Снова повалил снег. Тяжелый, мокрый, он полностью покрыл собой булыжники внутреннего двора. И хотя я не смотрю в окно, я точно знаю, что два монаха, одетые в одежды цвета засохшей крови, старательно сметают его с дорожек, которые соединяют между собой все монастырские постройки. Они делают это не для того, чтобы было легче пройти по двору, а потому что так приказал им их мастер. Одно из тех бесконечных заданий, которыми потчуют нас здесь, чтобы кое-чему научить.
«Перестань, - говорю я себе, пряча замерзшие руки в широкие рукава моей красно-коричневой одежды. – Ты хотел оказаться здесь. Ты прошатался вокруг шесть месяцев, ты ушел от всего, что знал и ни к чему не пришел. У этих проклятых монахов одни сплошные загадки».
Один из новичков, стоящих передо мной на коленях на холодном полу, неожиданно чихает. И я бью его по голым ногам. Так полагается. Я делаю так всякий раз, когда кто-то из новичков пошевелит хоть мускулом. Кнут из специально обработанных тонких ивовых прутьев лежит у меня на коленях. Как часто я испытывал на себе его возможности!
И теперь новичок смотрит на меня, ожидая удара. И мастер, сидящий в углу зала тоже смотрит на меня. Я не могу их разочаровать.
Два быстрых, но не очень сильных удара оставляют тонкие розовые полосы на ногах новичка. Я вижу, как его плечи напрягаются, но он не издает ни звука. Новая провинность. Он не должен двигаться. И на этот раз плеть ложиться на его плечи. Еще два удара.
Он понял.
Тишину прерывает долгий звук гонга. Мы кланяемся одновременно, доставая лбом пола всякий раз, когда мастер произносит слова молитвы. Потом мы синхронно встаем, словно марионетки, привязанные к одной нитке, кланяемся ярко раскрашенному алтарю, поворачиваемся и медленно направляемся к выходу.
Один из мастеров, тот, в чьем ведении находятся чистописание и литература, стоит у последней колонны. Когда я прохожу мимо, он медленно склоняет свою бритую голову. Я кланяюсь в ответ, низко, потому что я все еще ученик, не мастер. Он поворачивается, и я покорно следую за ним. Он ведет меня не в столовую, куда направились все остальные, а в огромную библиотеку за часовней, где монахи хранят большие плоские свитки, которые они называют книгами.
Там, стоя на коленях возле низеньких столиков, меня ждут еще два мастера. Одно из них я узнаю, учитель по стрельбе из лука. Мы провели вместе много часов, изучая навыки друг друга. Он частенько использовал свой кнут на мне. Рядом с ним – один из самых древних мастеров, один из тех, кого почитают как Бога. Меня это не впечатляет. Я знал лично слишком много Богов, хотя я восторгаюсь тем, как он держится, учитывая то, что его можно назвать ровесником мира.
Учитель чистописания опускается возле третьего стола. Я встаю на колени в центре комнаты, перед тремя старцами, одетыми в золотые одежды мастеров, и замираю, выпрямив спину и положив руки на колени в жесте смирения.
Мы сидим так в полной тишине.
Отлично. В первое время это доставляло мне массу неудобств. С рождения во мне бурлило слишком много энергии, я ходил, бегал, прыгал, танцевал и вертелся на месте. Потребовалось много лет и еще больше палочных ударов, но теперь я могу сидеть неподвижно, словно изваяние, лучше многих из них.
Я сосредотачиваю все свое внимание на мандала*, висящую на стене.
Люди, сидящие передо мной, одеты в простые, грубые одежды, они не носят украшений, пользуются простой мебелью и едят простую еду. Но когда дело касается стен… Это просто буйство цветов. Они любят украшать из яркими драгоценными камнями и искусно вырезанными изображениями. Мандала, на которую я сейчас смотрю, выполнена в красно-синих тонах, темно-красная с золотой каймой спираль посередине символизирует самые далекие уголки человеческой души. Я иду по красно-синим дорожкам, наслаждаясь синей прохладой под ногами, красный цвет согревает мои озябшие руки… Я иду… иду… иду, пока не обрету мир. И тогда я вернусь назад…
Старый мастер прокашлялся.
Я не шелохнулся, этому я тоже научился здесь, не оборачиваться на звук. Отказаться от инстинктов, благодаря которым я выживал, и которые не давали мне умереть с голоду многие годы.
Здесь на них смотрели, как на безумие. Теперь ни один звук не заставить меня напрячь мускулы.
Тихий кашель просто вернул мои мысли в настоящее.
Я взглянул на мастера. И тут он сделал то, что несказанно поразило меня. Он позвал меня по имени.
Не по тому имени, что я носил здесь с тех пор, как пришел сюда зеленым новичком. Мое настоящее имя почти не произносимо для этих людей, поэтому они дали мне новое, соответствующее моей внешности. Я здесь чужой. У всех в монастыре, начиная с самого юного ученика и заканчивая живым Богом, глаза карие. У меня – синие.
Дело в том, что я прибыл издалека.
Я видел разные оттенки карего цвета в глазах моих братьев, но я по-прежнему единственный синеглазый человек среди них. Синеглазый и светловолосый (если дать моим волосам отрасти). Часто, когда новички видят меня в первый раз, они называют меня призраком. Из-за моей кожи и цвета глаз, из-за моих светлых бровей и ресниц. Именно так назвали меня монахи. Брат-призрак.
Никто уже много лет не называл меня настоящим именем.
- Иолай, - старый мастер четко и безошибочно выговорил его.
- Учитель.
- Как долго ты был с нами, брат Иолай?
- Не достаточно долго, - этим людям нельзя давать прямые ответы. Это их раздражает. Я усваивал это очень долго.
- Ты узнал то, зачем пришел?
- Я узнал, что я ничего не знаю.
Мастер лука приподнимет одну бровь, здесь этот жест означает громкий смех.
Старейший качает головой и улыбается.
- Ты изучил все, что мы можем дать тебе. Но ты применяешь полученные знания по-своему.
- Значит, мне нужно учиться больше.
Мастер лука поднимает обе брови, если бы это было в моем мире, он давно бы катался по полу, держась за бока от хохота.
- Нет, - старый учитель снова качает головой. – Тебе нужно выбирать.
Он вытаскивает руку из широкого рукава и делает едва заметный жест. Позади меня раздается какое-то движение, и я вижу еще одного учителя. Учителя рукопашного боя, с которым мне пришлось провести больше всего времени. Он подходит ко мне, и я вижу у него на руках одежду. Одежду мастера – теплые, мягкие штаны и желтый халат.
- Ты должен выбрать… Взять эту одежду или ту, что оставил когда-то.
В центр комнаты выходит мастер холодного оружия, у него в руках мои кожаные штаны, сапоги, шерстяная рубашка, которую я надел, чтобы не замерзнуть, моя безрукавка, мой амулет, мой меч. Я не видел этих вещей с того момента, как снял их много лет назад.
Пришло время решать, Иолай. Провести всю свою бессмертную жизнь в этом месте, пытаясь с головой уйти в учебу или вернуться домой.
Разве я не сказал, что я бессмертен? Нет?
Я бессмертен. Прошло больше ста лет с тех пор, как мой лучший друг стал Богом и подарил мне бессмертие, чтобы мы могли быть вместе.
