сэмом по длинным коридорам больничного комплекса, пока Дженнингс рассказывал им о возможностях центра. Потом был изнурительный, унизительный и очень болезненный осмотр, в результате которого доктор заявил, что «рана еще слишком свежа, и рано думать о протезировании».
Сэм получил полный комплекс упражнений, которые следовало начать делать уже сейчас, после чего братья распрощались с жизнерадостным доктором.
Уже возле машины Сэм обрушил на своего ничего не подозревающего брата еще одну бомбу.
– Дин, у нас есть в запасе еще полчаса, – Сэм шел позади Дина и хорошо видел, что брат едва держится. С того момента, как он встал с больничной кровати, он еще ни разу не ходил на костылях так долго. – Я жутко проголодался, могу поспорить, что и ты тоже...
Дин остановился.
«Не говори это, Сэм. Даже не произноси это вслух!»
– … и я подумал, что хорошо было бы перекусить. Хот-дог и порция жареной картошки. Что скажешь?
Сэм выпалил все на одном дыхании, в этом состоял его план. Быстро выдвинуть предложение и не дать Дину возможность отказаться. Но Дин оказался быстрее.
– Сколько раз я должен повторить, чтобы ты наконец-то запомнил? – прошипел Дин и стиснул ручки костылей так, что побелели суставы. – Я не хочу выходить на люди. Я не хочу, чтобы они на меня пялились. Я не нуждаюсь в их жалости. Что непонятного? Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Сэм вздохнул.
– Дин, но так не может продолжаться вечно. Ты не можешь стать отшельником и закрыться в келье от внешнего мира. И чем дольше продолжается твое затворничество, тем тяжелее тебе будет. И потом… тебе же никогда не волновало, что думают о тебе другие. Ты – Дин Винчестер, черт побери! Тебе на все плевать!
– Как видишь, не на все, – костыли Дина снова застучали по асфальту. Он должен был уйти, исчезнуть, испариться. Хлопотливая забота Сэма лишь ухудшала ситуацию. Сэм остался стоять и, когда рука Дина коснулась ручки машины, закричал брату в спину.
– Дин, я хочу лишь помочь! Я стараюсь. Только не знаю, как! Кажется, все, что я делаю, я делаю неправильно! Скажи мне, Дин! Скажи, что мне нужно сделать!
– Прекрати суетиться, Сэм. Это единственное, что ты можешь сделать! – Дин отшвырнул от себя костыли и тяжело упал на пассажирское сиденье. – И, ради всего святого, Сэм, прекрати говорить о себе!
– Ч-что? – Сэм наклонился, чтобы поднять костыли, и так и остался стоять, ошеломленный словами брата.
«О себе? Я говорю о себе? Я все время думаю и говорю только о тебе! Все, что я делаю, я делаю только для тебя!»
– Все, что я слышу от тебя, это «я»! Я, Я, Я! Я сыт этим по горло! « Я хочу знать, как тебе помочь»! «Скажи, что мне делать»! Сэм, хватит уже!
Сэм поежился от мысли, что слишком часто говорит «я» и «мне». Но разве не этого Дин всегда хотел? Всю жизнь Сэм ненавидел тот факт, что   брат никогда не делал ничего для себя. Сэму было больно признавать, знать это: но Дин никогда не делал ничего для Дина. Никогда не считал, что стоит тратить силы на заботу о собственной жизни, если есть те, кого надо спасать. В сущности, Дин был мучеником, поэтому если   не ради Сэма - самого важного для него человека -   то ради кого, черт возьми, он   станет поправляться?
– Дин, я изв…
– Вот видишь! Опять «Я»! Речь не о тебе!
– Прекрасно, – вспылил Сэм, зашвырнул костыли в машину, сел за руль и громко хлопнул дверцей. – Хочешь, чтобы я прекратил говорить о себе? Заметано!
Повернув ключ в замке зажигания, он вывел Импалу с больничной стоянки. Несколько минут в автомобиле висела напряженная тишина, а потом Сэм резко вывернул руль и остановил Импалу возле небольшого придорожного кафе.