Вместо этого я оказался здесь. Не состарившись ни на день, даже притом, что многие ученики уже стали мастерами. Мой первый учитель как-то сказал, что мне потребуется в десять раз больше времени, чтобы стать учителем, чем тем, кто родился в этом мире. Он ошибся. Мне понадобилось только вдвое больше времени.
- Если я выберу эту одежду, - тихо сказал я. – Вы позволите мне учить новичков?
Теперь поднял брови учитель чистописания. Я был неграмотным. Я выучил достаточно знаков, чтобы жить в монастыре, но все остальное я изучал на слух. Получать знания, изложенные в огромных книгах, я не мог.
- Конечно, - ответил мне старейший. – Ты бы раскрыл им тайну вечной молодости.
Ха-ха! Я приподнимаю брови, хотя это очень неуважительно с моей стороны.
- Я буду учителем бессмертия?
- У нас никогда не было таких учителей, - замечает мастер лука. – У брата-призрака не будет отбоя от учеников.
Очень смешно, по стандартам монастыря. Внезапно я понимаю, что хочу рассмеяться. Вслух. Я не смеялся уже много-много лет. Я хочу смеяться и петь, любить и чувствовать, я хочу есть вкусную еду и просыпаться с кем-нибудь рядом.
Взгляд старейшего дал мне понять, что он знает о моих желаниях. Конечно, знает. Он не стал бы старейшим, если бы не умел читать в душах людей.
- Как скоро я должен уйти?
Учителя низко кланяются мне, принимая и уважая мой выбор. Я кланяюсь в ответ и принимаю из рук мастера свою старую одежду.
- Жаль, - говорит он. – Я хотел бы проникнуть в твои тайны, но, боюсь, что для этого нужно стать таким же призраком.
Снова юмор.
- Да. И подумай о том, как была бы рада твоя жена.
Ха-ха.
Он девственник и монах, принесший обед безбрачия. Когда-то давно, до того, как стать мастером, он спросил меня, что такое секс. Не думаю, что смог точно ответить на его вопрос. Такие вещи невозможно описать. Я помню его испуганный взгляд, после моих объяснений. Как и прочих, его родители отдали его сюда в семилетнем возрасте. Взрослые новички – большая редкость здесь. А взрослые, бессмертные, греческие новички – вообще уникальны.
Мы обмениваемся взглядами, легкими улыбками, а потом я забираю свою одежду и скрываюсь в своей келье. Мне надо решить, что делать дальше.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Я попал сюда через Индию и Кашмир, так что теперь я избрал другой путь. Вместе с торговым караваном мы перевалили горы, которые здесь называют «крышей мира». Я видел такие вершины, перед которыми Олимп был бы крохотной кочкой. Боги не жили на этих горах, потому что их вершины даже летом были покрыты шапками снега. Ни один человек не перенес бы подобного холода, но, говорят, что есть существа, которые обитают и там. Правда, я таких так и не встретил.
Я ночевал на высокогорных плато Киша, на которых не растут деревья, из-за разреженности воздуха. Но пастухи все равно пасут там свои стада, коротая ночи, сидя у костра, завернувшись в выделанные козлиные шкуры. Повсюду стоит вонь от горящего навоза, и ветер разносит ее далеко-далеко. Звезды там висят так низко, что, кажется, стоит протянуть руку, и ты притронешься к ним.
Я шел через древние города, построенные из глины и камней, держа руку на рукояти своего меча. Иногда мне приходилось пускать его в ход, потому что здешние люди считаются одними из лучших бойцов, и у меня была возможность убедиться в справедливости этих слухов.
Я скрывал свое лицо и отросшие волосы под тюрбаном, потому что моя внешность была бы слишком необычна для этих мест. Я терпел вшей и блох, пока караван не достиг Персии, где я, наконец-то, смог принять отличную ванну и избавиться от паразитов с помощью серного порошка.
Караван, с которым я шел, нуждался в моих охотничьих навыках больше, чем в военных. Триста верблюдов везли тюки, груженные шелками, специями и драгоценностями, поэтому охраняла его маленькая частная армия. Мы шли медленно, делая примерно десять миль в день, и ночевали в палатках, сшитых из ярких тканей.
Я отказался от своего вынужденного столетнего безбрачия, и разделил постель с одной воинственной женщиной, которая была очарована моими светлыми волосами и ни в коем случае не разрешала мне состричь их. В результате они выросли настолько, что мне приходилось прихватывать их шнурком.
Когда мы подошли к границе Фракии, я сбрил бороду, подстригся, прикидывая, сколько лет своей жизни я провел с волосами, а сколько без.
Я отдал свой длинный халат и тюрбан, которые я носил в пустыне, теплую рубашку и штаны, которые защищали меня от холода в горах, и переоделся в свою одежду. В этот момент я понял, что столкнулся одновременно со своим прошлым и со своим будущим.
На границе Греции стоял Храм. Когда-то он был посвящен Гермесу. Теперь рядом с ним стояли две новые святыни, и я смог прочитать имена на их фронтонах.
Моя подруга неслышно подошла сзади и, обняв меня за талию, прикусила мочку уха.
- Какая прекрасная голая кожа, - прошептала она. – Почему ты не одевался так раньше?
Как я мог объяснить ей, что мне не легко было решиться снова надеть этот жилет. Это был не просто выбор одежды, но выбор новой жизни.
Я просто потерся о ее щеку и промолчал. Она отодвинулась и с вызовом уставилась на меня.
- В чем дело, грек?
Она никогда не называла меня по имени, честно говоря, я так и не представился. Поэтому она говорила «охотник» или «грек», как и все мои спутники.
- Вспомнил что-то плохое?
Я пожал плечами.
- Нет… Просто все как-то… изменилось.
- Ты сказал, что не был тут много лет. Все должно было измениться, - она наклонилась и коснулась губами моей выбритой щеки. – Боишься, что тебя не ждут?
- Едва ли, - я глубоко вздохнул. – Здесь не осталось никого, кто бы мог меня ждать.
- Тогда почему ты вернулся?
- Иногда нужно вернуться, чтобы продвинуться вперед.
Она фыркнула и покачала головой.
- Ты набит тайнам, грек. Это правда, что тебя обучали древние китайские мастера, и ты можешь ходить по облакам?
Я расхохотался. Я был достаточно загадочной личностью, чтобы вызывать нездоровый интерес у караванщиков. Обо мне ходило много историй.
- Если бы я мог ходить по облакам, разве я стал бы пересекать пустыню пешком?
- Так облаков же нет, - она указала на ясное, синее небо.
Подошел хмурый хозяин нашего каравана.
- Ты очень странный, - сказал он, протягивая мне мешочек с заработанными деньгами. – Но если ты когда-нибудь захочешь вернуться, я буду тебе рад.
- Я запомню, Урубус.
Он кивнул мне и отправился к остальным караванщикам.
- Береги себя, грек, - сказала моя подруга, повернулась и, не попрощавшись, ушла.
Несколько недель мы делили с ней постель, но и только. И я смог распрощаться с ней, не причиняя боли.
«Новый урок, - мысленно произнес я на китайском. – И что я узнал? Что Китай слишком далеко от Греции!», - ответил я сам себе и направился к Храму.
Центральный Храм был все еще посвящен Гермесу, чья статуя возвышалась перед дверями. Два новых Храма были объединены одной крышей и имели общий вход.
Их убранство тоже оказалось одинаковым, два низких алтаря, постаменты с бюстами, низкие столики с письменными принадлежностями, для написания прошений и груды самих прошений.
Слева стоял бюст Геракла. Изображение не слишком соответствовало оригиналу. Точнее, оно больше походило на Ификла, чем на Геракла. Справа – святыня Иолая, друга Геракла. Я прочитал подпись под бюстом «Иолай, покровитель путешественников, защитник невинных, образец верности».
Хорошо, немного напыщенно, но в целом неплохо. Даже некоторое сходство можно уловить, правда выражение лица изваяния было таким, словно я съел что-то совершенно не съедобное.
Возвращение в Грецию было ошибкой. Мне нужно обойти Грецию с севера или с юга и отправиться куда глаза глядят. Я давно не был в Египте, в Африке. Интересно, изменились ли пирамиды за прошедшие сто лет? Наверное, нет. Я не хотел бы идти на север, не люблю холод, но оттуда долетали любопытные слухи о землях Россов. Закинув на плечо свой мешок, я повернулся, чтобы уйти, но тут почувствовал присутствие Бога.
«Спокойно, Иолай», - сказал я себе на этот раз по-гречески. И медленно повернулся.
Арес. У него были очень короткие волосы, и аккуратно подстриженная борода, в противоположность пышным бакенбардам, которые я помнил. Туника чем-то отличалась от прежней, хотя я не мог точно сказать чем. Но меч на бедре и ухмылка на губах ничуть не изменились.
- Ха! – поприветствовал меня Бог войны. – Я выиграл пари.
Я вздохнул. К счастью рядом никого не было, мне было бы неудобно, разговаривать с воздухом на глазах у посторонних. Арес подошел к бюсту и внимательно оглядел его со всех сторон.
- Похож на Ификла, - заметил он.
- Да, - согласился я. – Похож. Какое пари?
- Когда ты ушел, Гермес сказал, что ты никогда не вернешься, - усмехнулся он. – Но я знаю тебя лучше. Может, ты и был вором, но очень недолго. А вот воином ты был большую часть своей жизни. Я сказал, что ты вернешься, даже если для этого понадобятся столетия. И вот! Ты здесь! И прошло всего 107 лет.
Я сел на скамью и уставился на людей, которые тихо ходили по Храмам. Кто разговаривал, стоя на ступенях, кто-то писал прошение на столике перед моим алтарем. Я поднял голову, вдалеке виднелась большая и видимо процветающая харчевня.
- Я проходом, Арес. Я не задержусь здесь больше чем на ночь.
- Он в Норвегии.
- Кто?
Арес рассмеялся и покрутил головой, с короткой прической это было не так эффектно.
- Геракл, конечно. Зевс послал его с какой-то скучной дипломатической миссией. Так как он дружен с северными Богами… с некоторыми… он и получил эту работу. Кроме того, он среди нас единственный дипломат.
Я подумал о том, чтобы сказать Аресу, что мне все равно где мой бывший друг, но он бы мне все равно не поверил. И правильно бы сделал.
Мне было интересно, что с Гераклом. Я хотел его увидеть, и в тоже время боялся этого.
- Значит, он в порядке.
- Он, Бог, идиот. Конечно, он в порядке.
Я впился взглядом в веселящегося Ареса.
- Это я знаю. Я имею в виду, что он хорош в качестве Бога.
- Он старается.
- А как его дети?
- Они больше похожи на него, чем на мою сестру. Полубоги, бродят по Греции и совершают подвиги. Как и их старик.
- А.
Я долго не мог смириться с тем, что Геракл женился на Гебе, сестре Ареса. Но они жили счастливо. Она была красива, добра и любила Геракла так же сильно, как Арес его ненавидел.
- Что ж, - я встал. – Хорошо. Но мне пора идти.
- Что? Ни слова для Геракла?
- Я сказал все, что хотел сто лет назад. Если он Бог, он должен помнить.
Смех Ареса еще долго звучал в моих ушах, но я не оборачиваясь, направился к харчевне, где меня встретил запах чеснока и оливкового масла. Я потянул носом и улыбнулся. Еда в Китае была необычная, в ней преобладали овощи, и я скучал по тушеному кабану. Хотя, судя по запаху, сегодня будет баранина. И сыр! Острый, свежий сыр!
Народу в харчевне было не много. Вокруг одного стола собралась небольшая группа мужчин, которые что-то оживленно обсуждали, разложив на столе большую карту. Еще несколько человек, по одиночке или по двое, сидели за соседними столиками, поглощая свой обед и ведя неторопливые беседы. Дверь в кухню была приоткрыта, и я видел двух поварят, что-то мешающих ложками в большом котле.
- Добро пожаловать, - сказал мне хозяин харчевни, когда я подошел к стойке.
Я поприветствовал его в ответ и спросил, осталось ли мясо. Получив утвердительный кивок, я заказал порцию баранины, хлеб, сыр и вино.
- Ты пришел с караваном? – спросил он, ставя на стол мой заказ.
- Да. Из Персии, - я на мгновение замолчал, наслаждаясь ароматом знакомой пищи. – Я думаю присоединиться к другому каравану.
Хозяин приподнял бровь.
- Ты чужеземец? Ты выглядишь, как грек.
- Я и есть грек. Из Фив. Просто больше я не живу в Греции. Может быть, ты знаешь караванщиков, которым не помешают лишние руки? Я хороший воин и охотник.
Хозяин поднял голову.
- Ментес, - позвал он. – Тебе все еще нужна помощь?
- Да, - отозвался человек, которого, по-видимому, звали Ментес.
Он отделился от группы спорящих мужчин и медленно подошел к моему столику. Подойдя, он внимательно осмотрел меня и усмехнулся.
Мой воинский опыт насчитывал более двухсот лет, а на меня по-прежнему смотрели так, словно я не смог бы убить даже муху.
И я за все годы, проведенные в монастыре на востоке, я успел забыть, что по здешним меркам, я невысок ростом. Там мой рост считался средним.
В свою очередь, я не торопясь, изучал Ментеса. Невысокий, всего на палец выше меня, широкоплечий, с бочкообразной грудью, каштановыми с проседью волосами и аккуратной бородой. Он был хорошо одет и меч на его бедре смотрелся так, словно его частенько использовали. Ясные глаза окружали лучики морщинок.
- Ментес, - представился он, протягивая руку.
- Иолай, - я вернул рукопожатие.
Теперь я мог назваться собственным именем. Смешно было бы, если бы мои соотечественники называли меня «грек».
- Назван в его честь? – караванщик кивнул в сторону мой святыни. – Это хороший признак для нас.
- Нет, меня назвали в честь какого-то родственника по материнской линии.
Вообще-то это была правда. Не могли же меня назвать в честь меня!
- Но я все равно буду считать это хорошим предзнаменованием, - он выпустил мою руку. – Как и светлые волосы, и синие глаза.
- Ну…, - я был рад, что он ничего не сказал о моем росте. – Тут я ничего не могу изменить, - я постарался сделать вид, что меня развеселили его слова.
Может, мне следовало назваться «брат-призрак»? Эта мысль развеселила меня по-настоящему.
- У тебя есть какие-нибудь рекомендации? – спросил он, усаживаясь рядом со мной на стул.
- Я только пришел с караваном Урубуса из Персии. Можешь спросить у него.
- Урубус одноглазый?
- Нет. Урубус двуглазый. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл его как-нибудь иначе.
- И не услышишь, - Ментес усмехнулся. – Мы идем на север, к Варне. Везем небольшой груз, но в основном перевозим людей обратно к их семьям. Ты был там когда-нибудь?