– Я делаю это, потому что это нужно ТЕБЕ! ТЫ в одиночку борешься со всем этим дерьмом, хотя ты напуган до чертиков! ТЫ должен перестать прятаться. ТЫ должен перестать быль упрямым придурком и снова взять свою жизнь в свои руки! Мы сейчас говорим о тебе, Дин! Ты пойдешь в это кафе со мной! Или мне придется гнать тебя туда пинками или тащить за шиворот! Ты меня понял?
Дин во все глаза смотрел на брата, понимая, что шутки кончились. Терпение Сэма достигло своего предела. Конечно, можно было бы затеять ссору или даже драку, как это сделал бы неразумный, упрямый сопляк, но Дин понимал, что для Сэма это стало последней каплей.
Следом за братом Дин вошел в кафе, держа голову низко опущенной, полностью сосредоточившись на движении костылей.
Он тотчас почувствовал на себе десятки пристальных взглядов и опустил голову еще ниже.
Братья сели за ближайший к ним столик. Дин примостился так, чтобы искалеченная нога оказалась возле стены, и сунул костыли Сэму с такой силой, что тот едва не выронил их. Если уж Сэм решил протащить его через ад, то пусть сам возится с костылями.
Дин сидел, опустив глаза в стол, и его пальцы теребили бумажную салфетку, разрывая ее на мелкие клочки.
Сэм устроил костыли, чтобы они не мешали проходу, а потом сам втиснулся за стол напротив брата.
– Ты собираешься дуться все время?
– Ты заставил меня притащиться сюда. Я не обещал, что буду счастлив.
– Ты не умрешь, если попробуешь.
– Люди смотрят?
Сэм поднял голову и сразу же увидел, как посетители кафе поспешно отводят взгляды, продолжая наблюдать за братьями уголком глаза.
– И что? Тебя это задевает?
– Я ненавижу, когда на меня пялятся! Неужели это так трудно понять?
– Я не понимаю, с каких это пор тебя волнует, что думают окружающие? Ты позволяешь им делать это, Дин! Ты позволяешь им смотреть на себя и расстраиваешься, слушая их комментарии. Это совсем на тебя не похоже, Дин!
– Да. Прямо сейчас я не знаю, кто я и что я! Но… - Дин замолчал, потому что на столик между ними упала чья-то тень. Он инстинктивно поднял голову, чтобы посмотреть, кто подошел, но тут же снова опустил ее, увидев жалость в глазах молоденькой официантки.
– Что вы будете пить? – вежливо и мягко спросила она.
Тон ее голоса почти вывел Дина из себя. Люди всегда ведут себя иначе с теми, кто отличается от них, словно они боятся заразиться. Они держатся по-другому, говорят по-другому, словно боясь сказать или сделать что-то не то.
Братьям не повезло, официанта совершила все три ошибки сразу. Кроме того, на ней было слишком много косметики и слишком мало одежды.
Сэм внимательно наблюдал за братом, спрашивая себя, станет ли Дин что-то заказывать, и понял, что ему придется сделать заказ самому.
– Две Коки, пожалуйста, – улыбнулся он девушке. «Тамми», было написано на ее бейджике, и Сэм мысленно взмолился: «Только не обращай внимание на моего брата! Пожалуйста, веди себя, как обычно!»
– Через минуту будет, – она оставила на столе два листочка меню и убежала.
– Сэм, пожалуйста, я хочу вернуться в машину, – простонал Дин, когда она удалилась на достаточное расстояние, и посмотрел на брата самым жалостливым взглядом, который только смог изобразить. Пальцы Дина продолжали рвать салфетки, добавляя мусора в уже образовавшуюся кучу.
– Прости, нет. Отказываясь выходить, ты лишь причиняешь себе дополнительную боль. Чем раньше ты столкнешься с миром, тем лучше для тебя. Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это.
– Даже не рассчитывай, – пробормотал Дин.