- Да.
Да, я был там. Именно там мы с Гераклом боролись с вампирами, и я едва не превратился в одного из них. Это было чуть позже моей очередной смерти.
- Да, я был там много лет назад, но я помню дорогу.
- Они говорят, - он указал на собравшихся у столика мужчин, – что там очень злые волки.
- Да? А они не говорят, что там очень злые стригои?
- О, Боги! Нет! Нет, нет, никаких стригоев! Я в них никогда не верил. Для меня, они – сказочные существа, что-то вроде русалок.
Я позволил себе улыбнуться.
К тому времени, как я расправился со своей бараниной, которая, кстати сказать, была великолепна, как и все остальное, я был нанят Ментесом.
На рассвете мы должны были двинуться в путь. Ментес ни раз водил караваны с грузами и людьми, и всегда обходился без дополнительной охраны, но на севере было неспокойно, и ему не помешали бы лишние руки.
Я переночевал в гостинице, денег, что мне заплатили, хватило на широкую лавку, но я не расстроился. Может быть благодаря отличной еде, я спокойно проспал всю ночь, не ворочаясь, и не вскакивая посреди ночи, как это случалось раньше. Разбудил меня стук в дверь.
- Ментес сказал, что бы ты встретил его перед Храмом через полчаса, - прозвучал из-за двери чей-то голос.
Я немного задержался, чтобы дать Ментесу спокойно помолиться. Так или иначе, я увидел его, выходящего из Храма. Он молча прошел мимо меня.
Десять груженых фургонов, запряженных волами, стояли во дворе, кроме того, у нас было шесть лошадей для воинов, сопровождающих караван. По тому, как были нагружены фургоны, я понял, что идти мы будем не спеша. Это меня вполне устраивало.
Ментес представил меня всем. Я стиснул зубы, и едва сдерживался, чтобы не выкрикнуть: «Да! Меня зовут Иолай! и вам придется с этим смириться!»
Но, казалось, что всех очень устраивало, что среди них будет человек с таким именем, поэтому я быстро погасил свое раздражение. Последней оказалась симпатичная молодая женщина, сидевшая на облучке. Поздоровавшись с ней, я узнал голос. Именно она разбудила меня сегодня утром.
- Это моя дочь, Кора, - представил ее Ментес.
Она нагнулась ко мне и протянула руку. Как и ее отец, у нее были темные волосы и темные, внимательные глаза. Правда фигурка у нее была на порядок выше.
- Я знал одну Кору, - сказал я, пожимая ей руку. – Давным - давно.
- А я не знала никого по имени Иолай. Но все случается в первый раз. Добро пожаловать к нам, и, прошу, хорошенько нас охраняй.
Тут она была права. Воры частенько следили за богатыми караванами, и нападали на них, как только они покидали город. Но за нами никто не шел, поэтому я спокойно шел рядом с повозками, избегая общения.
Я снова покидал Грецию.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ДОРОГА НА СЕВЕР.
Следующие несколько дней пути прошли в приятной атмосфере. Погода была прекрасная, дорога хорошая, компания приятная. Было очень здорово снова находиться среди Греков, говорить на родном языке, есть привычную с детства пищу и откликаться на свое собственное имя. Уже ко второму дню все забыли о сходстве с «тем» Иолаем, и только на седьмой день спокойного путешествия Ментес сказал, что это я принес им удачу.
Я должен был признать, что довлеющее надо мной проклятье пока не проявило себя ни чем. Мне рассказали о приграничных конфликтах (о которых забыл упомянуть Арес), и я понял, почему наши пассажиры, так стремились попасть домой до того, как эти стычки переросли в нечто серьезное.
В основном я охотился, ловил рыбу и вообще, наслаждался жизнью.
Ночью мы собирались возле костра, разговаривали и пели. Иногда мы видели волков, которые тихо, словно тени, скользили между деревьями, но я не слышал ни одной истории о том, как волк напал на человека. Обычно на это их толкает голод, но сейчас в лесах было много дичи.
Эта дорога не устраивала бандитов, потому что была слишком далеко от города. Зачем грабить караван, если нет возможности потратить награбленное?
Я рассказывал истории о себе и Геракле, хотя мне приходилось быть очень осторожным, чтобы они звучали так, словно я говорю о ком-то другом. Пару раз я допускал оговорки, но все списывали это на счет выпитого вина, и встречали их смехом.
Ментес все-таки переговорил с Урубусом, и тот рассказал о моем возвращении из Китая. Так что мне пришлось много рассказывать и об этом своем путешествии.
Я не радовался свой удаче. После всех прожитых лет, я научился не доверять Мойрам. Геракл почему-то считал, что они любят меня, потому что всегда помогают распутывать узлы на моей нити жизни, но я подозреваю, что им просто нравится наблюдать за моими страданиями.
В этот момент Ментес рассказал забавную историю о неуправляемом фургоне и компостной яме. Я расхохотался и повернулся к Гераклу.
- Ты помнишь…
… и натолкнулся на удивленный взгляд Коры. Она улыбнулась мне, я пробормотал в ответ какие-то извинения, встал и отошел от костра.
Я забрался на горку неподалеку от лагеря. Ночь была теплой, но на мне был чей-то плащ. На такой высоте он оказался кстати. На темном безоблачном небе сияли звезды. Как тогда, в горах Китая. Я словно услышал голос своего учителя: «Кто ты?», и свой растерянный ответ: «Я не знаю». Я знал, кто я был, но не знал, кем я стал.
Раздались чьи-то легкие шаги, я не стал поворачиваться, я узнал их.
- Иолай?
- Да?
- Не хочешь вернуться?
- Нет, - я вздохнул. – Но и от компании не откажусь.
Кора села рядом со мной, поплотнее запахнула свой плащ и уставилась в звездное небо.
- Ты кого-то потерял?
- С чего ты взяла?
- Ты повернулся, чтобы поговорить с ней. Или с ним, - она пожала плечами. – Я тоже так иногда делаю. Мой муж умер два года назад, а я все еще обращаюсь к нему, словно он стоит рядом. Мы были вместе почти десять лет, слишком много, чтобы отказаться от своих привычек.
- Тогда у меня настоящие проблемы. Мы с моим другом были вместе с самого детства.
- Он умер… твой друг?
Я взглянул на нее.
- А почему, например, не остепенился? Или «вы расстались»?
- У тебя такой взгляд.
Теперь пришла моя очередь вздыхать. Я мял пальцами край своего плаща и чувствовал, как меня захлестывает раздражение.
- Да… он умер… мой друг. Мы очень долго путешествовали вместе…
Я вынужден был замолчать и смахнуть непрошеные слезы. Ее рука в темноте нашла мою и легонько сжала.
- Вы были как Геракл и Иолай.
- Да, - я попытался усмехнуться, но не получилось. – Он был моим Гераклом. После его смерти, в Греции для меня не осталось места. Все напоминало о нем. Поэтому я ушел.
Я не стал рассказывать, что теперь мой друг – Бог, и на территории Греции я просто не мог бы от него укрыться.
- И пошел искать конец света.
- Не совсем, - фыркнул я, стараясь говорить так, чтобы мой голос не дрожал. – Я пересек Китай и добрался до отдаленного острова в океане.
- Интересно, а за ним что-нибудь есть?
- Кто-то сказал мне, - это был мой первый учитель, но я не стал об этом упоминать. – Что если бы я продолжал идти, то вернулся бы на то место, откуда начал свой путь. Правда, я не уверен, говорил ли он это буквально или фигурально.