Ему надоело рвать салфетки, и теперь он взялся за солонку. Высыпав на груду обрывков белые кристаллы, он полностью сосредоточился на том, как установить солонку на ребро так, чтобы она не упала. На шестой раз у него получилось, но в этот момент вернулась Тамми, неся напитки.
Она поставила на стол поднос с Кока-колой, стол покачнулся и солонка опрокинулась. Дин тихо зарычал.
– Вы, мальчики, готовы сделать заказ? – спросила Тамми, глядя на Сэма.
Тот схватил засаленный листок, быстро пробежался по нему взглядом и выбрал самое приемлемое: бутерброд с курятиной и салат вместо картошки.
– А ты, сладкий, что будешь? – Тамми повернулась ко второму, мрачному, молодому человеку.
Дин молча возился с солонкой.
Тамми подождала немного, а потом неловко взглянула на Сэма, словно спрашивая: «И что мне делать?»
– Дин?
Солонка уже стояла на ребре, и Дин теперь устанавливал рядом с ней перечницу.
– ДИН!
Оторвавшись от своего увлекательного занятия, Дин поднял на брата невинные глаза.
– Да?
– Она записывает заказ. Что ты будешь?
– То же, что и ты.
Сэм удивленно приподнял брови.
– Ты будешь бутерброд с курятиной?
Дин равнодушно пожал плечами.
– И салат?
«Нет, Сэмми. Я не хочу есть. Я хочу уйти отсюда».
Снова движение плеч.
– Мне все равно, Сэм. Без разницы.
Сэм покачал головой и повернулся к официантке.
– Он будет чизбургер и жареную картошку с кетчупом.
«Раз уж я притащил его сюда, пусть хоть поест нормально!»
Как только официантка испарилась, Дин вернулся к своим архитектурным упражнениям. Братья молчали, и тишину нарушали только обрывки разговоров посетителей за соседними столами.
Через несколько столов от братьев сидели четыре девочки-школьницы, довольно громко и эмоционально обсуждающие парней, справа от них сидел мужчина в деловом костюме со своей помощницей – они обсуждали какую-то сделку. Чуть дальше расположилась женщина с двумя детьми; там шел спор о том, какое шоу лучше, Улица Сезам или Непоседы. А за столом напротив Винчестеров расположилась пара, увлеченно обсуждающая Дина.
Сначала Сэм решил, что ему показалось, но, понаблюдав за парой украдкой, он утвердился в своем подозрении. Жена что-то шептала на ухо мужу, то и дело поглядывая на братьев. Сэм немного подвинулся и смог разобрать ее слова.
– … должно быть, ужасно… даже представить себе не могу… такое случилось…
Сэм с тревогой взглянул на брата, надеясь, что тот настолько погружен в себя, что не слышит разговор за соседним столом. Глаза Дина были крепко зажмурены, а кулаки сжаты так, что на ладонях в тех местах, где впились ногти, выступила кровь. Дин слышал каждое слово.
Сам разговор взбесил Сэма, но, когда он понял, что Дин тоже его слышит, он просто вышел из себя. Весь его тщательно продуманный план летел в тартарары! Сэм глубоко вздохнул, пробормотал какие-то извинения и поднялся.
В два шага оказавшись возле стола, он небрежно склонился над женщиной и оперся рукой о спинку дивана, закрывая ее от глаз брата.
– Привет, – нарочито громко процедил Сэм. – Прекрасный сегодня день, правда?
Щеки женщины стали пунцовыми; чувствуя себя неловко, она попыталась как можно дальше отодвинуться от Сэма и бросила полный ужаса взгляд на мужа. «Сделай хоть что-нибудь!» - кричал этот взгляд. Муж попытался всем своим видом изобразить, как ему неприятно вторжение незнакомца.
– Я тут случайно услышал ваш разговор и решил, что могу присоединиться к беседе. Мне показалось, что вы не станете возражать, раз уж решили засунуть свои носы не в свое дело, – он повернулся и натолкнулся на гневный взгляд Дина. Но Сэм знал, живя в ненормальном мире, нужно уметь противостоять ему, и если Дин не собирался этого делать, что ж… он сделает это за него.