- Мне кажется, что нет на свете такого места, которое бы позволило тебе убежать от себя самого, - сказав это, Кора неожиданно рассмеялась. – Мне не следует делать такие глубокомысленные заявления.
- Но ты права, - улыбнулся я. – Расскажи мне о своем муже. У вас есть дети?
- Моего мужа звали Телегонус. Мы знали друг друга очень давно. Детей у нас нет, но, учитывая, что наши отцы оба были странствующими торговцами, я радовалась этому обстоятельству. Им не пришлось расти так, как нам в свое время, - ее пальцы переплелись с моими, и теперь мы сидели лицом друг к другу. – Внешне вы ничуть не похожи, но характеры у вас одинаковы. Он был добрый, общительный и всегда улыбался, - она вздохнула. – Два года назад он упал с лошади.
- Жаль.
Я говорил это искренне. Кора была хорошей женщиной, и заслуживала кого-то, кто бы ее любил.
Мы проговорили довольно долго. Она рассказывала мне о Телегонусе. Я узнал, что он хорошо разбирался в птицах и мог определить ее по пению и манере полета. Он любил непристойные песни и не любил чеснок так, как любила его Кора. Из-за этого они частенько спорили.
А я рассказывал ей о Геракле. Я не называл его по имени, и сделал все, чтобы она не поняла, что я говорил о Боге. Я просто рассказывал ей, как раздувались ноздри моего друга, когда он злился, и как забавно было сводить его с ума во время путешествий.
- Кора! – голос Ментеса из лагеря.
- Да, папа.
- Забыла о времени?
Мы вздохнули и пожали плечами. Нам обоим пришлось утереть глаза и носы, прежде чем мы вернулись в лагерь.
Я вызвался дежурить первым. Кора улыбнулась мне на прощание и скрылась в своей палатке. Я задумался, выйдет ли она из нее, когда совсем стемнеет. И решил, что, не смотря на то, что я ее хотел, было бы лучше, если бы она осталась с отцом. В конце концов, что я мог предложить ей кроме своего тела? Ей нужен был человек, который бы любил ее, с кем бы она могла строить свое будущее, а я никак не подходил на эту роль.
К концу моего дежурства подул сильный ветер, а когда я проснулся утром, погода значительно ухудшилась. К Варне вело два пути. Один, короткий, шел по берегу моря, но при плохой погоде он был опасен. Ментес решил идти длинной дорогой. К полудню ветер превратился в ураган, а с неба полил настоящий водопад.
В тот день мы прошли очень мало. Дорогу развезло, а волы все норовили повернуться задом. Ментес приказал остановиться. Мы поставили фургоны кругом, укрыли животных от порывов ветра, и я, сняв ткань с нескольких палаток, с помощью гибких лоз кустарника, соорудил защиту для тех, для кого не хватило мест в фургонах. Мы забрались в эту палатку и попытались согреться. Поев и поговорив, большинство из нас попытались уснуть. Кто-то стоял на страже, а я, завернувшись в плащ и одеяло, стуча зубами от холода, жалел, что рядом нет Геракла. Он всегда был равнодушен к холоду и уступал мне место у костра. Его большое тело прекрасно защищало от ветра, и он с радостью обнимал меня, согревая своим теплом. Плюс, в отличие от того человека, который сейчас спал рядом со мной, Геракл не храпел, и от него не пахло мокрой псиной.
Мне снился Геракл. Мы вместе сражались с гидрой, мой меч рассек ее надвое, и половинки превратились в Ареса и Дисгармонию. Завязалась драка. Арес бросил в Дисгармонию огненный шар, и она превратилась в тот проклятый погребальный костер, перед которым я стоял, наблюдая, как догорает смертная часть моего лучшего друга, высвобождая Бога. Я проснулся от собственного крика. Человек рядом со мной открыл глаза, поморщился и, перевернувшись на другой бок, снова захрапел.
Я подполз к выходу и выглянул наружу. Солнце уже село, ветер почти утих, и ливень превратился в противный, моросящий дождь. Я сумел разглядеть луну, пробивающуюся сквозь плотную пелену облаков. Ментес с Корой сидели у костра и тихо разговаривали. Я кивнул им и направился к густым зарослям кустарника. Уверен, что они поняли, куда я пошел.
Удовлетворив свои потребности, я не стал возвращаться в лагерь. Что-то насторожило меня, и это были не волки. Я не знал, что точно происходит, но был рад, что прихватил с собой меч. Старая привычка.
Это был сон? Я потряс головой, боясь тех воспоминаний.

Геракла отравили. Нет, это был не происки враждебных Богов, а просто заблуждение ревнивого безумца, который вообразил, что Геракл возжелал его жену. Этот человек был служителем Аполлона и знал рецепт яда, приготовленного из крови кентавра.
Все случилось спустя несколько дней после моего пятидесятого дня рождения. Мы праздновали его в Коринфе вместе с Ясоном, Ификлом и его семьей. К тому времени в волосах Ясона стали больше седины, чем природного цвета, и он, смеясь, подарил мне бутылку краски для волос. А я, дурак, обиделся. И все еще дулся, когда Геракл предложил всем вместе отправиться на охоту.
Я отказался. Геракл расхохотался и, шлепнув меня по спине, сказал, что такой хороший охотник, как я, не должен бояться небольшой конкуренции.
Но в то утро я слишком хорошо ощущал свой возраст или, накануне переусердствовал с отличным коринфским вином.
Я сказал ему до свидания, и вернулся в постель.
Спустя несколько часов охотники вернулись, но не с убитым оленем или боровом… А с умирающим Гераклом… из спины которого торчала отравленная стрела. Убийца не отрицал содеянного, но от этого было не легче. Геракл умер спустя несколько часов в страшной агонии. Ификл держал его за одну руку, я – за другую. Зевс появился только после того, как все было кончено. Он приказал сложить огромный погребальный костер и положить на него Геракла.
Я хотел забрать его домой, чтобы похоронить рядом с Деянирой и детьми, но меня никто не послушал. Тело Геракла, обернутое в льняную, расшитую золотом ткань, уложили на огромный, размером с дом, костер. Ясон, Ификл, Иолай, сын Ификла и я – зажгли огонь. Все отошли подальше от вспыхнувшего костра. Все, кроме меня… Я стоял так близко, что на мне загорелась одежда. Я всерьез подумывал о том, чтобы броситься в огонь, и вдруг с неба ударила молния.
Когда я очнулся, передо мной стоял Геракл. Он все объяснил. Объяснил, что его смертная часть пропала безвозвратно, а он стал Богом. А потом…

Кто-то продирался сквозь деревья за моей спиной. Ни одно животное не наделало бы столько шума. Я присел на корточки и накинул капюшон на свои проклятые светлые волосы.
По крайней мере, дюжина человек двигались по направлению к нашему лагерю. Не бандиты, слишком хорошо организованны и одеты. На броне какие-то символы. Солдаты. Я должен был внимательнее прислушаться к рассказам о приграничных конфликтах, тем более что сейчас я окажусь в самом центре одного из них.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: НЕЖЕЛАТЕЛЬНАЯ ПРАВДА
Я почти скатился с грязного склона, торопясь предупредить караванщиков о подходе солдат. Укрывшись за фургонами, я пробрался в лагерь и нашел Кору, разговаривающую с кем-то из пассажиров.
- Сейчас на лагерь нападут, - прошипел я, жестами привлекая ее внимание. – Дюжина хорошо вооруженных солдат.
Вместо ответа Кора пронзительно свистнула. Должно быть, это был условный сигнал для ее отца, потому что мгновенно вскочил на ноги и начал отдавать распоряжения о защите лагеря.
Бой был недолгим. Скорее всего, налетчики просто не ожидали вооруженного сопротивления и вынуждены были отступить. Ментес попросил меня обойти лагерь. Осматривая местность, я внезапно заметил одного солдата с луком в руках, прицелившегося в сторону лагеря. Обернувшись, я увидел Кору, которая стояла возле фургона.
Геракл мог ловить стрелы на лету, я видел это. Он даже мог поймать несколько стрел. Но я не был сыном Зевса. У меня не было никакой возможности сбить эту стрелу с ее смертоносного пути. Но я должен был спасти Кору.
«Какой же ты идиот!», - мелькнуло у меня в голове, когда стрела ударила в мое тело с такой силой, что я покатился вниз с крутого склона.
Боль, как и любовь, довольно неопределенное понятие. Даже словом «агония» не возможно было описать охватившее меня чувство. Стрела, словно молния, пронзила мое тело. Я не мог дышать. Не мог думать. Не мог двигаться. Все что я мог, это свернуться в клубок, как потревоженный еж, и ждать чем все закончится.
Когда, наконец, дыхание немного восстановилось, я сумел подняться на колени и рассмотреть свою рану. Раз я двигаюсь, можно предположить, что позвоночник не задет. Оперение стрелы торчало из-под ребер. Осторожно повернув голову, я сумел разглядеть кончик острия, высовывающегося из моей спины. Вытащить ее будет очень трудно.
- Иолай…
Я с трудом поднял голову. Надо мной стояла Кора, в одной руке у нее был факел, а в другой – мой плащ, который соскользнул с моих плеч, когда я кубарем катился по склону.
Она торопливо спустилась ко мне, присела на корточки и посветила мне в лицо факелом. Ее лицо было белым от испуга. Я знал, что она думает. Стрела пробила мне легкое и печень, я давно должен был умереть.
- Кора…- прохрипел я.
- О, Иолай, - ее глаза наполнились слезами. – Я видела, что ты сделал! О чем ты только думал?
Честно говоря, я вообще тогда не думал. Я сделал то, что делал всю свою жизнь.
- Тебя нужно вернуть в лагерь, - она воткнула факел в землю и прикрыла меня моим плащом. – Я приведу помощь и…
- Кора, - мои пальцы, обхватившие ее запястье, были перепачканы кровью. – Постой…
- Я знаю, что это плохо выглядит, но… - она еще пыталась меня успокоить.
- Заткнись, - даже простой окрик дался мне с огромный трудом. – Послушай… у меня за поясом нож…
- О, Иолай…- слезы уже градом катились по ее лицу.
- Кора… прошу… помоги мне…
Она слабо кивнула. Думаю, что она считала, что через несколько минут я умру, и не стала спорить, чтобы не расстраивать умирающего.
- Возьми нож, - я задохнулся, и мои пальцы крепче вцепились в ее руку. – нужно срезать… наконечник…
Она разрыдалась в полный голос.
- Кора… - я собрал все силы и дернул ее за руку. Она перестала плакать и подняла на меня красные глаза, в которых читалось изумление. По ее расчетам, я давно должен был быть трупом, но я все еще был жив, и моя кровь ручьем текла из раны, смешиваясь с грязью. – Делай, как я говорю!
У нее даже губы побелели, но она кивнула.
- Отрежь наконечник… - я замолчал, собираясь с силами. – Потом… я протолкну ее… а ты… выдернешь…
- Иолай…
Я снова дернул ее за руку и заглянул в ее заплаканные глаза, показывая, что я не умираю, не в шоке и не сошел с ума от боли.
- Нож!
Она вытащила его из-за моего пояса и осторожно провела пальцами по моей спине. Когда они коснулись торчащего наконечника, я едва не заорал. Кусая губы, я стянул свой жилет, и резким движением переломил древко стрелы. Конец с опереньем упал в грязь.
- Срезай… я протолкну… ты – потянешь…
Я думал, что она снова будет спорить, но она промолчала. Я чувствовал, как ее пальцы осторожно ощупывают мою спину. «Ну давай же», - мысленно взмолился я. Пока стрела торчит у меня в теле, заживление не начнется. Разреза я почти не почувствовал, нож был очень острый. Но впереди было самое тяжелое. Набрав в грудь побольше воздуха, я протолкнул стрелу назад. К моей радости Кора, не мешкая, ухватилась за показавшийся конец и сильно потянула на себя. Вытащив стрелу, она отбросила ее как можно дальше в сторону. В течение следующих нескольких минут я думал, что эта агония никогда не кончится. Боль, обжигающая, пульсирующая, разрывающая охватила все мое существо.
«Отстранись от боли, - приказал я себе на китайском. – Это не твое тело. Это только сосуд… раковина, в которой ты заперт. И ты можешь покинуть ее».
Я повторял эту мантру до тех пор, пока боль не стала тупой.
Как только чувства ко мне вернулись, я смог расслышать голос Коры, бормочущий молитвы. Когда туман в глазах рассеялся, я заметил, что она обрезала подол своего платья, и теперь оно едва прикрывает ей бедра. Должно быть этим куском она перевязала мою рану. Я едва не рассмеялся. Чтобы остановить такое кровотечение, нужен ни один фут ткани и охапки лекарственных трав. Но не мне.
Если бы я был смертен, то давно был бы мертв.
Кора молилась Аполлону, Аресу и Гераклу. Я хотел ее остановить. От Ареса и Аполлона помощи не дождешься, а Геракла я сам не хотел видеть.
- Кора…
Я поднял голову и натолкнулся на ее полный ужаса взгляд. Она все поняла. В этот момент я перестал быть для нее обычным человеком. Проклятье!
- Вода?
Я знал, что где-то рядом должен быть ручей. Она только молча кивнула. Отлично. У нее шок. Пошатываясь, я с трудом поднялся на ноги. Кора окутала меня плащом и повела к ручью.
- Ты… ты ранен, - пробормотала она, помогая мне опуститься на колени возле воды. Я вымыл руки, лицо и напился. Кора стояла радом со мной, поддерживая за плечи, чтобы я не упал.
- Да… - удалось прошептать мне сквозь выбивающие дробь зубы. – Меня… можно… ранить…
- И ты замерз… Ты в порядке? То есть я хотела спросить, если бы я развела огонь…
- … я был бы только рад.
Пока Кора собирала хворост, я потихоньку глотал холодную воду. Не то, чтобы я хотел заработать простуду, но я потерял слишком много крови. Может, я не могу умереть, но я могу чувствовать боль. Потом я прополоскал в ручье свой жилет, чтобы избавиться от пятен крови.
- Думаю, что твоих божественных способностей не хватит, чтобы разжечь огонь, - проговорила Кора.
- Нет… прости, - я слабо усмехнулся. - Никаких способностей. Только бессмертие. Но и о нем я не просил…
Вымывая кровь с жилета, я слышал сухой треск, когда она высекала искру, и витиеватое проклятье. Она перебрала почти весь пантеон, когда, наконец, ветки занялись, и пламя быстро начало разгораться. С ее помощью я добрался до костра и улегся на землю. Вернее, рухнул. Она повесила мой жилет на куст перед огнем, а потом укрыла меня двумя плащами – моим и своим собственным. Я хотел возразить, но у меня не осталось сил.