Супруги испуганно смотрели на Сэма, ошеломленные его наглостью.
Сэм присел на освободившееся место и положил локти на стол.
– Значит, вы говорили о моем брате. Парень потерял ногу месяц назад, попав в медвежий капкан. И он неважно себя чувствует в связи с этим, тут вы абсолютно правы, спасибо. И вы абсолютно правы, он – несчастен. И что самое ужасное, он здесь, потому что я пытаюсь доказать ему, что он ничем не отличается от вас, и что никто не станет пялиться на него или жалеть его. И вот, вы, два идиота, доказали, что я неправ!
Женщина открыла рот, чтобы что-то сказать, но Сэм поднял руку - он еще не закончил.
– Подумайте об этом. Поставьте себя на его место. Вы ранены, вы чувствуете себя беспомощными, уязвленными, другими. И вдруг вы слышите, как в паре шагов от вас какие-то люди судачат, прикидывая, как вам плохо и какие вы несчастные. И суют свой длинный нос в ваше дело, когда все, чего вам хочется, это остаться незамеченными. Как бы вы себя почувствовали?
Сэм замолчал и вгляделся в ошеломленные, испуганные лица перед собой. Не дождавшись ответа, он повторил вопрос.
– Так как бы вы себя чувствовали?
– Нев…но, – едва слышно пробормотала женщина.
Сэм наклонился к ней.
– Что?
– Нев…но, – повторила она еще тише.
Сэм выпрямился, скрестил руки на груди и сурово взглянул на несчастную.
– Ну же, дамочка. Мы оба знаем, как громко вы умеете говорить. Проглотите кашу и скажите так, что вы все вас слышали.
– Я сказала, неважно, – наконец выдавила женщина. – Мне очень жаль.
– Так-то лучше. Но не передо мной вы должны извиняться.
Она испуганно подняла голову и вдруг поняла, что единственный способ избавиться от невоспитанного наглеца, испортившего им обед, это сделать так, как он хочет. Она взглянула на Дина, который наблюдал за происходящим со все возрастающей паникой.
– Я сожалею, – пробормотала женщина почти искренне. – Мне правда очень жаль. Я… мы были неправы.
В этот момент Дин понял, что ненавидит брата. Ненавидит за то, что тот притащил его в это заведение, где он стал объектом пересудов. Ненавидит за то, что привлек к нему еще больше внимания. Он ненавидел Сэма за то, что тот рассказал все этой дуре и ее мужу. Он ненавидел его.
Дин понял, что совершил ошибку. Разозлившись, он отдал костыли Сэму, тем самым лишив себя возможности уйти из кафе. Сейчас он мечтал уйти отсюда, хлопнув дверью, и бросить своего младшего братца в облаке пыли, вылетевшем из-под визжащих колес Импалы, но не мог даже подняться из-за стола.
О том, чтобы прыгать на одной ноге, не могло быть и речи. Классно он будет выглядеть, если выскочит из кафе, как бешеный кролик.
Но он не мог больше здесь оставаться!
Дин подвинулся к краю дивана, одним рывком поднялся и, цепляясь за край стола, двинулся к костылям. Сэм немедленно бросился на помощь.
– Ты куда? Давай я помогу.
Дин дернул плечами, вырываясь из рук брата.
– Ты уже достаточно помог, Сэм.
Перегнувшись через стол, он дотянулся до костылей, едва не свалившись на пол. Сэм автоматически подхватил брата под руки, но как только Дин утвердился на костылях, он метнул на брата такой взгляд, что Сэм убрал руки.
Резко развернувшись, Дин потащился к выходу.
-Дин, постой, пожалуйста! – Сэм бросил на стол двадцать баксов и бросился следом.