- Ты это он? – она уставилась на меня, словно ожидая, что моя внешность начнет изменяться. – Ты – Иолай?
- Да.
- Тогда… ты пришел в ответ на мои молитвы.
- Нет, - я с трудом концентрировался на неприятном для меня разговоре. – Я не слышу молитв. Я пришел, потому что мне нужна была работа.
- Но…
Я приподнялся на локте и застонал от боли.
- Послушай. Я тот же самый человек, что бы этим утром. Во мне нет ничего особенного. Ничего. Просто меня трудно убить, вот и все. У меня нет никаких специальных возможностей, и я не слышу ничьих молитв. Я просто парень, которого зовут Иолай, и который должен был умереть сотню лет назад.
Я закашлялся и ощутил во рту привкус крови, которая текла из моего разорванного легкого. Мир с сумасшедшей скоростью завертелся вокруг меня, и я потерял сознание, ткнувшись лицом в землю.

Погребальный костре был огромен. Из составляющих его бревен, можно было бы сложить ни один дом. Ификл хотел убедиться, что Геракл получит подобающие ему похороны. Бревна полили самым лучшим и дорогим маслом, чтобы огонь пылал ярко.
Я разговаривал со всеми. Я убеждал их, разрешить мне забрать Геракла домой, похоронить его рядом с семьей, но меня не слушали. Слово его отца перевешивало желание живых родственников и друзей. Когда пламя взвилось в небу, я почувствовал, как Ясон рванул меня за рукав, пытаясь оттащить от костра. Думаю, что он разгадал мои намерения.
Тогда еще я не бывал в Индии и не знал об обычае, когда вдов сжигали вместе с умершими мужьями. Я просто стоял, не чувствуя, как пламя лижет мое лицо, и мечтал броситься в огонь. Я видел, как сгорело полотно, в которое было обернуто тело, видел, как шевельнулся знакомый наручь… Геракл звал меня присоединиться к нему?

- Иолай?
Постойте… Это не голос Геракла. Это женщина.
- Иолай?
Я открыл глаза. Рядом со мной на коленях стояла Кора. Треск, который я слышал, был треском хвороста в ее костре. Не в погребальном…
- Что? – я сам с трудом узнал свой голос.
- Я иду в лагерь, отец, наверное, с ума сходит. Я приведу его, и он отнесет тебя…
- Нет, - было очень больно, но я сел. – Не надо.
- Но…
- Пожалуйста… - в горле ужасно пересохло.
Она протянула мне чашу, которую скрутила из листьев. Я напился и вернул ей импровизированную емкость. Наши пальцы случайно соприкоснулись, она вздрогнула и отдернула руку. Проклятье!
- Пожалуйста, Кора. Просто скажи, что я тут на страже. Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь узнал мою тайну.
Она кивнула, не сказав ни слова. Проклятье! Проклятье!
Она послушалась меня, потому что я был Иолай, бессмертный напарник великого Бога. Ну и ладно. Главное, что послушалась. Шипя от боли, я снова улегся и попытался уснуть. Я всегда быстрее выздоравливаю, когда сплю. Прошло несколько минут, меня разбудили чьи-то шаги.
- Иолай?
Я открыл глаза. Кора принесла два одеяла.
- Вот.
Она расстелила одно одеяло на земле и помогла мне перебраться на него. Вторым она меня укрыла.
- Я сказала отцу, что посижу тут с тобой.
- Спасибо.
Я хотел сказать что-нибудь еще, но только погладил ее руку и снова уснул.
Если мне что-то снилось, то я не запомнил этот сон. Когда я ранен, то сплю крепко. Как мертвый.
На следующее утро я проснулся, чувствуя, что к моей спине прижимается что-то теплое. Я едва не назвал его имя, но вовремя вспомнил, где я и что случилось. Осторожно я отполз от Коры, которая свернулась калачиком рядом со мной, я попытался разобраться в своих ощущениях.
Мне все еще было больно. Под ребрами красовался красный, опухший шрам. Когда я встал и отошел к деревьям, все мое тело запротестовало против такого движения. Я поправлялся быстро, как когда-то выздоравливал Геракл, но это не означает, что о стреле в моей груди я забуду через минуту.
- Иолай?
Ее голос звучал немного… нервно, наверное. Может быть, она решила, что я перенесся на Олимп? Или еще куда.
- Я писаю, - отозвался я, застегивая штаны.
Ага! Боги не говорят таких слов. Даже Арес. Вообще-то даже спустя сотню лет, я так и не узнал, как функционирует организм Богов. Я знал, что они едят и пьют, но понятия не имел, нужно ли им мочиться.
Я выбрался из кустов и ехидно улыбнулся. Кора занималась полузатухшим костром.
- Не бери в голову. Нам пора возвращаться.
- Ты поправился?
- Почти.
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Ее взгляд не был таким день назад, когда мы говорили о наших потерях. А сейчас в ее взгляде было обожание. Я видел такие взгляды раньше. Обожание. Поклонение. И это ничуть не улучшило моего настроения.
- Послушай, когда мы вернемся в лагерь, я не хочу, чтобы ты кому-нибудь что-нибудь рассказывала. Никому! Даже отцу, - она открыла рот, но я жестом велел ей замолчать. – Я не особенный. Ты можешь молиться Иолаю – защитнику путешественников, но я не услышу твоих молитв. И я не отвечу на них, - я понял, что в моем голосе звучит гнев, и что она расстроена этим, но мне было все равно. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что здесь произошло, потому что, как только они узнают… Они будут ждать от меня чудес… Они будут относиться ко мне иначе, а я этого не выношу. Понимаешь?
- Понимаю, - Кора тихо кивнула.
Мы вернулись в лагерь. Охрана выставленная Ментесом, дружески нас поприветствовала. Один мужчина даже подмигнул мне многозначительно. Здорово! В первый раз люди посчитали, что я провел ночь в лесу, занимаясь любовью, хотя на самом деле ничего не было! Мне оставалось надеяться только на то, что Ментес не ищет себе нового зятя, а дочери – нового мужа.
- Ты в порядке? – встретил меня Ментес, от которого не ускользнула моя бледность и шатающаяся походка.
- Упал, - коротко ответил я. – Отключился ненадолго. Наверное сломал пару ребер. Ничего серьезного.
Ментес многозначительно потер подбородок. В его глазах я не был похож на человека после ночи страсти. Скорее всего, я был похож на тяжелобольного.
- Я видел, - вдруг тихо сказал он, - как ты встал перед стрелой. Я думал, что ты ранен.
- Нет, - я покачал головой. – Она попала в мой плащ, и я потерял равновесие. Скатился с холма, ударился головой и сломал ребра.
- Я рад, что ошибся, - по выражению его лица стало понятно, что он поменял свое мнение о том, чем мы с его дочерью занимались всю ночь. – Пойдем, мы тут кое-что решаем.
Вся охрана собралась вокруг большого костра. Большинство пассажиров сидели в фургонах, что-то горячо обсуждая между собой на незнакомом мне языке. Вдруг одна из них, седовласая женщина прямой спиной подошла ко мне и с сильным акцентом произнесла.
- Мне жаль, что ты был ранен. Мы решили повернуть назад.
- Назад? – у меня так закружилась голова, что я вынужден был сесть на какой-то тюк.