Дин уже почти дохромал до машины, упрямо не реагируя на крики брата. Но в конце концов ему пришлось признать, что дверца машины не откроется сама собой, поэтому он тяжело привалился к теплому капоту Импалы, ожидая, пока Сэм откроет дверь.
Но это не означало, что он должен смотреть на брата, и уж конечно не означало, что он должен говорить с ним.
Дин подвинулся, освобождая Сэму место, но у брата были другие планы.
– Дин, пожалуйста, поговори со мной, – задыхаясь от быстрой ходьбы, умоляюще протянул Сэм.
– Нам не о чем говорить.
– Я пытался помочь, – проскулил брат.
– У тебя хреново получилось.
– Дин, прошу тебя…
Умоляющий, виноватый тон взбесил старшего Винчестера.
– Ты – лицемер, Сэмми. Это ты знаешь?
Сэм озадаченно уставился на брата.
– Ты сидишь и проповедуешь мне всю эту «обычную» ерунду. «Не позволяй им разозлить тебя, Дин!» - твердишь ты по сто раз на дню. Но когда пришлось с этим столкнуться, оказалось, что ты куда нетерпимее меня. Я смог справиться, а ты нет! Ты даже хуже меня!
– Я… - Сэм не знал, что сказать. – Я… Мне жаль. Я…
– Они говорили обо мне, и ты не смог удержаться, чтобы не встать и не заткнуть их! Что же случилось с «не обращай внимание»?
– Дин, я видел, как ты расстроен. Я только…
– Ты решил, что я не смогу справиться с простым разговором? Люди все время о нас говорят: мы другие, мы необычные, сверхъестественные. То, как мы ведем себя, как мы одеваемся… все становится предметом обсуждения. И я привык к этому.
– Бред! И ты это знаешь! – характер Сэма готов был явить себя во всей красе. – Тогда в больнице и сейчас здесь, все, что тебя волновало, это как смотрят на тебя другие. Признай, что это правда, или мы не сдвинемся отсюда ни на дюйм!
Дин молчал. Неужели его так легко было прочитать? Но, с другой стороны, если сейчас он промолчит, Сэм никогда ничего не поймет.
– Ты меня смутил, – наконец прошептал он, отворачиваясь, чтобы брат не увидел покрасневшие от стыда щеки. – Эти люди были ужасны в своем наглом любопытстве, я мечтал заткнуть их. Но то, что сделал ты, Сэм, было в сто раз хуже.
– Я пытался помочь, – беспомощно прошептал брат. – Прости меня, Дин. Я не подумал… Мне так жаль.
– Сожалениями здесь не поможешь.
– Что мне сделать, Дин? Что тебе сейчас нужно?
– Сейчас мне нужно время. Пожалуйста. Отвези меня домой. Я хочу побыть один.
– Как скажешь.
Сэм открыл дверцу машины, пытаясь сохранить спокойное выражение лица, пока Дин устраивался на переднем сиденье. Молча принял у него костыли, бросил их назад, так же молча обошел машину и сел за руль. Медленно повернул ключ, ожидая, что Дин проворчит: «ну же, старик, пошевеливайся», но не дождался от брата ни единого слова. Сэм понял, что сейчас Дин скорее умрет, чем заговорит с ним.
Всю дорогу они провели в тишине. Дин сидел, прислонившись виском к теплому стеклу, и тупо смотрел на проносящиеся за окном деревья.
Возле дома Миссури братья увидели Бобби, который торчал на стремянке и приколачивал карниз к окну на втором этаже. Он заметил, что тот едва держится, еще вчера, и сегодня решил исправить это, потому что настоящий мужчина всегда найдет, чем себя занять, когда нечего делать. Честно говоря, он раздумывал над тем, не вернуться ли ему к себе домой, когда заметил болтающийся карниз. Им он и занимался, напевая что-то себе под нос, когда к дому подкатила запыленная Импала и из нее выбрались измотанные Винчестеры.
– Эй, – окликнул братьев Бобби. – Как прошла первая встреча?