- Назад. Мы знали, что дома нас ждут проблемы, но не предполагали, что они будут настолько серьезными. Я думаю, что эти солдаты принадлежат к враждебному нам клану. Видимо, они хотят захватить моего сына и его семью в качестве заложников. Мы не хотим, чтобы в нашей войне пострадали невинные люди, поэтому мы возвращаемся во Фракию.
Я был уверен, что Кора не спускает с меня глаз. Чего она ждет? Что я вызову на помощь Ареса или Геракла? Я опустил глаза и увидел, что у меня дрожат руки. Чтобы этого больше никто не заметил, я скрестил их на груди.
- Мы заплатим Ментесу и его людям за труды. Ни кто из вас не понесет убытков.
Воцарилась тишина. Я не знал, чего они ждут от меня. Я должен был возразить? Но я промолчал. Значит север – не моя судьба. Как только я вернусь во Фракию, то отправлюсь в ближайший порт и найду корабль, отправляющейся в Египет. Сейчас мне холодно, а там жарко и солнечно. Мне ужасно надоело мерзнуть. Эти проклятые монахи думали, что можно что-то выучить, клацая зубами от холода. Но один урок я твердо усвоил, ценность теплой одежды!
- Ну что ж… - проговорил Ментес. – Решили. Кора, запрягай фургоны. Иолай?
Я поднял голову. Он окинул меня оценивающим взглядом и усмехнулся.
- Должно быть, твоей удачи оказалось мало. Ты сейчас похож на человека, которому отказал Харон. Залезай в фургон и попытайся отдохнуть. Если сможешь, встанешь на стражу вечером.
Я молча кивнул. Один из пассажиров, человек с длинным носом, коснулся моей руки.
- Ты помогать нам…, - я с трудом понимал его речь. – Ты предупредить и спасать нас. Спасибо.
- Пожалуйста.
Голова кружилась так, что я с трудом стоял на ногах. Если бы Кора не подхватила меня, я растянулся бы на земле. Она помогла мне взобраться в фургон, я устроился на мешках с зерном и немедленно уснул.
Мне снились сны. Но это были самые обычные сны, просто несвязанные образы, которым медленно проплывали передо мной. Если их прислал Морфей, то впервые за сотню лет я был ему благодарен.
Я проснулся спустя несколько часов и у меня в голове крутился дурацкий вопрос. Если бы свиньи могли летать, какого размера у них были бы крылья? Мне пришлось даже потрясти головой, чтобы избавиться от этой навязчивой мысли. Рядом со мной стоял кувшин с вином и лежал свежий хлеб с сыром. Кора, старуха или Ментес? Мне было все равно. Фургон плавно покачивался, я поел и выбрался наружу.
Там было холодно и сыро. Плотная пелена тумана окутала землю, лишая возможности видеть окрестности, с неба сыпался мелкий, противный дождь. Охранники, которые еще вчера вечером громко переговаривались, шутили и во весь голос распевали похабные песни, притихли и настороженно оглядывались по сторонам.
На этот раз, вместе с мечом, я вооружился луком, не собираясь подпускать близко потенциальных убийц. Несколько раз за день я забирался на деревья, чтобы удостовериться, что за нами не следят. В результате я промок до нитки, и убедился в том, что солдаты все еще следуют за нами, хотя и не приближаются. Зная, что преследователи прячутся где-то в тумане, я не разрешал себе расслабиться ни на мгновение.
Когда я спустился с дерева в последний раз, караван остановился на ночлег. Я подошел к большому костру и от моей насквозь промокшей одежды повалил пар.
- Иолай…
Ментес протянул мне кусок мяса фазана, которого я поймал днем, завернутый в теплый, мягкий хлеб. Я с благодарностью впился в еду зубами.
- Я хотел сказать… - он почему-то старался не смотреть на меня. - …я видел, как ты бросился под ту стрелу. Я был уверен, что ты мертв.
Я пожал плечами и снова откусил большой кусок. Должно быть, Кора готовила, фазан был щедро нашпигован чесноком.
- Я знаю, что ты сделал это, чтобы спасти мою дочь. Спасибо. Я и предположить не мог, что наемник будет способен на такую жертву.
- Какую жертву? – пробормотал я с полным ртом. – Стрела просто проткнула мой плащ.
Я распахнул полы и показал большую дырку. Зацепился за куст, когда катился вниз с горы, но я не стал уточнять.
- Но это было очень близко.
Я снова пожал плечами. Ментес явно чего-то недоговаривал.
- Значит, пару ребер сломал?
- Наверное. Но сегодня я чувствую себя отлично.
- Хорошо.
Да, хорошо. В другое время я бы с удовольствием поболтал с ним, но я был голоден.
- Я не хочу, чтобы ты подумал, что я расстроен из-за того, что Кора… что ты и моя дочь…
- Я здорово стукнулся головой. Между нами ничего не было.
Он небрежно махнул рукой.
- Нет, нет. Она так мне и сказала. Но между вами что-то определенно произошло. Ты хорошо к ней относился, а теперь… Я просто думал, что ты… ты решил, что она твердо вознамерилась сделать тебя своим новым мужем.
Я фыркнул от неожиданности. Он не боялся, что я соблазню его дочь. Он боялся, что она отпугнет меня.
- Ментес, тебе не следует волноваться об этом, - я неожиданно нашел свою давно потерянную улыбку. – Мне нравится Кора, и если бы моя жизнь была… иной… если бы я искал жену, Кора была первой в списке, но…
- Так…, - он уставился на меня, а я постарался изобразить свой лучший взгляд «абсолютной невинности». – Значит, тебя не волнует, что она собирается подцепить тебя на крючок! Не то, чтобы я возражал, но я знаю такой тип мужчин.
- Какой? – я удивленно приподнял брови.
- Такой. Ты встречаешь женщину, даришь ей любовь, а потом, на заре, исчезаешь вслед за морским бризом.
- Ментес! – расхохотался я. – Ты - поэт!
Он рассмеялся в ответ и хлопнул меня по плечу. На этом наш разговор и закончился. Я подошел к костру, и Кора протянула мне тарелку с мясом и хлебом. Она все еще держалась настороженно, но, по крайней мере, перестала рассматривать меня в упор.
Я помню, когда в первый раз увидел такой взгляд. Жрицы Геракла так смотрели на своего Бога, и я нещадно дразнил его за это. А потом я увидел такой же взгляд на лице молоденькой Жрицы в моем собственном Храме, и от ужаса потерял дар речи.
- Иолай?
Еще одно неудобство вечной жизни, слишком много воспоминаний. Так много, что в них можно потеряться. Я тряхнул головой и улыбнулся.
- Медовый пирог?
Моя улыбка стала еще шире, я не любил подношения, но медовый пирог мог сделать меня счастливым.
За следующие шесть дней преследующие нас солдаты не предпринимали никаких действий. Но мы по-прежнему предпочитали идти с оружием в руках. За эти дни Кора перестала смотреть на меня так, словно у меня две головы, и мы снова смогли нормально разговаривать. Хотя прежняя близость пропала безвозвратно.
Она была женщина, которой нужен был возлюбленный или муж. А я…
А кто был я? Именно этот вопрос выгнал меня из Греции, прогнал по всему миру и привел в горы Китая. Я был Иолаем из Фив, другом Геракла, бывшим кузнецом, случайным героем, поклонником жизни. А теперь я стал кем-то еще. А вот кем? На этот вопрос я все еще не знал ответа.