Тоскливый, полный отчаяния взгляд Сэма едва не стряхнул его с лестницы.
«Даже не спрашивай, Бобби!» - молил этот взгляд.
Бобби вздрогнул и стал медленно спускаться, наблюдая, как Дин преодолевает три шага до крыльца. Прикусив губу, чтобы боль и злость придали ему сил, Дин переложил костыли в одну руку, второй ухватился на перила и отчаянным рывком поднял себя на ступеньки. Добравшись до верха, он снова взялся за костыли обеими руками и скрылся в доме.
Бобби видел, что Сэм готов крикнуть: «Дин! Постой!», но сдерживается изо всех сил. Наконец преданность брату одержала верх, и Сэм бросился в дом.
В доме витал запах свежей сдобы. Дин стиснул зубы и решительно потащился на второй этаж, не обращая внимание на пыхтящего за спиной брата. Только один раз, когда Сэм подошел слишком близко, Дин обернулся и метнул на него такой взгляд, что парень отшатнулся и едва не скатился кубарем вниз.
– Дин, постой…
Миссури слышала, что мальчики вернулись, и вышла из кухни, чтобы поздороваться, но замерла, почувствовав гнетущую атмосферу. Она стояла в дверном проеме, прижавшись к косяку, словно черпая силу из старого дерева.
– Я сказал, что хочу остаться один, – бесцветным голосом отчеканил Дин.
– Тебе сейчас не стоит быть одному.
Дин сильнее прикусил губу - ногу охватило ставшее уже привычным пламя - и снова взглянул на брата, надеясь, что тот не заметит катящегося по его лицу пота.
Но Сэм заметил и сразу вспомнил все, что услышал несколько часов назад в кабинете врача.
– Ты говорил, что все еще испытываешь фантомные боли.
– Говорил.
Дин снова двинулся вверх по лестнице, чтобы оказаться в комнате раньше Сэма. Он не знал почему, только чувствовал, что должен подняться раньше брата.
Сэм вздохнул, сейчас Дин был похож на оленя, внезапно пойманного в свете фар.
«Что мне делать? Как я могу помочь, если он даже не подпускает меня?»
Дверь в комнату захлопнулась перед самым его носом. Сэм тихо постучал, хотя все его инстинкты кричали, что дверь нужно просто выбить.
– Я просил оставить меня в покое! – раздался из-за двери приглушенный голос.
– Дин, тебе больно. Позволь мне помочь!
– Ты ничего не можешь сделать, Сэм. Просто оставь меня, я сам обо всем позабочусь.
– Дин, прошу тебя…
– СЭМ! Ты меня не слышишь? Говорю же: ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!
Младший Винчестер вздохнул, понимая, что сейчас он ничего не добьется.
– Хорошо, – крикнул он через дверь. – Я ухожу. Но, Дин, прошу тебя, позови меня, если тебе что-нибудь будет нужно. Пожалуйста.
Он развернулся и медленно спустился вниз, где его ждали взволнованные Бобби и Миссури.
– Я все испортил, – простонал Сэм, падая на кушетку и закрывая глаза. – У меня был один шанс и я его запорол!
Миссури присела рядом с расстроенным молодым человеком, Бобби опустился в большое кожаное кресло.
– Что случилось?
Сэм пожал плечами и рассказал им все, что произошло с того момента, как они покинули дом рано утром, и до момента возвращения. Когда он закончил, Миссури погладила его по спутанным волосам и предложила прилечь, отдохнуть. Она заверила Сэма, что когда Дин выспится, все пойдет лучше.
– Мы все обговорим за ужином, – убеждала она. – Просто дай ему время.
Сэм благодарно кивнул, когда она набросила на него легкое одеяло, и действительно быстро уснул неспокойным, тяжелым сном.
А через два часа его разбудила встревоженная Миссури.
– Сэм! Сэм, проснись!
Он сонно моргал, пытаясь понять, где находится.
– Сэм, – голос Миссури дрожал. – Что-то случилось с Дином! Беги к нему!
 

дальше